Он уже слышал о бомбёжке столицы. Прежде чем я стал оправдываться за своё позднее прибытие, капитан произнёс, облегчённо вздохнув:
– Ты мог погибнуть в Берлине. Лучше бы остался здесь.
У меня отлегло от сердца. Ведь меня не стали винить за задержку выхода подлодки в море.
– Когда мы отплываем, герр капитан? – задал я вопрос.
– Осталось несколько мелочей. Понадобится ещё один день или чуть больше, чтобы окончательно подготовить лодку к походу. Я хочу покинуть порт после завтрака в среду. Полагаю, к этому времени лодка и экипаж будут готовы.
В 14.00 мы отбыли из Киля. Прощальный банкет был скоротечен, а застолье – всего лишь тенью лукуллова пира, который нам устраивали по этому случаю прежде. Сильная снежная буря помешала духовому оркестру напутствовать нас музыкой на пирсе. Но экипаж это не беспокоило. Ничто не имело значения, кроме нашего отбытия. Мы были уверены, что победа будет завоёвана всего через несколько месяцев и нужно лишь успеть потопить столько судов противника, сколько их выпадет на нашу долю.
«У-230» упорно боролась с зимним штормом. Мощные порывы ветра швыряли нам в лицо снег и град. Короткие, жёсткие волны били в лёгкий корпус лодки, мороз схватывал водяные брызги на лету. Мы держали курс на север. Видимость – нулевая. Чтобы двигаться дальше в штормовом море, мы пользовались своим радаром. Датские проливы были пустынными. Надводные корабли не осмеливались появляться здесь в зимний шторм. «У-230» прокладывала себе путь через узкие проходы между многочисленными островами, осторожно продвигаясь от одного буя к другому.
В 4.00 снег прекратился. На рассвете мы на полных оборотах направились в Норвегию. Пройдя в надводном положении пролив Скагеррак, мы обогнули норвежский берег в форме каблука и проскользнули в фиорд Хардангер, окружённый могучими заснеженными горными вершинами. Весь путь через фиорд Бьерн в гавань Берген нас сопровождали величественные картины природы. В порту мы находились чуть больше одного дня, произведя мелкий ремонт, заполнив цистерны и днище корпуса лодки соляркой и пополнив свои продовольственные запасы зеленью и четырьмя бочками свежих яиц. Теперь «У-230» была достаточно оснащена для похода, который вполне вероятно мог увести нас к побережью США и оттуда во Францию.
Путь нам освещало солнце, но своенравный ветер дул в фиорде со скоростью 60 миль в час. У выхода из фиорда открытое море выглядело как гигантский водяной вал. Чтобы сохранить антенну нашего радара, я укрыл её под обшивку лёгкого корпуса на мостике. Один из матросов постоянно вращал антенну, представлявшую собой массивный деревянный крест с закреплёнными кабелями. Мы называли эту конструкцию «бискайский крест» по имени места, где наши подлодки впервые применили её.
Когда мы оставили за кормой фиорд Бергена, океан подверг лодку суровому испытанию. Но серьёзно пострадал только «бискайский крест». Я спустил сломанную деревянную конструкцию в рубку и приказал срочно отремонтировать её. Несколько часов мы шли без предупреждения об опасности, противник мог легко запеленговать нас, прежде чем мы узнали бы о его появлении. К счастью, видимость была великолепной и наблюдение за небом не составляло проблем.
«У-230» следовала на северо-запад в пролив между Шетландскими и Фарерскими островами. Мы полагали, что англичане ждут нашего появления там: во враждебно настроенной к нам Норвегии визит подлодки не мог остаться в секрете. Однако в первый день похода не было замечено ни единого самолёта противника. Когда «У-230» вошла в опасную зону, штормящее море окутала тьма. Был восстановлен «бискайский крест», ставший мощным подспорьем для предупреждения атак с воздуха.
В 2.20 оператор радара обнаружил цель. Об этом просигналил радиолокатор. Радист доложил:
– Радиолокационный контакт, громкость два, быстро усиливается.
Зигман спрыгнул с койки и бросился в помещение центрального поста. Оттуда он скомандовал на мостик:
– Убрать крест! Тревога!
Двигатели увеличили обороты. Крест упал в помещение центрального поста, на него свалились один за другим вахтенные, окончательно разрушив конструкцию. Лодка зарылась носом в воду и через 20 секунд погрузилась в неё полностью. За 30 секунд стрелка глубиномера переместилась на деление 40 метров, однако корма всё ещё находилась близко к поверхности. Через 50 секунд жужжание электромотора заглушили четыре мощных разрыва за кормой. «У-230» потрясли мощные толчки. Лодка погрузилась с сильным дифферентом на нос. Затем она метнулась на глубину, швырнув часть экипажа на плиты палубы и ударив тех, у кого были замедленные рефлексы, о переборки.
