От ее внимания, впрочем, не укрылось странное выражение лица тети Джейн – равно как и от внимания Дины, и Черри, и мисс Кримп. Миссис Филдинг, закрыв ладонью рот, искоса поглядывала в сторону дальнего окна и озабоченно хмурилась, как если бы достойная женщина пыталась понять нечто, показавшееся ей сущей чепухой. Явно ощущая себя не в своей тарелке, она наконец потупилась и вновь взялась за вафлю.
– А как ее звали – девушку-утопленницу, эту мисс Марчант? – полюбопытствовала Дина.
Тетя Джейн мирно жевала кусочек вафли, однако в лице ее вновь предательски отразилось все то, что она пыталась скрыть.
– Вы ведь знаете ее имя, верно, тетушка? – не отступалась племянница.
Миссис Филдинг неохотно кивнула, сглотнула и промокнула губы салфеткой.
– Ее звали Эдит. Мисс Эдит Марчант. Бедная, бедная девушка!
Воцарилось долгое молчание.
– Ух ты! – воскликнула Мэгс, шумно переводя дух. И вновь встретилась глазами с ясным, твердым взглядом Черри.
– Вот, значит, что так встревожило отца, – промолвила Черри. – Но, право же, наверняка это просто-напросто совпадение; или, может статься, сквайр и его гость взяли да и сочинили эту байку, уж не знаю зачем. Мне и в тот вечер так показалось.
– Исключено, – возразила мисс Моубрей. – Мой кузен лживых слухов не распускает, такое развлечение вообще не в его духе. Напротив, все вы знаете, сколь противно это его натуре. А мистер Лэнгли? Разве подходит он на роль сообщника в подобном деле? Заботливый, великодушный, образованный мистер Лэнгли? Конечно же, нет; в жизни не встречала человека более честного и учтивого – даже в городах!
Дамы и впрямь оказались перед неразрешимой загадкой; похоже, над объяснением всем предстояло немало поломать голову.
Дина резко встала и объявила, что ей необходимо вернуться домой и сообщить мужу о том, сколь интригующий поворот принимают события, затрагивающие его приход, а тако же и об одном из предыдущих приходских пастырей. В тот же самый момент сверху, из комнаты на втором этаже, раздался громкий стук; так что и пухленькая мисс Кримп тоже вскочила на ноги и со всех ног бросилась вверх по лестнице на зов своей престарелой родительницы. А Мэгс, Черри Айвз и тетушка Джейн остались предоставлены сами себе – одни среди вафель, кувшинчиков со сладким темным сиропом и блестящих соусников с растопленным маслом.
Глава 13
ГЛАВНЫМ ОБРАЗОМ НА ДОМАШНИЕ ТЕМЫ
Дина поспешала со всех ног вверх по улице в направлении церкви Святой Люсии и домика священника, и в ее прелестной головке вихрем проносились мысли. Мысли о мисс Кримп, чьим рачительным усердием и дочерней преданностью Дина искренне восхищалась; мысли о Мэгс Моубрей и ее тихой и мирной жизни здесь, в Грей-Лодже, вместе с миссис Филдинг; мысли о прямодушной юной Черри, которая твердо знала, чего хочет от жизни, и, не робея, высказывалась начистоту; мысли о своем супруге викарии, который, конечно же, нисколько не чопорный зануда, но тем не менее – мужчина и, стало быть, средоточие множества недостатков; и, наконец, мысли о той истории, что почти тридцать лет оставалась погребена и позабыта, разделив участь останков бедной мисс Марчант: как говорится, концы в воду!
Отчего же ее супруг ничего не знал, просто-таки слыхом не слыхивал о бедной утопленнице, которая, между прочим, приходилась дочерью одному из его предшественников? Не догадывался, что сама девушка некогда жила здесь – здесь, в том самом доме, где Дина и ее преподобный спутник жизни свили свое семейное гнездышко? А как же насчет загадочного происшествия у Далройдской пристани, как насчет случайной встречи между сквайром и мистером Лэнгли – и скорбной пожилой четой? Велика ли вероятность, что эпизод этот – не более чем глупая шутка, возможно, подстроенная мистером Тренчем, чтобы досадить ее мужу, ведь сквайру явно нравится издеваться, насмехаться и потешаться над священником? Ибо разве сквайр Далройдский не зарекомендовал себя закоренелым скептиком во всем, что касается религии? Так не смахивает ли это все на дешевый розыгрыш? До чего же досадно, что викарий и приход вынуждены принимать деньги от такого, как Марк Тренч, от человека, что так легкомысленно относится к своим приходским обязанностям, не говоря уже о вере в целом, и что никогда не упустит шанса лишний раз продемонстрировать свое пренебрежение всем и каждому!
