– В кухне развели огонь, но и тогда морозные узоры на окнах растаяли не сразу. Когда я встал, обнаружилось, что ваш отец уже ушел из дому, даже не позавтракав, чего за ним отродясь не водилось: спозаранку он неизменно воздавал должное кофе с гренками. Позже, пока я исправлял свои служебные обязанности, с улицы донесся крик. С трудом держась на ногах и опираясь на руку доктора Холла, по черной лестнице в кухню поднялся ваш отец: лицо его было покрыто смертельной бледностью, а из раны в плече хлестала кровь, в точности как вы описали. Доктор распорядился, чтобы я посодействовал ему при перевязке: как я уже имел честь сообщить, рана выглядела весьма удручающе. То немногое, что я узнал относительно причины несчастья, сэр, я постиг только из уст вашего отца и доктора тем же утром: что-то я услышал краем уха, что-то мне сообщили напрямую. Повторюсь, тем же утром и не иначе, сэр, ибо впоследствии джентльмены об этом не заговаривали. И тем же утром ваш отец, едва шевеля губами от боли и слабости, умолил нас никому и ни за что не открывать, что в Клюквенных угодьях состоялся поединок чести, и он, Ральф Тренч, потерпел поражение.
– Эгей! Дуэль? – воскликнул Оливер, оглядываясь на Марка.
Дворецкий торжественно закивал.
– Знали о ней лишь сами противники и их секунданты. Ранним утром дуэлянты сошлись в Клюквенных угодьях и сразились на шпагах. Насколько я понимаю, все произошло очень быстро. Ваш отец был ранен и возвратился в Далройд вместе с доктором Холлом, что состоял при нем секундантом. А второй джентльмен не получил и царапины.
– Кто же он был? – вопросил Марк с яростной настойчивостью. – И из-за чего они дрались? Во имя чьей чести?
– Понятия не имею, сэр, – извинился дворецкий. – Мне о том не сообщили, да и впоследствии ничего не прояснилось; все это дело старательно замалчивали. Возможно, ваша матушка узнала подробности, но только не я. Я рассказал вам все, что знал, сэр, – что ваш отец сквайр сразился тем утром на поединке чести, был побежден и скорее всего расстался бы с жизнью, если бы не доктор Холл.
Выслушав Смидерза, Марк надолго уставился в пространство. Обрывки смутного полузабытого воспоминания, пробужденные к жизни голосом из колодца, терзали его и мучили своей недосказанностью. Перед глазами его вновь оживала та сцена в кухне, он снова видел и слышал глазами и ушами ребенка: душераздирающие стоны отца, слезы матери, ужас в лице экономки, доктор Холл, невозмутимо оказывающий пациенту первую помощь, успокаивающее присутствие Смидерза. Как, должно быть, тяжко пришлось тем утром его родителям, причем каждый страдал по-своему, что за муки пришлось им выдержать! Вспомнил Марк и то, как из его собственных глаз брызнули огромные горячие слезы и потекли по щекам, смешиваясь с отцовской кровью на каменных плитах пола.
Но почему? Что за оскорбление повлекло за собою поединок? Кого вызвал на дуэль отец – или кем был вызван сам?
Мистер Смидерз решил, что не его дело – выяснять подробности, тем более после того, как Ральф Тренч обязал его хранить тайну. После того свежего, холодного утра вся эта история старательно замалчивалась, сообщил дворецкий, и, похоже, не прояснится и сегодняшней лунной ночью; даже дворецкому нечего было добавить, кроме разве того, что спустя несколько месяцев после трагического происшествия девятый сквайр Далройдский исчез.
Обогатившись этими сведениями, джентльмены оставили незаменимого Смидерза наслаждаться обществом трубки, «круглоголовых» и «кавалеров» и возвратились в библиотеку.
– Послушай, Нолл, ну разве не говорил я тебе, как похож на старикана Боттома наш деревенский доктор: за этой его безмятежной маской таится целая вселенная секретов! Как видишь, я не ошибся.
Оливеру оставалось лишь согласиться.
– Разумеется, пациенты поверяют ему все свои тайны; уж такая у него профессия. А теперь скажи, пожалуйста, что ты думаешь по поводу своего отца и этого «поединка чести»?
