И, наконец, не могу не сказать о таком важнейшем источнике фактов и непосредственных наблюдений, какими являются поездки по стране. Начиная с 1985 года я побывал почти в восьмидесяти командировках — это своего рода рекорд среди членов ПБ.
Поездки по стране я считал очень важной частью своей работы, дающей возможность лично участвовать в реализации партийных решений, а также получать информацию о настроении людей, как говорится, из первых рук. Бывали такие периоды, когда обстоятельства задерживали в Москве дольше обычного, и я начинал тяготиться оторванностью от живой жизни. Ведь в столице настрой порою решительно отличается от умонастроений, царящих в других регионах страны. Скажу откровенно, после каждой поездки, после встреч с людьми на местах я возвращался в Москву словно обновленный, с заря-ком бодрости. Хотя темп командировок всегда был высоким, хотя и физической усталости хватало, но в поездках по стране я как бы отдыхал душой, после них чувствовал себя более уверенным в политике. Вот что, помимо прочего, означали для меня поездки по стране.
Вспоминаю об этом неспроста.
Примерно со второй половины 1987 года постепенно начали вырисовываться мои разногласия с некоторыми членами высшего политического руководства. Порой они носили частный характер, иногда затрагивали вопросы принципиальные. Но все больше и больше касались оценки текущих и завтрашних социально-экономических процессов. Не вдаваясь сейчас в суть этих разногласий, скажу, что, на мой взгляд, они нередко возникали из-за неполноты представлений о происходящем в стране. Некоторые члены Политбюро досконально изучали «свою» информацию — по вопросам, непосредственно входившим в круг их обязанностей, а остальную проглядывали лишь мельком. Это чувствовалось на заседаниях Политбюро и Секретариата.
В частности, Яковлев, занимавшийся сначала идеологией, а затем международной политикой, явно «плавал» при обсуждении крупных хозяйственных дел. Известно, что на заводах, на стройках и в селе — там, где вершится реальная экономика, — он практически не бывал, не знал, как преломляются в жизни хозяйственные новшества, да и не стремился познать. Зато при выработке главных направлений экономической политики Яковлев был чрезвычайно активен. Но из-за явно недостаточного внимания к реальным процессам, протекающим в конкретной экономике, его суждения нередко страдали кабинетной умозрительностью и радикализмом.
В данном случае я делаю особый акцент на слове «радикализм», ибо — при верно выбранной стратегии — именно оно определило, по моему глубокому убеждению, трагически неверную тактику экономических нововведений. Но об этом — позже.
Неполнота или однобокость информации — одна из главных бед, подстерегающих политика. И в этой связи, продолжая разговор о «стандартном» наборе справочных и аналитических материалов, которые ложились на стол членам высшего политического руководства, не могу не сказать о том, что этот весьма обильный поток, к сожалению, не всегда бывал беспристрастным.
«Соль» справочных документов — в объективности. Но их готовят и подписывают люди. И кое-кто вместо строгой непредвзятости старался угодить настроениям высокого руководства, так формируя факты и выводы, чтобы подогнать их под господствующую «наверху» точку зрения. Это весьма опасное и не всегда распознаваемое явление, которое способно подтолкнуть политика к серьезной ошибке. Вот почему очень важен личный сравнительный анализ данных, поступающих из разных источников, сопоставление их с реальной жизнью. Я старался не упускать из виду этот аспект, и если намечались расхождения по важному вопросу, немедленно бил тревогу — вплоть до вынесения этого вопроса на заседание Секретариата или даже Политбюро, — как произошло, в частности, в 1988 году с оценкой ситуации в Литве.
Но у проблемы информированности руководителей высокого ранга есть и другая грань, которая становилась особенно острой, когда речь шла о Генеральном секретаре ЦК КПСС.
Поток информации, предназначенной для Генсека, был настолько велик, что по необходимости нуждался в отборе, регламентации. И вот тут сразу возникали вопросы: кто и как отбирал информацию? Ведь ее можно формировать вполне определенным образом — как по части справочного материала (выпячивая или, наоборот, камуфлируя какие-то факты), так и в смысле оценок, анализа.