Фридрих прекратил погружение на глубине 125 метров. Многие члены экипажа выглядели неважно. Для них это была первая бомбардировка. Однако «У-230» выдержала первое испытание и оставалась на ходу. В 4.30 мы всплыли. Вокруг расстилалось пустынное море, миролюбиво мерцавшее при лунном свете. Наш «бискайский крест» с трудом, но починили. Один из вахтенных вращал хрупкую конструкцию, пока радист, находившийся в корпусе лодки, напряжённо слушал.
В эту ночь мы ещё раз совершили срочное погружение, а на следующий день пришлось опускаться в море четыре раза. Самолёты сбрасывали на нас кассеты глубинных бомб. Мы вынуждены были постоянно ожидать угрозы с воздуха и всё время пристально следили за небом. В период между атаками лодка прошла пролив между двумя архипелагами, оставив опасную зону далеко позади.
Бурным морем мы вышли к заданной точке в 600 милях к востоку от Ньюфаундленда. Обстановка внутри лодки осложнилась. В ногах плескалась морская вода, проникшая в корпус сквозь открытый рубочный люк. Высокая влажность приводила к порче продовольствия, вызывала дряблость кожи и размягчала навигационные карты. Невыносимый запах стоял в подлодке. Он шёл от солярки, которую мы загрузили про запас в днище, и пропитал всю нашу одежду, да и пищу, которая имела теперь привкус машинного масла. Постоянная качка оказалась непосильным испытанием для тех, кто не привык к штормам Атлантики и не обладал крепким желудком. У многих подводников пропал аппетит. Оставалась лишь небольшая группа здоровых людей, способных питаться яйцами из четырёх бочек, пока они не успели ещё испортиться. Чтобы помочь им, я поглощал яйца целый день в разных видах: сырыми перед вахтой на мостике, в виде яичницы после вахты, варенными без скорлупы или вкрутую на завтрак и обед и всмятку, когда было желание съесть их больше нормы.
Теперь мы боролись с февральскими штормами, самыми свирепыми в зимние месяцы. Море кипело, пенилось и бурлило. Порывы сильного ветра гнали волны одну за другой через Атлантику с запада на восток. «У-230» с трудом пробивалась через мощные водовороты, преодолевая гигантские гребни волн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
– Ты мог погибнуть в Берлине. Лучше бы остался здесь.
У меня отлегло от сердца. Ведь меня не стали винить за задержку выхода подлодки в море.
– Когда мы отплываем, герр капитан? – задал я вопрос.
– Осталось несколько мелочей. Понадобится ещё один день или чуть больше, чтобы окончательно подготовить лодку к походу. Я хочу покинуть порт после завтрака в среду. Полагаю, к этому времени лодка и экипаж будут готовы.
В 14.00 мы отбыли из Киля. Прощальный банкет был скоротечен, а застолье – всего лишь тенью лукуллова пира, который нам устраивали по этому случаю прежде. Сильная снежная буря помешала духовому оркестру напутствовать нас музыкой на пирсе. Но экипаж это не беспокоило. Ничто не имело значения, кроме нашего отбытия. Мы были уверены, что победа будет завоёвана всего через несколько месяцев и нужно лишь успеть потопить столько судов противника, сколько их выпадет на нашу долю.
«У-230» упорно боролась с зимним штормом. Мощные порывы ветра швыряли нам в лицо снег и град. Короткие, жёсткие волны били в лёгкий корпус лодки, мороз схватывал водяные брызги на лету. Мы держали курс на север. Видимость – нулевая. Чтобы двигаться дальше в штормовом море, мы пользовались своим радаром. Датские проливы были пустынными. Надводные корабли не осмеливались появляться здесь в зимний шторм. «У-230» прокладывала себе путь через узкие проходы между многочисленными островами, осторожно продвигаясь от одного буя к другому.
В 4.00 снег прекратился. На рассвете мы на полных оборотах направились в Норвегию. Пройдя в надводном положении пролив Скагеррак, мы обогнули норвежский берег в форме каблука и проскользнули в фиорд Хардангер, окружённый могучими заснеженными горными вершинами. Весь путь через фиорд Бьерн в гавань Берген нас сопровождали величественные картины природы. В порту мы находились чуть больше одного дня, произведя мелкий ремонт, заполнив цистерны и днище корпуса лодки соляркой и пополнив свои продовольственные запасы зеленью и четырьмя бочками свежих яиц. Теперь «У-230» была достаточно оснащена для похода, который вполне вероятно мог увести нас к побережью США и оттуда во Францию.
