Это самое важное.
И все же Роджер нажил себе страшного врага и впоследствии часто вспоминал проницательное суждение Друпи, так как Жозефу Фуше с его руками, обагренными кровью во время террора, было суждено стать министром тайной полиции в период Консульства, а впоследствии, обслуживая и предавая многих хозяев, – миллионером и герцогом Отранто, самым страшным, ненавистным и беспринципным из всех прислужников Наполеона.
Когда они прибыли в дом номер 10 по Даунинг-стрит, секретарь подтвердил, что мистер Питт согласился на просьбу маркиза Эймсбери принять лорда Эдуарда в полдень, но они явились слишком рано и были вынуждены ждать в длинном узком холле. Вскоре секретарь проводил их в комнату на первом этаже, которую мистер Питт использовал как рабочий кабинет.
Друпи представил Роджера, который сослался на ночное путешествие в качестве предлога для появления в столь грязном и неопрятном виде, тем временем разглядывая замечательного человека, которому в возрасте двадцати четырех лет король Георг III доверил судьбы Британии.
Премьер-министр был выше, чем ожидал Роджер, и одет в сюртук с жестким воротником, застегнутый лишь на одну пуговицу, выше и ниже которой виднелись тонкие кружева рубашки. Светлые волосы были зачесаны назад с высокого лба, рот был чувственным, а миндалевидные глаза – серьезными. На его овальном лице уже отражались тяготы службы, а манеры казались несколько неловкими. На столе перед ним стоял графин портвейна и несколько бокалов, одним из которых он уже воспользовался. Предложив посетителям выпить, мистер Питт осведомился о причине визита.
Роджер молча вытащил письмо и положил его на стол.
– Мне нравится прямота ваших методов, мистер Брук, – заметил премьер-министр, прочитав письмо. – Как оно у вас оказалось и что вам известно относительно его содержания? Рассказывайте подробно. В таком серьезном деле вы можете располагать моим временем.
Роджер поведал свою историю, после чего в течение получаса отвечал на серию вопросов, которые задавал ему мистер Питт, беспокойно шагая по комнате с бокалом в одной руке и с графином в другой.
Наконец он вернулся к своему стулу и с улыбкой осведомился:
– Сколько вам лет, мистер Брук?
– В январе исполнится двадцать, сэр.
Мистер Питт кивнул:
– Я был старше вас на год с небольшим, когда впервые вызвал оживление в парламенте. Упоминаю это, дабы вы знали, что я не из тех, кто считает, будто хороший совет может исходить только от старших, и что я придаю определенное значение вашему мнению. Что бы вы сделали на моем месте?
Роджер без колебаний воспользовался оказанной ему честью.
– Я вижу только один путь, сэр, – твердо ответил он. – Если вы желаете избежать войны, которая может оказаться для Британии катастрофической впоследствии, вы должны рискнуть сейчас. Я убежден, что, если Франции бросить вызов немедленно, она не осмелится драться, но если позволить им захватить голландские порты и богатства Соединенных провинций, положение изменится.
– Ваше мнение совпадает с моим, мистер Брук, – заявил премьер-министр. – Я не так уж неосведомлен о ситуации в Соединенных провинциях, и она уже некоторое время меня беспокоит. Хотя признаюсь, что пребывал в полнейшем неведении относительно дьявольского плана Франции, о котором вы предупредили нас столь своевременно. Однако теперь я вижу немало указаний на нечто подобное, которым прежде не придавал значения. Сэр Джеймс Харрис, наш министр в Гааге, дважды возвращался в Лондон для специальных консультаций с кабинетом и неоднократно твердил мне о необходимости союза с Пруссией с целью сдержать амбициозные намерения Франции в отношении Нидерландов. К несчастью, старый король Пруссии, скончавшийся в прошлом году, отверг мои инициативы, но новый король, его племянник, кажется более сговорчивым.
Мистер Питт сделал паузу для очередного глотка портвейна.
– Король Фридрих Вильгельм II, – продолжал он, – брат супруги штатгальтера, и он возмущен дерзостью голландских республиканцев в отношении его сестры и ее мужа. Король даже мобилизовал тридцатитысячную армию под командованием герцога Брунсвика на голландской границе, пытаясь напугать их, однако вряд ли он готов пойти дальше и прибегнуть к кровопролитию. Если, сообщив ему информацию о французском заговоре, мы сможем побудить его принять активные действия, битву можно считать наполовину выигранной. Именно это я и намерен сделать. Сегодня вечером я отправлю курьера на быстроходном судне с письмами сэру Джеймсу и герцогу. Первый сделает все, что от него зависит, чтобы сдержать амбиции Франции; что касается второго, мы можем только надеяться, что он осознает необходимость срочных мер.
