Это вам видаки да джинсы в голову ударили. Это вы от рок-звезд на стенки лезли. Именно вам, дуралеям, показалось, что мы не так жили. Вам хапать захотелось, а мы, старое дурачье, за вами попрыгали.
— Не надо ля-ля, — проворчал я, чуя в отцовской тираде некую сермяжную правду, хотя и неярко выраженную. — Вы сами первые за барахлом гонялись. Вон, я в одной газете читал, что какой-то туз кагэбэшный не то из Италии, не то из Германии через агентурную сеть унитазы доставал для своей дачи. И можно подумать, что партбоссы себе особняков не строили, денежки в Швейцарию не переводили, по борделям не шлялись…
— Да, — очень миролюбиво произнес Чудо-юдо, — все это имело место. Но бомбы по автомобилям тогда не подкладывали и из автоматов на улице не палили. Тогда было все по чину. Генералу — столько, полковнику — поменьше, лейтенанту — соответственно. А сейчас все по глотке и по числу стволов. Тогда все свои блага — выслуживали. Даже право взятки брать. ВЫСЛУЖИВАЛИ, понял? Работой, потом, кровью, враньем, лестью, унижением — но ВЫСЛУЖИВАЛИ. От большинства тех, кто на государство вкалывал, была польза ВСЕМ. Всему советскому народу, хотя и каждому понемногу. А сейчас нынешние только воруют и хапают. Без труда и даже без намерения кому-то, кроме себя, пользу принести…
— А ты, стало быть, пользу приносил?
— Представь себе, да. И ты тоже. Жестоко, согласен, но мы с тобой немало дерьма в кочегарку спровадили. Ну, а сколько разборок между всякими вурдалаками организовали — и вовсе не счесть. Тоже воздух поочистили. Но сейчас, если ты понял, у нас есть шанс покруче развернуться. И это будет. Или я сдохну, или это будет…
Я боялся даже думать. Он все чуял, слышал все, что я крутил в своих мыслях. И, хрипло захохотав, Чудо-юдо бросил на меня, ошеломленного и придавленного его уверенностью и волей, победоносный взгляд.
— Ладно. На сегодня хватит. Иди отдыхай. Эухения тебя определит на постой. А завтра — обстановка подскажет.
В это время на галерею вышел Перальта.
— Серхио, — сообщил он, — ваша невестка благополучно вылетела в Лондон. Это приятная новость…
— Стало быть, и неприятная есть? — догадался Чудо-юдо.
— Есть. Нам надо как можно скорее прибыть в президентский дворец. Во всяком случае, тебе и мне.
Я, уже собиравшийся уходить, решил задержаться, но отец отмахнулся:
— Иди-иди, сеньор президент, тебя это не касается… Последнее меня очень обрадовало, и я ушел с галереи.
ИДЕАЛЬНЫЙ МУЖ И ВСЕ, ВСЕ, ВСЕ
Когда я вернулся в гостиную, то не обнаружил там никого, кроме Сесара Мендеса. Потомок великого ученого сидел на диванчике, подкатив к себе сервировочный стол, весь нижний отсек которого был заставлен разноплеменными бутылками. В стакане для коктейля объемом 0,33 литра — глаз-алмаз! — пребывала какая-то смертобойная смесь из разных напитков, имевшая мутно-бурый цвет. Судя по направлениям взглядов Сесара — именно взглядов, а не взгляда, потому что один глаз у него смотрел на нас, а другой в Каракас,
— стакан был не первый. Я лично не стал бы экспериментировать с интернационализмом, смешав в одном стакане аликанте, шерри-бренди, текилу, пепси-колу и французский коньяк. Возможно, он накапал туда и что-нибудь еще, но я ориентировался только по бутылкам, стоявшим на верхней крышке столика.
— Что с тобой? — спросил я участливо, но Сесар не понял.
Я спрашивал по-испански, но паря сейчас, видимо, ни хрена не понимал. Он находился в том взвешенном состоянии, когда крепко ужравшийся человек уже понимает, что придется блевать, но еще противится этому. Поэтому я поспешил покинуть помещение и поискать какое-нибудь место, где можно приткнуться до утра. Правда, вроде бы в предыдущую ночь я нормально отоспался, продрав глаза только в полдень, но из-за сегодняшней беготни, волнений, переживаний не прочь был как следует вздремнуть. В принципе, можно было бы, сняв ботиночки и костюмчик, придавить один из диванов в гостиной, но неопределенное положение с Мендесом подсказывало, что лучше этого не делать. Товарищ мог провести свою встречу с маркизом де Блюэ где-нибудь поблизости и, упаси Господь, прямо на мой парадно-выходной костюм. Шить еще один за ту же цену я не собирался, даже приобретя все капиталы О'Брайенов.