Путь нам освещало солнце, но своенравный ветер дул в фиорде со скоростью 60 миль в час. У выхода из фиорда открытое море выглядело как гигантский водяной вал. Чтобы сохранить антенну нашего радара, я укрыл её под обшивку лёгкого корпуса на мостике. Один из матросов постоянно вращал антенну, представлявшую собой массивный деревянный крест с закреплёнными кабелями. Мы называли эту конструкцию «бискайский крест» по имени места, где наши подлодки впервые применили её.
Когда мы оставили за кормой фиорд Бергена, океан подверг лодку суровому испытанию. Но серьёзно пострадал только «бискайский крест». Я спустил сломанную деревянную конструкцию в рубку и приказал срочно отремонтировать её. Несколько часов мы шли без предупреждения об опасности, противник мог легко запеленговать нас, прежде чем мы узнали бы о его появлении. К счастью, видимость была великолепной и наблюдение за небом не составляло проблем.
«У-230» следовала на северо-запад в пролив между Шетландскими и Фарерскими островами. Мы полагали, что англичане ждут нашего появления там: во враждебно настроенной к нам Норвегии визит подлодки не мог остаться в секрете. Однако в первый день похода не было замечено ни единого самолёта противника. Когда «У-230» вошла в опасную зону, штормящее море окутала тьма. Был восстановлен «бискайский крест», ставший мощным подспорьем для предупреждения атак с воздуха.
В 2.20 оператор радара обнаружил цель. Об этом просигналил радиолокатор. Радист доложил:
– Радиолокационный контакт, громкость два, быстро усиливается.
Зигман спрыгнул с койки и бросился в помещение центрального поста. Оттуда он скомандовал на мостик:
– Убрать крест! Тревога!
Двигатели увеличили обороты. Крест упал в помещение центрального поста, на него свалились один за другим вахтенные, окончательно разрушив конструкцию. Лодка зарылась носом в воду и через 20 секунд погрузилась в неё полностью. За 30 секунд стрелка глубиномера переместилась на деление 40 метров, однако корма всё ещё находилась близко к поверхности. Через 50 секунд жужжание электромотора заглушили четыре мощных разрыва за кормой. «У-230» потрясли мощные толчки. Лодка погрузилась с сильным дифферентом на нос. Затем она метнулась на глубину, швырнув часть экипажа на плиты палубы и ударив тех, у кого были замедленные рефлексы, о переборки.
Фридрих прекратил погружение на глубине 125 метров. Многие члены экипажа выглядели неважно. Для них это была первая бомбардировка. Однако «У-230» выдержала первое испытание и оставалась на ходу. В 4.30 мы всплыли. Вокруг расстилалось пустынное море, миролюбиво мерцавшее при лунном свете. Наш «бискайский крест» с трудом, но починили. Один из вахтенных вращал хрупкую конструкцию, пока радист, находившийся в корпусе лодки, напряжённо слушал.
В эту ночь мы ещё раз совершили срочное погружение, а на следующий день пришлось опускаться в море четыре раза. Самолёты сбрасывали на нас кассеты глубинных бомб. Мы вынуждены были постоянно ожидать угрозы с воздуха и всё время пристально следили за небом. В период между атаками лодка прошла пролив между двумя архипелагами, оставив опасную зону далеко позади.
Бурным морем мы вышли к заданной точке в 600 милях к востоку от Ньюфаундленда. Обстановка внутри лодки осложнилась. В ногах плескалась морская вода, проникшая в корпус сквозь открытый рубочный люк. Высокая влажность приводила к порче продовольствия, вызывала дряблость кожи и размягчала навигационные карты. Невыносимый запах стоял в подлодке. Он шёл от солярки, которую мы загрузили про запас в днище, и пропитал всю нашу одежду, да и пищу, которая имела теперь привкус машинного масла. Постоянная качка оказалась непосильным испытанием для тех, кто не привык к штормам Атлантики и не обладал крепким желудком. У многих подводников пропал аппетит. Оставалась лишь небольшая группа здоровых людей, способных питаться яйцами из четырёх бочек, пока они не успели ещё испортиться. Чтобы помочь им, я поглощал яйца целый день в разных видах: сырыми перед вахтой на мостике, в виде яичницы после вахты, варенными без скорлупы или вкрутую на завтрак и обед и всмятку, когда было желание съесть их больше нормы.
Теперь мы боролись с февральскими штормами, самыми свирепыми в зимние месяцы. Море кипело, пенилось и бурлило. Порывы сильного ветра гнали волны одну за другой через Атлантику с запада на восток. «У-230» с трудом пробивалась через мощные водовороты, преодолевая гигантские гребни волн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124