Кроме того, существует основанное на законах психологического восприятия неписаное правило, которое в обиходе иногда называют «эффектом первой информации». Суть его в том, что первая оценка того или иного факта, события воспринимается с наибольшей полнотой, а последующие, если они противоречат первой, уже как бы входят с ней в конфликт. Отсюда вытекает важный практический вывод: если возникает спорная ситуация, надо постараться как можно быстрее изложить руководителю свою версию событий, чтобы определенным образом настроить его. В этой же связи нельзя не упомянуть о том, что советники руководителя высокого ранга — и официальные, и, так сказать, «на общественных началах» — в состоянии заметно влиять на умозрения своего «шефа».
Еще в древние времена мудрые люди на Востоке говорили, что от толмача, то есть от толкователя, порою зависит больше, чем от самого шаха. А помощники, советники — это и есть своего рода толмачи, толкующие факты. По этой причине те, кто борется за влияние на лидера, прилагают максимум усилий к тому, чтобы внедрить в его ближайшее окружение своих людей.
Вот почему для лидера имеет большое значение выбор помощников и советников. Исходить при формировании команды только из принципа личной преданности здесь явно недостаточно, о чем убедительно свидетельствуют многочисленные уроки мировой истории. Предлагаемая ближайшим окружением трактовка фактов и событий, личностей и явлений, если она тенденциозна, может создать у лидера ошибочные представления о сути происходящего в стране и мире.
Разумеется, все сказанное в полной мере имело отношение и к генеральным секретарям ЦК КПСС, в том числе к Горбачеву. Возможно, к нему — в особой степени.
В контексте этих размышлений не могу не упомянуть вот о чем…
Как уже говорилось, я возвратился в Москву после семнадцатилетней работы в Сибири лишь в 1983 году. В аппарате ЦК так называемых «своих» людей у меня не было, ни с кем я не был, что называется, «повязан», и это делало меня независимым, скажу откровенно, очень облегчало работу. Да и вообще мне не свойственны аппаратные интриги, а потому я даже не задумывался над вопросом о том, как Горбачев будет формировать свое ближайшее окружение, считая этот вопрос компетенцией исключительно Михаила Сергеевича. Никого я Генсеку не советовал в помощники, никого на эти по-своему, по-аппаратному, ключевые должности не подсовывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Поездки по стране я считал очень важной частью своей работы, дающей возможность лично участвовать в реализации партийных решений, а также получать информацию о настроении людей, как говорится, из первых рук. Бывали такие периоды, когда обстоятельства задерживали в Москве дольше обычного, и я начинал тяготиться оторванностью от живой жизни. Ведь в столице настрой порою решительно отличается от умонастроений, царящих в других регионах страны. Скажу откровенно, после каждой поездки, после встреч с людьми на местах я возвращался в Москву словно обновленный, с заря-ком бодрости. Хотя темп командировок всегда был высоким, хотя и физической усталости хватало, но в поездках по стране я как бы отдыхал душой, после них чувствовал себя более уверенным в политике. Вот что, помимо прочего, означали для меня поездки по стране.
Вспоминаю об этом неспроста.
Примерно со второй половины 1987 года постепенно начали вырисовываться мои разногласия с некоторыми членами высшего политического руководства. Порой они носили частный характер, иногда затрагивали вопросы принципиальные. Но все больше и больше касались оценки текущих и завтрашних социально-экономических процессов. Не вдаваясь сейчас в суть этих разногласий, скажу, что, на мой взгляд, они нередко возникали из-за неполноты представлений о происходящем в стране. Некоторые члены Политбюро досконально изучали «свою» информацию — по вопросам, непосредственно входившим в круг их обязанностей, а остальную проглядывали лишь мельком. Это чувствовалось на заседаниях Политбюро и Секретариата.
В частности, Яковлев, занимавшийся сначала идеологией, а затем международной политикой, явно «плавал» при обсуждении крупных хозяйственных дел. Известно, что на заводах, на стройках и в селе — там, где вершится реальная экономика, — он практически не бывал, не знал, как преломляются в жизни хозяйственные новшества, да и не стремился познать. Зато при выработке главных направлений экономической политики Яковлев был чрезвычайно активен. Но из-за явно недостаточного внимания к реальным процессам, протекающим в конкретной экономике, его суждения нередко страдали кабинетной умозрительностью и радикализмом.