У самой церкви слуха Дины достигла мелодия виолончели, доносящаяся из верхнего окна домика: виолончель была истинной страстью преподобного мистера Скаттергуда – одной из многих, помимо его священного призвания. Викарий, сказала себе Дина, убыстряя шаги, если и не чопорный зануда, то со всей определенностью малодушный трус – хотя как виолончелист, надо признать, преуспел немало, – а также и сущий флюгер: никогда-то он не отстаивает своих убеждений на публике, сколько бы упрямства ни выказывал в семейной жизни. С мистером Марком Тренчем он неизменно любезен и добр, как то и подобает духовному пастырю, вне зависимости от личных или приходских интересов, касательно которых у них со сквайром, возможно, вышла размолвка. Немилосердно это, рассуждал ее чудак-муж, вести себя нетерпимо и жестко по отношению к одной из овец своей паствы; немилосердно выражать свое неодобрение открыто и прямо. Что, немилосердно – проявить стойкость, выказать твердость характера? Неужто бесхребетность – качество, в клерикальном мире столь популярное? Что за нелепость, думала про себя Дина, да в придачу еще и лицемерием отдает! Сама миссис Скаттергуд подобной щепетильностью не обладала, чувства столь деликатные были ей чужды, чужды абсолютно; она-то перед мистером Марком Тренчем не сробела бы, нет-нет, никогда, просто-таки горой бы встала на защиту своего мужа и своей веры, уж она-то быстренько призвала бы сквайра к ответу – хотя, конечно же, ей, супруге викария, подобное не пристало! И сколько бы сама она по этому поводу ни досадовала, приходу, чтобы выжить, позарез необходимы денежные субсидии из далройдских сундуков.
Как если бы ее любезный муженек и без того не обладал целой горой недостатков, их счастливый союз до сих пор не был благословлен потомством, и дом священника пока не озарился радостью – детей у них не случилось, так-таки ни единого, и не предвиделось; в результате миссис Дина Скаттергуд, особенно приходя в соответствующее настроение, не колеблясь, ставила мужу в вину еще и это.
Миссис Скаттергуд обнаружила преподобного в гостиной: супруг склонялся над виолончелью, смычок на мгновение застыл в воздухе, а сам он, щурясь сквозь очки, вглядывался в стоящие на маленьком пюпитре ноты. Брови его сошлись, губы слегка шевелились: в нарастающей панике он изучал рой нот, густо облепивших нотный стан.
Он уже собирался начать все сначала, уже изготовился вновь провести смычком по струнам – ни дать ни взять пильщик от музыки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– А как ее звали – девушку-утопленницу, эту мисс Марчант? – полюбопытствовала Дина.
Тетя Джейн мирно жевала кусочек вафли, однако в лице ее вновь предательски отразилось все то, что она пыталась скрыть.
– Вы ведь знаете ее имя, верно, тетушка? – не отступалась племянница.
Миссис Филдинг неохотно кивнула, сглотнула и промокнула губы салфеткой.
– Ее звали Эдит. Мисс Эдит Марчант. Бедная, бедная девушка!
Воцарилось долгое молчание.
– Ух ты! – воскликнула Мэгс, шумно переводя дух. И вновь встретилась глазами с ясным, твердым взглядом Черри.
– Вот, значит, что так встревожило отца, – промолвила Черри. – Но, право же, наверняка это просто-напросто совпадение; или, может статься, сквайр и его гость взяли да и сочинили эту байку, уж не знаю зачем. Мне и в тот вечер так показалось.
– Исключено, – возразила мисс Моубрей. – Мой кузен лживых слухов не распускает, такое развлечение вообще не в его духе. Напротив, все вы знаете, сколь противно это его натуре. А мистер Лэнгли? Разве подходит он на роль сообщника в подобном деле? Заботливый, великодушный, образованный мистер Лэнгли? Конечно же, нет; в жизни не встречала человека более честного и учтивого – даже в городах!
Дамы и впрямь оказались перед неразрешимой загадкой; похоже, над объяснением всем предстояло немало поломать голову.
Дина резко встала и объявила, что ей необходимо вернуться домой и сообщить мужу о том, сколь интригующий поворот принимают события, затрагивающие его приход, а тако же и об одном из предыдущих приходских пастырей. В тот же самый момент сверху, из комнаты на втором этаже, раздался громкий стук; так что и пухленькая мисс Кримп тоже вскочила на ноги и со всех ног бросилась вверх по лестнице на зов своей престарелой родительницы. А Мэгс, Черри Айвз и тетушка Джейн остались предоставлены сами себе – одни среди вафель, кувшинчиков со сладким темным сиропом и блестящих соусников с растопленным маслом.