Вернувшись на галерею, я не застал там ни Чудо-юда, ни Перальты. Видать, «дети разных народов», вместе боровшиеся за мир в 60-х годах, поехали что-то договаривать с местным президентом. Это о чем же они там не договорились, если меня не зовут? Дескать, без сопливых обойдемся… Конечно, кто я, по большому счету? Марионетка в руках акул империализма. Точнее, собственного папаши, который не перестает удивлять откровениями и новыми трактовками старых и вроде бы уже давно объясненных событий. Может, это тактика такая? Делать вид, что говорит все как на духу, а потом подвергать это сомнению или вовсе отрицать. Причем ни первое откровение, ни его отрицание, ни отрицание отрицания мне не удавалось оспорить самому. Он подавляет мое самостоятельное мышление! Я чего-то вякаю, конечно, но всегда и все диктует Чудо-юдо. Он диктует всюду и везде, не только мне. Перальте, Эухении, Ленке, Танечке, Сесару Мендесу, президенту Соррилье… Возможно, он диктовал и своему ученичку Сорокину, а тот в конце концов восстал против этого. Хотя у них, по-моему, одна и та же стратегическая цель — диктовать всему миру. Сами понимают, что ни хрена не получится, а лезут. Прямо как в том анекдоте: «Василий Иваныч, ты ведро яблок съешь?» — «Съем!» — «А мешок?» — «Съем, Петька, съем!» — «А целый вагон?» — «Съесть не съем, но все понадкусываю…»
Я зашел в одну из дверей, выходивших на галерею, и, обнаружив в этой комнате подходящий диванчик, вознамерился подрыхать до утра. Вроде бы спать хотел, но отчего-то не мог, и сны, ни дурацкие, ни самые обыкновенные, не приходили. Вместо них лезли в голову какие-то размышления, воспоминания, сравнения, обобщения…
Например, меня опять начали мучить думы насчет перстней Аль-Мохадов. Что они такое? Откуда взялись? Существуют ли они или это Чудо-юдо меня морочит? Действительно ли они послужили причиной исчезновения «Боинга» или то, что отпечаталось в моей памяти как «хеппи энд для Брауна», есть какая-то липа или деза, которую Сорокин заслал с целью напакостить Сергею Сергеевичу? Но ведь что-то невероятное в них есть, раз за ними гоняются. А может, они уже давно у Сорокина? Ведь виртуальная Таня утверждала, что Сорокин ее действительно отбил и увез в Штаты. Раз так, то он и перстни мог извлечь, хотя Чудо-юдо утверждал, что он их мне вовсе не давал, а накормил каким-то аналогом «Зомби-6». Но ведь я отчетливо помню, что меня выводили из искусственной реальности вместе с Таней. Как сейчас помню, что она сказала: «Вы преступник; Сергей Сергеевич!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
— Не надо ля-ля, — проворчал я, чуя в отцовской тираде некую сермяжную правду, хотя и неярко выраженную. — Вы сами первые за барахлом гонялись. Вон, я в одной газете читал, что какой-то туз кагэбэшный не то из Италии, не то из Германии через агентурную сеть унитазы доставал для своей дачи. И можно подумать, что партбоссы себе особняков не строили, денежки в Швейцарию не переводили, по борделям не шлялись…
— Да, — очень миролюбиво произнес Чудо-юдо, — все это имело место. Но бомбы по автомобилям тогда не подкладывали и из автоматов на улице не палили. Тогда было все по чину. Генералу — столько, полковнику — поменьше, лейтенанту — соответственно. А сейчас все по глотке и по числу стволов. Тогда все свои блага — выслуживали. Даже право взятки брать. ВЫСЛУЖИВАЛИ, понял? Работой, потом, кровью, враньем, лестью, унижением — но ВЫСЛУЖИВАЛИ. От большинства тех, кто на государство вкалывал, была польза ВСЕМ. Всему советскому народу, хотя и каждому понемногу. А сейчас нынешние только воруют и хапают. Без труда и даже без намерения кому-то, кроме себя, пользу принести…
— А ты, стало быть, пользу приносил?
— Представь себе, да. И ты тоже. Жестоко, согласен, но мы с тобой немало дерьма в кочегарку спровадили. Ну, а сколько разборок между всякими вурдалаками организовали — и вовсе не счесть. Тоже воздух поочистили. Но сейчас, если ты понял, у нас есть шанс покруче развернуться. И это будет. Или я сдохну, или это будет…
Я боялся даже думать. Он все чуял, слышал все, что я крутил в своих мыслях. И, хрипло захохотав, Чудо-юдо бросил на меня, ошеломленного и придавленного его уверенностью и волей, победоносный взгляд.
— Ладно. На сегодня хватит. Иди отдыхай. Эухения тебя определит на постой. А завтра — обстановка подскажет.
В это время на галерею вышел Перальта.
— Серхио, — сообщил он, — ваша невестка благополучно вылетела в Лондон. Это приятная новость…
— Стало быть, и неприятная есть? — догадался Чудо-юдо.
— Есть. Нам надо как можно скорее прибыть в президентский дворец. Во всяком случае, тебе и мне.