– Кое-какие детали для меня по-прежнему загадка, однако сомневаться не приходится: версия моя очень близка к истине, – ответствовал сквайр. И в свой черед пересказал Оливеру свои предположения: мистер Ральф Тренч, будучи отцом ребенка мисс Марчант – сводного брата или сестры самого Марка, – был вызван на дуэль человеком, который каким-то образом выведал позорный секрет. Эти двое сразились в защиту чести девушки – или, скажем, чести сквайра, во всяком случае, того, что от нее оставалось. – Возможно, именно поэтому отец и запретил упоминать об этом деле. Он принял вызов, проиграл поединок и счел себя опозоренным. Надо думать, прежде чем скрыться в неизвестном направлении, матери он кое-что все-таки рассказал. Ох, если бы мне ее выслушать! Что за острую, непереносимую боль наверняка причинила ей отцовская исповедь, – горько посетовал сквайр, – а я-то ничего об этом не знал!
– А как ты думаешь, кто его вызвал?
– Ха! Отличный вопрос, Нолл. По всей видимости, кто-то, кто знал девушку и считал своим долгом защитить ее.
– Может, ее отец?
– Вряд ли. Викарий в жизни не одолел бы в поединке одного из Тренчей, ни за что и никогда! Кроме того, эти ваши преподобные джентльмены к дуэлям не то чтобы склонны; уж слишком они дорожат своим славненьким, чертовски уютным бенефицием. И если память мне не изменяет, дуэли противоречат их доктринам и догматам – тем самым, что доверчивые олухи прихода почитают за прописные истины. Нет, держу пари, это не кроткий агнец-викарий! Здесь постарался некий отменный боец, фехтовальщик в превосходной форме, ведь отец мой всегда отличался крепостью и выносливостью – вплоть до того утра.
– Как насчет Чарльза Кэмплемэна? – предположил Оливер.
– Очень даже возможно, – не без готовности ответствовал сквайр. – Возможно, он раскаялся в том, как обошелся с девушкой, и, узнав о ее состоянии и сопутствующих обстоятельствах по ее возвращении из города, бросил вызов моему отцу. Вот Чарльзу Кэмплемэну она вполне могла довериться и рассказать ему обо всем в подробностях.
– Но не забывай, что мистер Боттом описывал его как «книжника», как юношу, с головой погруженного в науку, любителя всяческой старины. По-твоему, такой человек мог обнажить шпагу против твоего отца в честном поединке – и одолеть его?
– Искусные фехтовальщики зачастую обладают самыми разносторонними интересами, мистер Лэнгли, – заметил Марк. – Да ты сам тому подтверждение.
– Благодарю за комплимент, пусть и незаслуженный, – ответствовал Оливер. – Хотя, полагаю, в общем и целом насчет зачинщика ты прав.
Сквайр пожал плечами.
– По всей видимости, в ту пору мистер Чарльз Кэмплемэн уже тронулся рассудком; усиливающееся безумие наделило его и жаром, и энергией, которых ему, возможно, прежде и недоставало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– Эгей! Дуэль? – воскликнул Оливер, оглядываясь на Марка.
Дворецкий торжественно закивал.
– Знали о ней лишь сами противники и их секунданты. Ранним утром дуэлянты сошлись в Клюквенных угодьях и сразились на шпагах. Насколько я понимаю, все произошло очень быстро. Ваш отец был ранен и возвратился в Далройд вместе с доктором Холлом, что состоял при нем секундантом. А второй джентльмен не получил и царапины.
– Кто же он был? – вопросил Марк с яростной настойчивостью. – И из-за чего они дрались? Во имя чьей чести?
– Понятия не имею, сэр, – извинился дворецкий. – Мне о том не сообщили, да и впоследствии ничего не прояснилось; все это дело старательно замалчивали. Возможно, ваша матушка узнала подробности, но только не я. Я рассказал вам все, что знал, сэр, – что ваш отец сквайр сразился тем утром на поединке чести, был побежден и скорее всего расстался бы с жизнью, если бы не доктор Холл.
Выслушав Смидерза, Марк надолго уставился в пространство. Обрывки смутного полузабытого воспоминания, пробужденные к жизни голосом из колодца, терзали его и мучили своей недосказанностью. Перед глазами его вновь оживала та сцена в кухне, он снова видел и слышал глазами и ушами ребенка: душераздирающие стоны отца, слезы матери, ужас в лице экономки, доктор Холл, невозмутимо оказывающий пациенту первую помощь, успокаивающее присутствие Смидерза. Как, должно быть, тяжко пришлось тем утром его родителям, причем каждый страдал по-своему, что за муки пришлось им выдержать! Вспомнил Марк и то, как из его собственных глаз брызнули огромные горячие слезы и потекли по щекам, смешиваясь с отцовской кровью на каменных плитах пола.
