Сейчас он не пил и не был пьяным, а просто сидел с удрученным видом, глядя на свои ботинки.
Бросив на него взгляд, Роджер вновь стал искать выход из ужасающей ситуации, в которой оказался. Джорджина не принесла особой жертвы, подарив ему несколько старомодных драгоценностей, которыми никогда не пользовалась, однако дала их ему с определенной целью, а кража сделала эту цель недостижимой, поэтому Роджер чувствовал, что, позволив себя ограбить, здорово подвел Джорджину.
Роджер не был достаточно взрослым и крепким, чтобы устроиться матросом на корабль, плывущий в Англию, но ему пришло в голову, что за несколько оставшихся фунтов он мог бы уговорить какого-нибудь капитана грузового судна взять его на борт и позволить ему отработать недостачу, исполняя обязанности юнги. Куда более сложная проблема вставала перед ним после высадки в Англии. Одно Роджер твердо решил: он ни за что на свете не вернется домой и не станет просить прощения у отца, ибо, поступив так, он больше никогда не сможет посмотреть в глаза Джорджине. Ситуация выглядела донельзя мрачной – потеряв средства для блистательного старта, которыми снабдила его Джорджина, Роджер должен был всеми правдами и неправдами добиться успеха без них.
Внезапно голос старика прервал ход его мыслей:
– С вашей стороны было бы чрезвычайной любезностью, месье, если бы, руководствуясь щедростью, которую я вижу на вашем открытом лице, вы купили глоток выпивки старому страждущему ближнему.
Кроме них, в комнате никого не было, и, поняв, что призыв обращен к нему, Роджер снова почувствовал гнев. Он достаточно пострадал от случайного знакомства в этой же комнате, чтобы получить хороший урок. Хорошо помня льстивое восхищение де Рубека его французским языком и комплименты Му-Му по адресу его голубых глаз, Роджер сразу же расценил отзыв старика о его открытом лице как вступление к дальнейшей атаке на его тощий кошелек.
– Когда вы достигнете моего возраста, месье, – продолжал старик, – научитесь читать мысли людей по их лицам. Ваше лицо явилось для меня открытой книгой огорчений и бед. Я также пребываю в печали, так как был слаб и глуп. Не могу назвать себя достойным сыном церкви и уже много лет не был на исповеди, но вижу немало правды в церковной доктрине, гласящей, что разделенное горе уменьшается наполовину. Почему бы нам не исповедаться друг другу в причинах нашей печали и, если вы будете настолько любезны, не поискать временного утешения на дне бокала коньяку или кальвадоса?
Старик говорил медленно, четко и с достоинством, поэтому Роджер легко его понял. Трата еще нескольких франков не слишком изменила бы состояние его отощавших финансов, а между тем он чувствовал сильное желание излить кому-нибудь душу. Поднявшись, Роджер окликнул официанта и, подойдя к столу старика, поклонился и сказал:
– Вы правы, месье. Фортуна сыграла со мной скверную шутку, и я с сожалением услышал, что она повернулась спиной и к вам. Меня зовут Брук, Роджер Брук, и я счастлив предложить вам выпивку. Что вы предпочитаете?
– Коньяк, и, пожалуйста, двойную порцию, если не сочтете это злоупотреблением вашей щедростью. Что касается сорта, то я непривередлив. Крепкий напиток, именуемый в этом караван-сарае «Fine maison», достаточно хорош для меня.
Роджер заказал себе стакан малаги, и, когда официант удалился, старик продолжил:
– Мое имя – Аристотель Фенелон, и по деловым соображениям я именую себя доктором. Не стану вас уверять, как уверял многих других, что удостоился высших научных степеней в самых знаменитых университетах, но я изучаю человечество. Я зарабатываю на жизнь, и, когда Фортуна мне улыбается, зарабатываю сравнительно неплохо, пользуясь тщеславием женщин и доверчивостью мужчин. В своей неисчерпаемой мудрости Господь Бог создал природу таким образом, что каждое ее звено поддерживает другое, и, внушив большому числу мужчин и женщин желание улучшить дело Его рук, став более сильными или красивыми, чем они есть, Он снабдил меня средствами существования.
В этот момент принесли напитки, и доктор сказал, подняв рюмку слегка дрожащей рукой:
– За ваше здоровье, щедрый и любезный юноша. Поверьте, это лучший тост, который я могу провозгласить за вас. При здоровом теле не существует душевных расстройств, с которыми нельзя было бы справиться, а при здоровом духе смех не может долго не срываться с губ.