К удивлению и некоторому испугу Роджера, Друпи Нед внезапно промолвил:
– Позвольте мне предложить, сэр, чтобы вашим посланником стал мистер Брук. Он знает об этом деле лучше кого бы то ни было и сумеет убедить герцога Брунсвика.
– Отличная мысль! Благодарю вас, лорд Эдуард, – одобрил премьер-министр и обернулся к Роджеру: – Могу ли я возложить на вас эту миссию, мистер Брук?
Роджер пережил неделю испытаний, которых большинству людей хватило бы до конца дней, однако он без колебаний ответил:
– Я преданный слуга его величества и ваш, сэр.
Мистер Питт улыбнулся:
– Хорошо сказано, тем более учитывая то, что вам пришлось перенести. Вы заслуживаете признательности вашей родины.
Налив себе бокал портвейна, он поднялся и медленно продолжал:
– Тогда все решено. Конечно, нелегко угрожать войной после того, как я использовал всю свою изобретательность, чтобы сохранить мир в Европе на благо процветания Британии, но иного выхода нет. Письма для вас будут готовы к восьми вечера, как и необходимые приготовления для вашего путешествия. Молю Бога, чтобы Он помог вам убедить пруссаков, но мы тем временем предпримем свои меры. Если Пруссия откажется от совместных с нами действий, Англия будет действовать в одиночку. Я намерен сегодня же отдать приказ о мобилизации британского флота.
Вечером Роджер ступил на борт фрегата, стоявшего на якоре у Грейвзенда, и отплыл на нем с ночным отливом. Он оказался в неожиданном положении человека, везущего не только послания мистера Питта сэру Джеймсу Харрису и герцогу Брунсвику, но и письма, рекомендующие его как лицо, к мнению которого следует прислушиваться. Через сутки с небольшим он прибыл в Гаагу и поднял с постели британского министра.
Когда сэр Джеймс прочитал адресованные ему послания, он воскликнул:
– Слава Богу, что мистер Питт наконец решил поддержать штатгальтера силой оружия! На этой политике я постоянно настаивал через посредство нашего министра иностранных дел, милорда Кармартена, в течение последних двух лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150
И все же Роджер нажил себе страшного врага и впоследствии часто вспоминал проницательное суждение Друпи, так как Жозефу Фуше с его руками, обагренными кровью во время террора, было суждено стать министром тайной полиции в период Консульства, а впоследствии, обслуживая и предавая многих хозяев, – миллионером и герцогом Отранто, самым страшным, ненавистным и беспринципным из всех прислужников Наполеона.
Когда они прибыли в дом номер 10 по Даунинг-стрит, секретарь подтвердил, что мистер Питт согласился на просьбу маркиза Эймсбери принять лорда Эдуарда в полдень, но они явились слишком рано и были вынуждены ждать в длинном узком холле. Вскоре секретарь проводил их в комнату на первом этаже, которую мистер Питт использовал как рабочий кабинет.
Друпи представил Роджера, который сослался на ночное путешествие в качестве предлога для появления в столь грязном и неопрятном виде, тем временем разглядывая замечательного человека, которому в возрасте двадцати четырех лет король Георг III доверил судьбы Британии.
Премьер-министр был выше, чем ожидал Роджер, и одет в сюртук с жестким воротником, застегнутый лишь на одну пуговицу, выше и ниже которой виднелись тонкие кружева рубашки. Светлые волосы были зачесаны назад с высокого лба, рот был чувственным, а миндалевидные глаза – серьезными. На его овальном лице уже отражались тяготы службы, а манеры казались несколько неловкими. На столе перед ним стоял графин портвейна и несколько бокалов, одним из которых он уже воспользовался. Предложив посетителям выпить, мистер Питт осведомился о причине визита.
Роджер молча вытащил письмо и положил его на стол.
– Мне нравится прямота ваших методов, мистер Брук, – заметил премьер-министр, прочитав письмо. – Как оно у вас оказалось и что вам известно относительно его содержания? Рассказывайте подробно. В таком серьезном деле вы можете располагать моим временем.
Роджер поведал свою историю, после чего в течение получаса отвечал на серию вопросов, которые задавал ему мистер Питт, беспокойно шагая по комнате с бокалом в одной руке и с графином в другой.
Наконец он вернулся к своему стулу и с улыбкой осведомился:
– Сколько вам лет, мистер Брук?
– В январе исполнится двадцать, сэр.