Но почему? Что за оскорбление повлекло за собою поединок? Кого вызвал на дуэль отец – или кем был вызван сам?
Мистер Смидерз решил, что не его дело – выяснять подробности, тем более после того, как Ральф Тренч обязал его хранить тайну. После того свежего, холодного утра вся эта история старательно замалчивалась, сообщил дворецкий, и, похоже, не прояснится и сегодняшней лунной ночью; даже дворецкому нечего было добавить, кроме разве того, что спустя несколько месяцев после трагического происшествия девятый сквайр Далройдский исчез.
Обогатившись этими сведениями, джентльмены оставили незаменимого Смидерза наслаждаться обществом трубки, «круглоголовых» и «кавалеров» и возвратились в библиотеку.
– Послушай, Нолл, ну разве не говорил я тебе, как похож на старикана Боттома наш деревенский доктор: за этой его безмятежной маской таится целая вселенная секретов! Как видишь, я не ошибся.
Оливеру оставалось лишь согласиться.
– Разумеется, пациенты поверяют ему все свои тайны; уж такая у него профессия. А теперь скажи, пожалуйста, что ты думаешь по поводу своего отца и этого «поединка чести»?
– Кое-какие детали для меня по-прежнему загадка, однако сомневаться не приходится: версия моя очень близка к истине, – ответствовал сквайр. И в свой черед пересказал Оливеру свои предположения: мистер Ральф Тренч, будучи отцом ребенка мисс Марчант – сводного брата или сестры самого Марка, – был вызван на дуэль человеком, который каким-то образом выведал позорный секрет. Эти двое сразились в защиту чести девушки – или, скажем, чести сквайра, во всяком случае, того, что от нее оставалось. – Возможно, именно поэтому отец и запретил упоминать об этом деле. Он принял вызов, проиграл поединок и счел себя опозоренным. Надо думать, прежде чем скрыться в неизвестном направлении, матери он кое-что все-таки рассказал. Ох, если бы мне ее выслушать! Что за острую, непереносимую боль наверняка причинила ей отцовская исповедь, – горько посетовал сквайр, – а я-то ничего об этом не знал!
– А как ты думаешь, кто его вызвал?
– Ха! Отличный вопрос, Нолл. По всей видимости, кто-то, кто знал девушку и считал своим долгом защитить ее.
– Может, ее отец?
– Вряд ли. Викарий в жизни не одолел бы в поединке одного из Тренчей, ни за что и никогда! Кроме того, эти ваши преподобные джентльмены к дуэлям не то чтобы склонны; уж слишком они дорожат своим славненьким, чертовски уютным бенефицием. И если память мне не изменяет, дуэли противоречат их доктринам и догматам – тем самым, что доверчивые олухи прихода почитают за прописные истины. Нет, держу пари, это не кроткий агнец-викарий! Здесь постарался некий отменный боец, фехтовальщик в превосходной форме, ведь отец мой всегда отличался крепостью и выносливостью – вплоть до того утра.
– Как насчет Чарльза Кэмплемэна? – предположил Оливер.
– Очень даже возможно, – не без готовности ответствовал сквайр. – Возможно, он раскаялся в том, как обошелся с девушкой, и, узнав о ее состоянии и сопутствующих обстоятельствах по ее возвращении из города, бросил вызов моему отцу. Вот Чарльзу Кэмплемэну она вполне могла довериться и рассказать ему обо всем в подробностях.
– Но не забывай, что мистер Боттом описывал его как «книжника», как юношу, с головой погруженного в науку, любителя всяческой старины. По-твоему, такой человек мог обнажить шпагу против твоего отца в честном поединке – и одолеть его?
– Искусные фехтовальщики зачастую обладают самыми разносторонними интересами, мистер Лэнгли, – заметил Марк. – Да ты сам тому подтверждение.
– Благодарю за комплимент, пусть и незаслуженный, – ответствовал Оливер. – Хотя, полагаю, в общем и целом насчет зачинщика ты прав.
Сквайр пожал плечами.
– По всей видимости, в ту пору мистер Чарльз Кэмплемэн уже тронулся рассудком; усиливающееся безумие наделило его и жаром, и энергией, которых ему, возможно, прежде и недоставало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116