Я, уже собиравшийся уходить, решил задержаться, но отец отмахнулся:
— Иди-иди, сеньор президент, тебя это не касается… Последнее меня очень обрадовало, и я ушел с галереи.
ИДЕАЛЬНЫЙ МУЖ И ВСЕ, ВСЕ, ВСЕ
Когда я вернулся в гостиную, то не обнаружил там никого, кроме Сесара Мендеса. Потомок великого ученого сидел на диванчике, подкатив к себе сервировочный стол, весь нижний отсек которого был заставлен разноплеменными бутылками. В стакане для коктейля объемом 0,33 литра — глаз-алмаз! — пребывала какая-то смертобойная смесь из разных напитков, имевшая мутно-бурый цвет. Судя по направлениям взглядов Сесара — именно взглядов, а не взгляда, потому что один глаз у него смотрел на нас, а другой в Каракас,
— стакан был не первый. Я лично не стал бы экспериментировать с интернационализмом, смешав в одном стакане аликанте, шерри-бренди, текилу, пепси-колу и французский коньяк. Возможно, он накапал туда и что-нибудь еще, но я ориентировался только по бутылкам, стоявшим на верхней крышке столика.
— Что с тобой? — спросил я участливо, но Сесар не понял.
Я спрашивал по-испански, но паря сейчас, видимо, ни хрена не понимал. Он находился в том взвешенном состоянии, когда крепко ужравшийся человек уже понимает, что придется блевать, но еще противится этому. Поэтому я поспешил покинуть помещение и поискать какое-нибудь место, где можно приткнуться до утра. Правда, вроде бы в предыдущую ночь я нормально отоспался, продрав глаза только в полдень, но из-за сегодняшней беготни, волнений, переживаний не прочь был как следует вздремнуть. В принципе, можно было бы, сняв ботиночки и костюмчик, придавить один из диванов в гостиной, но неопределенное положение с Мендесом подсказывало, что лучше этого не делать. Товарищ мог провести свою встречу с маркизом де Блюэ где-нибудь поблизости и, упаси Господь, прямо на мой парадно-выходной костюм. Шить еще один за ту же цену я не собирался, даже приобретя все капиталы О'Брайенов.
Вернувшись на галерею, я не застал там ни Чудо-юда, ни Перальты. Видать, «дети разных народов», вместе боровшиеся за мир в 60-х годах, поехали что-то договаривать с местным президентом. Это о чем же они там не договорились, если меня не зовут? Дескать, без сопливых обойдемся… Конечно, кто я, по большому счету? Марионетка в руках акул империализма. Точнее, собственного папаши, который не перестает удивлять откровениями и новыми трактовками старых и вроде бы уже давно объясненных событий. Может, это тактика такая? Делать вид, что говорит все как на духу, а потом подвергать это сомнению или вовсе отрицать. Причем ни первое откровение, ни его отрицание, ни отрицание отрицания мне не удавалось оспорить самому. Он подавляет мое самостоятельное мышление! Я чего-то вякаю, конечно, но всегда и все диктует Чудо-юдо. Он диктует всюду и везде, не только мне. Перальте, Эухении, Ленке, Танечке, Сесару Мендесу, президенту Соррилье… Возможно, он диктовал и своему ученичку Сорокину, а тот в конце концов восстал против этого. Хотя у них, по-моему, одна и та же стратегическая цель — диктовать всему миру. Сами понимают, что ни хрена не получится, а лезут. Прямо как в том анекдоте: «Василий Иваныч, ты ведро яблок съешь?» — «Съем!» — «А мешок?» — «Съем, Петька, съем!» — «А целый вагон?» — «Съесть не съем, но все понадкусываю…»
Я зашел в одну из дверей, выходивших на галерею, и, обнаружив в этой комнате подходящий диванчик, вознамерился подрыхать до утра. Вроде бы спать хотел, но отчего-то не мог, и сны, ни дурацкие, ни самые обыкновенные, не приходили. Вместо них лезли в голову какие-то размышления, воспоминания, сравнения, обобщения…
Например, меня опять начали мучить думы насчет перстней Аль-Мохадов. Что они такое? Откуда взялись? Существуют ли они или это Чудо-юдо меня морочит? Действительно ли они послужили причиной исчезновения «Боинга» или то, что отпечаталось в моей памяти как «хеппи энд для Брауна», есть какая-то липа или деза, которую Сорокин заслал с целью напакостить Сергею Сергеевичу? Но ведь что-то невероятное в них есть, раз за ними гоняются. А может, они уже давно у Сорокина? Ведь виртуальная Таня утверждала, что Сорокин ее действительно отбил и увез в Штаты. Раз так, то он и перстни мог извлечь, хотя Чудо-юдо утверждал, что он их мне вовсе не давал, а накормил каким-то аналогом «Зомби-6». Но ведь я отчетливо помню, что меня выводили из искусственной реальности вместе с Таней. Как сейчас помню, что она сказала: «Вы преступник; Сергей Сергеевич!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158