В данном случае я делаю особый акцент на слове «радикализм», ибо — при верно выбранной стратегии — именно оно определило, по моему глубокому убеждению, трагически неверную тактику экономических нововведений. Но об этом — позже.
Неполнота или однобокость информации — одна из главных бед, подстерегающих политика. И в этой связи, продолжая разговор о «стандартном» наборе справочных и аналитических материалов, которые ложились на стол членам высшего политического руководства, не могу не сказать о том, что этот весьма обильный поток, к сожалению, не всегда бывал беспристрастным.
«Соль» справочных документов — в объективности. Но их готовят и подписывают люди. И кое-кто вместо строгой непредвзятости старался угодить настроениям высокого руководства, так формируя факты и выводы, чтобы подогнать их под господствующую «наверху» точку зрения. Это весьма опасное и не всегда распознаваемое явление, которое способно подтолкнуть политика к серьезной ошибке. Вот почему очень важен личный сравнительный анализ данных, поступающих из разных источников, сопоставление их с реальной жизнью. Я старался не упускать из виду этот аспект, и если намечались расхождения по важному вопросу, немедленно бил тревогу — вплоть до вынесения этого вопроса на заседание Секретариата или даже Политбюро, — как произошло, в частности, в 1988 году с оценкой ситуации в Литве.
Но у проблемы информированности руководителей высокого ранга есть и другая грань, которая становилась особенно острой, когда речь шла о Генеральном секретаре ЦК КПСС.
Поток информации, предназначенной для Генсека, был настолько велик, что по необходимости нуждался в отборе, регламентации. И вот тут сразу возникали вопросы: кто и как отбирал информацию? Ведь ее можно формировать вполне определенным образом — как по части справочного материала (выпячивая или, наоборот, камуфлируя какие-то факты), так и в смысле оценок, анализа.
Кроме того, существует основанное на законах психологического восприятия неписаное правило, которое в обиходе иногда называют «эффектом первой информации». Суть его в том, что первая оценка того или иного факта, события воспринимается с наибольшей полнотой, а последующие, если они противоречат первой, уже как бы входят с ней в конфликт. Отсюда вытекает важный практический вывод: если возникает спорная ситуация, надо постараться как можно быстрее изложить руководителю свою версию событий, чтобы определенным образом настроить его. В этой же связи нельзя не упомянуть о том, что советники руководителя высокого ранга — и официальные, и, так сказать, «на общественных началах» — в состоянии заметно влиять на умозрения своего «шефа».
Еще в древние времена мудрые люди на Востоке говорили, что от толмача, то есть от толкователя, порою зависит больше, чем от самого шаха. А помощники, советники — это и есть своего рода толмачи, толкующие факты. По этой причине те, кто борется за влияние на лидера, прилагают максимум усилий к тому, чтобы внедрить в его ближайшее окружение своих людей.
Вот почему для лидера имеет большое значение выбор помощников и советников. Исходить при формировании команды только из принципа личной преданности здесь явно недостаточно, о чем убедительно свидетельствуют многочисленные уроки мировой истории. Предлагаемая ближайшим окружением трактовка фактов и событий, личностей и явлений, если она тенденциозна, может создать у лидера ошибочные представления о сути происходящего в стране и мире.
Разумеется, все сказанное в полной мере имело отношение и к генеральным секретарям ЦК КПСС, в том числе к Горбачеву. Возможно, к нему — в особой степени.
В контексте этих размышлений не могу не упомянуть вот о чем…
Как уже говорилось, я возвратился в Москву после семнадцатилетней работы в Сибири лишь в 1983 году. В аппарате ЦК так называемых «своих» людей у меня не было, ни с кем я не был, что называется, «повязан», и это делало меня независимым, скажу откровенно, очень облегчало работу. Да и вообще мне не свойственны аппаратные интриги, а потому я даже не задумывался над вопросом о том, как Горбачев будет формировать свое ближайшее окружение, считая этот вопрос компетенцией исключительно Михаила Сергеевича. Никого я Генсеку не советовал в помощники, никого на эти по-своему, по-аппаратному, ключевые должности не подсовывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131