– За ваше здоровье, – отозвался Роджер и добавил, поставив стакан: – Боюсь, мой французский далек от совершенства. Прав ли я, считая вас торговцем снадобьями?
– Правы, но это не все. – Аристотель Фенелон тряхнул седой шевелюрой. – Я могу предоставить панацею от тысячи недугов. Могу вырывать зубы, вправлять вывихи и исцелять злокачественные сыпи. Особой областью моей деятельности является смягчение наказаний, налагаемых Венерой на своих неосторожных почитателей. Я также могу приготовить зелье, которое заставит любую девушку благосклонно взирать на своего возлюбленного. Но довольно обо мне. Старость привычна к неприятностям и готова философски ожидать поворота судьбы, в то время как молодость всегда нетерпеливо жаждет утешения. Поведайте мне, какова причина сердитого выражения, которое я заметил на вашем лице, когда впервые набрался храбрости к вам обратиться.
– Возможно, вы знакомы с шевалье де Рубеком? – начал Роджер. – Человеком в красном, который был здесь вчера вечером?
Доктор кивнул:
– Я ни разу не беседовал с ним, но часто видел его здесь последние несколько дней. С виду он веселый парень, но его физиономия не вызывала у меня особого доверия.
Роджер скорчил гримасу:
– Увы, месье доктор, у меня отсутствует способность судить о людях по их лицам. Я доверился ему, и это дорого мне обошлось.
После этого признания Роджер описал свои ночные приключения и то, как его ограбили этим утром. Он больше не видел смысла скрывать, каким образом у него оказались драгоценности, и понимал, что если рассчитывает на совет доктора, то должен подробно описать свои обстоятельства. Роджер рассказал о причине, по которой покинул дом, и о том, что застрял во Франции почти без гроша в кармане.
Старый Аристотель проницательно оценил ситуацию:
– Боюсь, мой юный друг, у вас мало перспектив вернуть имущество, если не обратитесь в полицию, а ваше нежелание это делать вполне обоснованно. Что до будущего, то вам, вполне возможно, удастся найти капитана, который позволит отработать переезд через пролив, особенно если вы предложите ему pourboire в виде пары луидоров. Но в Англии вы окажетесь между Сциллой и Харибдой. Жизнь сурова к тем, кто, не владея никаким ремеслом, вынужден просить милостыню или перебиваться случайными заработками. Мой искренний совет – заставить умолкнуть вашу гордость и помириться с отцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150
Бросив на него взгляд, Роджер вновь стал искать выход из ужасающей ситуации, в которой оказался. Джорджина не принесла особой жертвы, подарив ему несколько старомодных драгоценностей, которыми никогда не пользовалась, однако дала их ему с определенной целью, а кража сделала эту цель недостижимой, поэтому Роджер чувствовал, что, позволив себя ограбить, здорово подвел Джорджину.
Роджер не был достаточно взрослым и крепким, чтобы устроиться матросом на корабль, плывущий в Англию, но ему пришло в голову, что за несколько оставшихся фунтов он мог бы уговорить какого-нибудь капитана грузового судна взять его на борт и позволить ему отработать недостачу, исполняя обязанности юнги. Куда более сложная проблема вставала перед ним после высадки в Англии. Одно Роджер твердо решил: он ни за что на свете не вернется домой и не станет просить прощения у отца, ибо, поступив так, он больше никогда не сможет посмотреть в глаза Джорджине. Ситуация выглядела донельзя мрачной – потеряв средства для блистательного старта, которыми снабдила его Джорджина, Роджер должен был всеми правдами и неправдами добиться успеха без них.
Внезапно голос старика прервал ход его мыслей:
– С вашей стороны было бы чрезвычайной любезностью, месье, если бы, руководствуясь щедростью, которую я вижу на вашем открытом лице, вы купили глоток выпивки старому страждущему ближнему.
Кроме них, в комнате никого не было, и, поняв, что призыв обращен к нему, Роджер снова почувствовал гнев. Он достаточно пострадал от случайного знакомства в этой же комнате, чтобы получить хороший урок. Хорошо помня льстивое восхищение де Рубека его французским языком и комплименты Му-Му по адресу его голубых глаз, Роджер сразу же расценил отзыв старика о его открытом лице как вступление к дальнейшей атаке на его тощий кошелек.
– Когда вы достигнете моего возраста, месье, – продолжал старик, – научитесь читать мысли людей по их лицам. Ваше лицо явилось для меня открытой книгой огорчений и бед. Я также пребываю в печали, так как был слаб и глуп. Не могу назвать себя достойным сыном церкви и уже много лет не был на исповеди, но вижу немало правды в церковной доктрине, гласящей, что разделенное горе уменьшается наполовину. Почему бы нам не исповедаться друг другу в причинах нашей печали и, если вы будете настолько любезны, не поискать временного утешения на дне бокала коньяку или кальвадоса?