Мистер Питт кивнул:
– Я был старше вас на год с небольшим, когда впервые вызвал оживление в парламенте. Упоминаю это, дабы вы знали, что я не из тех, кто считает, будто хороший совет может исходить только от старших, и что я придаю определенное значение вашему мнению. Что бы вы сделали на моем месте?
Роджер без колебаний воспользовался оказанной ему честью.
– Я вижу только один путь, сэр, – твердо ответил он. – Если вы желаете избежать войны, которая может оказаться для Британии катастрофической впоследствии, вы должны рискнуть сейчас. Я убежден, что, если Франции бросить вызов немедленно, она не осмелится драться, но если позволить им захватить голландские порты и богатства Соединенных провинций, положение изменится.
– Ваше мнение совпадает с моим, мистер Брук, – заявил премьер-министр. – Я не так уж неосведомлен о ситуации в Соединенных провинциях, и она уже некоторое время меня беспокоит. Хотя признаюсь, что пребывал в полнейшем неведении относительно дьявольского плана Франции, о котором вы предупредили нас столь своевременно. Однако теперь я вижу немало указаний на нечто подобное, которым прежде не придавал значения. Сэр Джеймс Харрис, наш министр в Гааге, дважды возвращался в Лондон для специальных консультаций с кабинетом и неоднократно твердил мне о необходимости союза с Пруссией с целью сдержать амбициозные намерения Франции в отношении Нидерландов. К несчастью, старый король Пруссии, скончавшийся в прошлом году, отверг мои инициативы, но новый король, его племянник, кажется более сговорчивым.
Мистер Питт сделал паузу для очередного глотка портвейна.
– Король Фридрих Вильгельм II, – продолжал он, – брат супруги штатгальтера, и он возмущен дерзостью голландских республиканцев в отношении его сестры и ее мужа. Король даже мобилизовал тридцатитысячную армию под командованием герцога Брунсвика на голландской границе, пытаясь напугать их, однако вряд ли он готов пойти дальше и прибегнуть к кровопролитию. Если, сообщив ему информацию о французском заговоре, мы сможем побудить его принять активные действия, битву можно считать наполовину выигранной. Именно это я и намерен сделать. Сегодня вечером я отправлю курьера на быстроходном судне с письмами сэру Джеймсу и герцогу. Первый сделает все, что от него зависит, чтобы сдержать амбиции Франции; что касается второго, мы можем только надеяться, что он осознает необходимость срочных мер.
К удивлению и некоторому испугу Роджера, Друпи Нед внезапно промолвил:
– Позвольте мне предложить, сэр, чтобы вашим посланником стал мистер Брук. Он знает об этом деле лучше кого бы то ни было и сумеет убедить герцога Брунсвика.
– Отличная мысль! Благодарю вас, лорд Эдуард, – одобрил премьер-министр и обернулся к Роджеру: – Могу ли я возложить на вас эту миссию, мистер Брук?
Роджер пережил неделю испытаний, которых большинству людей хватило бы до конца дней, однако он без колебаний ответил:
– Я преданный слуга его величества и ваш, сэр.
Мистер Питт улыбнулся:
– Хорошо сказано, тем более учитывая то, что вам пришлось перенести. Вы заслуживаете признательности вашей родины.
Налив себе бокал портвейна, он поднялся и медленно продолжал:
– Тогда все решено. Конечно, нелегко угрожать войной после того, как я использовал всю свою изобретательность, чтобы сохранить мир в Европе на благо процветания Британии, но иного выхода нет. Письма для вас будут готовы к восьми вечера, как и необходимые приготовления для вашего путешествия. Молю Бога, чтобы Он помог вам убедить пруссаков, но мы тем временем предпримем свои меры. Если Пруссия откажется от совместных с нами действий, Англия будет действовать в одиночку. Я намерен сегодня же отдать приказ о мобилизации британского флота.
Вечером Роджер ступил на борт фрегата, стоявшего на якоре у Грейвзенда, и отплыл на нем с ночным отливом. Он оказался в неожиданном положении человека, везущего не только послания мистера Питта сэру Джеймсу Харрису и герцогу Брунсвику, но и письма, рекомендующие его как лицо, к мнению которого следует прислушиваться. Через сутки с небольшим он прибыл в Гаагу и поднял с постели британского министра.
Когда сэр Джеймс прочитал адресованные ему послания, он воскликнул:
– Слава Богу, что мистер Питт наконец решил поддержать штатгальтера силой оружия! На этой политике я постоянно настаивал через посредство нашего министра иностранных дел, милорда Кармартена, в течение последних двух лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150