Глава 13
ГЛАВНЫМ ОБРАЗОМ НА ДОМАШНИЕ ТЕМЫ
Дина поспешала со всех ног вверх по улице в направлении церкви Святой Люсии и домика священника, и в ее прелестной головке вихрем проносились мысли. Мысли о мисс Кримп, чьим рачительным усердием и дочерней преданностью Дина искренне восхищалась; мысли о Мэгс Моубрей и ее тихой и мирной жизни здесь, в Грей-Лодже, вместе с миссис Филдинг; мысли о прямодушной юной Черри, которая твердо знала, чего хочет от жизни, и, не робея, высказывалась начистоту; мысли о своем супруге викарии, который, конечно же, нисколько не чопорный зануда, но тем не менее – мужчина и, стало быть, средоточие множества недостатков; и, наконец, мысли о той истории, что почти тридцать лет оставалась погребена и позабыта, разделив участь останков бедной мисс Марчант: как говорится, концы в воду!
Отчего же ее супруг ничего не знал, просто-таки слыхом не слыхивал о бедной утопленнице, которая, между прочим, приходилась дочерью одному из его предшественников? Не догадывался, что сама девушка некогда жила здесь – здесь, в том самом доме, где Дина и ее преподобный спутник жизни свили свое семейное гнездышко? А как же насчет загадочного происшествия у Далройдской пристани, как насчет случайной встречи между сквайром и мистером Лэнгли – и скорбной пожилой четой? Велика ли вероятность, что эпизод этот – не более чем глупая шутка, возможно, подстроенная мистером Тренчем, чтобы досадить ее мужу, ведь сквайру явно нравится издеваться, насмехаться и потешаться над священником? Ибо разве сквайр Далройдский не зарекомендовал себя закоренелым скептиком во всем, что касается религии? Так не смахивает ли это все на дешевый розыгрыш? До чего же досадно, что викарий и приход вынуждены принимать деньги от такого, как Марк Тренч, от человека, что так легкомысленно относится к своим приходским обязанностям, не говоря уже о вере в целом, и что никогда не упустит шанса лишний раз продемонстрировать свое пренебрежение всем и каждому!
У самой церкви слуха Дины достигла мелодия виолончели, доносящаяся из верхнего окна домика: виолончель была истинной страстью преподобного мистера Скаттергуда – одной из многих, помимо его священного призвания. Викарий, сказала себе Дина, убыстряя шаги, если и не чопорный зануда, то со всей определенностью малодушный трус – хотя как виолончелист, надо признать, преуспел немало, – а также и сущий флюгер: никогда-то он не отстаивает своих убеждений на публике, сколько бы упрямства ни выказывал в семейной жизни. С мистером Марком Тренчем он неизменно любезен и добр, как то и подобает духовному пастырю, вне зависимости от личных или приходских интересов, касательно которых у них со сквайром, возможно, вышла размолвка. Немилосердно это, рассуждал ее чудак-муж, вести себя нетерпимо и жестко по отношению к одной из овец своей паствы; немилосердно выражать свое неодобрение открыто и прямо. Что, немилосердно – проявить стойкость, выказать твердость характера? Неужто бесхребетность – качество, в клерикальном мире столь популярное? Что за нелепость, думала про себя Дина, да в придачу еще и лицемерием отдает! Сама миссис Скаттергуд подобной щепетильностью не обладала, чувства столь деликатные были ей чужды, чужды абсолютно; она-то перед мистером Марком Тренчем не сробела бы, нет-нет, никогда, просто-таки горой бы встала на защиту своего мужа и своей веры, уж она-то быстренько призвала бы сквайра к ответу – хотя, конечно же, ей, супруге викария, подобное не пристало! И сколько бы сама она по этому поводу ни досадовала, приходу, чтобы выжить, позарез необходимы денежные субсидии из далройдских сундуков.
Как если бы ее любезный муженек и без того не обладал целой горой недостатков, их счастливый союз до сих пор не был благословлен потомством, и дом священника пока не озарился радостью – детей у них не случилось, так-таки ни единого, и не предвиделось; в результате миссис Дина Скаттергуд, особенно приходя в соответствующее настроение, не колеблясь, ставила мужу в вину еще и это.
Миссис Скаттергуд обнаружила преподобного в гостиной: супруг склонялся над виолончелью, смычок на мгновение застыл в воздухе, а сам он, щурясь сквозь очки, вглядывался в стоящие на маленьком пюпитре ноты. Брови его сошлись, губы слегка шевелились: в нарастающей панике он изучал рой нот, густо облепивших нотный стан.
Он уже собирался начать все сначала, уже изготовился вновь провести смычком по струнам – ни дать ни взять пильщик от музыки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116