Старик говорил медленно, четко и с достоинством, поэтому Роджер легко его понял. Трата еще нескольких франков не слишком изменила бы состояние его отощавших финансов, а между тем он чувствовал сильное желание излить кому-нибудь душу. Поднявшись, Роджер окликнул официанта и, подойдя к столу старика, поклонился и сказал:
– Вы правы, месье. Фортуна сыграла со мной скверную шутку, и я с сожалением услышал, что она повернулась спиной и к вам. Меня зовут Брук, Роджер Брук, и я счастлив предложить вам выпивку. Что вы предпочитаете?
– Коньяк, и, пожалуйста, двойную порцию, если не сочтете это злоупотреблением вашей щедростью. Что касается сорта, то я непривередлив. Крепкий напиток, именуемый в этом караван-сарае «Fine maison», достаточно хорош для меня.
Роджер заказал себе стакан малаги, и, когда официант удалился, старик продолжил:
– Мое имя – Аристотель Фенелон, и по деловым соображениям я именую себя доктором. Не стану вас уверять, как уверял многих других, что удостоился высших научных степеней в самых знаменитых университетах, но я изучаю человечество. Я зарабатываю на жизнь, и, когда Фортуна мне улыбается, зарабатываю сравнительно неплохо, пользуясь тщеславием женщин и доверчивостью мужчин. В своей неисчерпаемой мудрости Господь Бог создал природу таким образом, что каждое ее звено поддерживает другое, и, внушив большому числу мужчин и женщин желание улучшить дело Его рук, став более сильными или красивыми, чем они есть, Он снабдил меня средствами существования.
В этот момент принесли напитки, и доктор сказал, подняв рюмку слегка дрожащей рукой:
– За ваше здоровье, щедрый и любезный юноша. Поверьте, это лучший тост, который я могу провозгласить за вас. При здоровом теле не существует душевных расстройств, с которыми нельзя было бы справиться, а при здоровом духе смех не может долго не срываться с губ.
– За ваше здоровье, – отозвался Роджер и добавил, поставив стакан: – Боюсь, мой французский далек от совершенства. Прав ли я, считая вас торговцем снадобьями?
– Правы, но это не все. – Аристотель Фенелон тряхнул седой шевелюрой. – Я могу предоставить панацею от тысячи недугов. Могу вырывать зубы, вправлять вывихи и исцелять злокачественные сыпи. Особой областью моей деятельности является смягчение наказаний, налагаемых Венерой на своих неосторожных почитателей. Я также могу приготовить зелье, которое заставит любую девушку благосклонно взирать на своего возлюбленного. Но довольно обо мне. Старость привычна к неприятностям и готова философски ожидать поворота судьбы, в то время как молодость всегда нетерпеливо жаждет утешения. Поведайте мне, какова причина сердитого выражения, которое я заметил на вашем лице, когда впервые набрался храбрости к вам обратиться.
– Возможно, вы знакомы с шевалье де Рубеком? – начал Роджер. – Человеком в красном, который был здесь вчера вечером?
Доктор кивнул:
– Я ни разу не беседовал с ним, но часто видел его здесь последние несколько дней. С виду он веселый парень, но его физиономия не вызывала у меня особого доверия.
Роджер скорчил гримасу:
– Увы, месье доктор, у меня отсутствует способность судить о людях по их лицам. Я доверился ему, и это дорого мне обошлось.
После этого признания Роджер описал свои ночные приключения и то, как его ограбили этим утром. Он больше не видел смысла скрывать, каким образом у него оказались драгоценности, и понимал, что если рассчитывает на совет доктора, то должен подробно описать свои обстоятельства. Роджер рассказал о причине, по которой покинул дом, и о том, что застрял во Франции почти без гроша в кармане.
Старый Аристотель проницательно оценил ситуацию:
– Боюсь, мой юный друг, у вас мало перспектив вернуть имущество, если не обратитесь в полицию, а ваше нежелание это делать вполне обоснованно. Что до будущего, то вам, вполне возможно, удастся найти капитана, который позволит отработать переезд через пролив, особенно если вы предложите ему pourboire в виде пары луидоров. Но в Англии вы окажетесь между Сциллой и Харибдой. Жизнь сурова к тем, кто, не владея никаким ремеслом, вынужден просить милостыню или перебиваться случайными заработками. Мой искренний совет – заставить умолкнуть вашу гордость и помириться с отцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150