Он держал в руках снайперский «винторез». Я встал и подошел к брауновцам.
— Ну, ты орел! — поглядев на меня, сказал Браун. — Опять в дерьме купался?
— Служба такая… — вздохнул я.
— Надо тебя отмыть где-нибудь, — сказал Андрюха. — И одеть во что-нибудь. А то перед женщиной неудобно…
— Да где ты тут женщин видишь? — хмыкнул я.
Как назло, именно в это время из моих плавок по какой-то причине вывалился «таурус», слава Богу поставленный на предохранитель и потому никого не убивший. Может быть, именно поэтому вся публика гнусно заржала, а пуще всех снайпер с «винторезом». Все почему-то стали на него поглядывать, а кто-то даже посветил фонарем.
Нет, я бы не узнал, если б не подсказка «РНС». Ни в жисть не узнал бы! Но тем не менее черт знает откуда явившийся внутренний голос не оставил никаких сомнений.
Это была Таня Кармелюк, Кармела О'Брайен, Вик Мэллори… или все три в одном лице.
ПРОРЫВ
Сказать, что это меня ошарашило, — значит не сказать ничего. Нет еще в русском языке глагола, способного выразить, в какой степени меня удивило появление этой загадочной дамы. Я-то был уверен, что Чудо-юдо ее никуда не отпустит… Впрочем, если предположить, будто полет в Нижнелыжье не был искусственной реальностью, а происходил на самом деле, тогда удивляться нечего. Ведь тогда Сорокин и его ультракоммунисты должны были в натуре захватить контейнер, где мы перевозили усыпленную Кармелу.
Но выяснять все это сейчас я, конечно, не стал. Даже показывать, что узнал Таню, — и то не стал. Мне это показалось небезопасным. Она-то наверняка меня узнала, может быть, еще вчера, когда меня привели к Брауну на командный пункт. А отношения у нас с ней самые непростые. Как-никак она перестреляла всех ребят Джека и его самого включительно. А я у нее Толяна завалил, о чем сейчас очень сожалею… Да еще и Андрюха тут, кстати. Если Танечка сама мне мозги не вышибет, то Чижов мне своего корешка-«афганца» вовсе не простит. Что там говорить, в веселую компашку меня занесло.
А ребята все еще ржали — снимали нервный стресс опосля пальбы. То, что их было маловато по сравнению с прежним числом, заставляло догадываться: им досталось.
— Все, — сказал Браун, обрывая смех. — Пора делом заняться. Здесь нам делать нечего, надо возвращаться на «Лопес-23», пока есть время. По прямой трассе не пройдем. Оттуда уже идет вагончик. За хозяйкой пошел кто-нибудь?
— А ты приказывал? — огрызнулся Андрюха.
— Бардак! — гавкнул Браун по-русски. — Коля, Рауль, сбегайте, не в службу, а в дружбу!
Рауль, конечно, ни черта не понял, но я, срочно сняв с какого-то мертвяка достаточно чистые штаны и нацепив его же ботинки — в самый раз оказались! — побежал наверх. Рауль последовал за мной.
В коридорах и на лестницах можно было снимать фильмы ужасов. На «джикейщиков», попавших под АГС и перекромсанных осколками, смятых динамическими ударами, любоваться не стоило, особенно при свете. Впрочем, обугленный Ромеро и его помощник, оставшийся для меня неизвестным, тоже впечатляли. На тюремном этаже обнаружились четверо недостающих брауновцев, а выше на лестнице с рассроченными дверьми и решетками — еще восемь человек.
Перебравшись через все трупы и отшвыривая из-под ног многочисленные гильзы, мы с Раулем оказались на том горизонте, где оставались дамы, адвокат Ховельянос и Сесар Мендес. Здесь же обнаружилась и еще пара ребят Брауна, на сей раз в живом виде. Они нас взяли было на прицел, но потом опознали и пропустили.
— Живо! Собираемся и уходим! — выпалил я, вбегая на «центральный» пост.
— Волчара! — взвыла Ленка, собираясь повиснуть у меня на шее, но вонища, которая от меня исходила, остановила ее, и очень кстати.
— Быстрее, быстрее! — поторапливал я. — А то влипнем все…
Провести трех дам через поле битвы было делом очень непростым. Несколько раз у Лусии и Эухении просматривались позывы к рвоте, а Ленка подозрительно икала, зажимала нос и хваталась за меня обеими руками. К тому же каждая из дам пару раз споткнулась о мертвецов, испустив при этом сумасшедший визг, а сеньора Дорадо, кроме того, едва не шлепнулась в лужу крови, поскользнувшись на стреляных гильзах. Впрочем, что говорить о бабах, когда некоторые мужики, то есть Мендес с Ховельяносом, тоже чувствовали себя неважно. Адвокат, правда, держался получше, но лишь потому, что из-за близорукости и потери очков не видел многих неаппетитных деталей. Тем не менее мы все-таки сумели стащить их на нижний уровень, где ребята Брауна грузили в вагончик все, что могло пригодиться.
Последний остававшийся живым «джикейщик», то есть тот парень, которому отпилило ногу, лежал уже совсем спокойно. Похоже, что Браун напоследок дал ему чего-то обезболивающего и даже кое о чем поспрашивал.
— Куда вы хотите нас везти? — спросила Эухения, чуть-чуть придя в себя после пробега по лестницам и коридорам.
— Подальше от смерти, — саркастически ответил Браун. — Могу и не брать. Сидите здесь, ждите, пока придут люди Дэрка и свернут вам шею. То, что они рано или поздно об этом позаботятся, вам должно быть ясно.
— А вы? Вы-то не свернете нам шею? — спросила Лусия.
— Пока я это не планирую, хотя иной раз и хотелось бы. А то вы много глупых вопросов задаете.
Пожалуй, и я на месте Брауна ответил бы так же.
Лучше всех вела себя Елена. Она подобрала с пола бесхозный «М-16А2», очень сноровисто и, никого не застрелив, разобралась в его устройстве, раздобыла штук пять снаряженных магазинов и, судя по всему, всерьез готовилась к бою.
— Ты вообще-то стреляла? — спросил я, с чувством глубокого удовлетворения отметив, что Хрюшка поставила винтарь на предохранитель и не прошьет кого-нибудь раньше времени.
— А как же! — гордо заявила Премудрая. — Я в «Орленке» участвовала.
Как тут не похвалить партию и правительство за заботу о военно-патриотическом воспитании молодежи!
Хавронья явно преодолела страх, напавший на нее после путешествия по лестницам и коридорам, и даже сняла с помершего «джикейщика» — того, что лежал в комнате, — бронежилет и штурмовой пояс с прибамбасами. Я тоже упаковался в чью-то курточку почище и надел броник. Все надежнее, чем с голым пузом.
Пока мы снаряжались, ребята Брауна уже загрузили вагончик и запихали в него Эухению, Лусию, адвоката и Сесара Мендеса. Когда мы с Ленкой выбежали на подземный перрон, наверху оставался только сам Браун. Он явился, держа в руках пульт, и показал его Эухении.
— Настоящий? — спросил он. Супергадалка повертела прибор с видом эксперта и сказала:
— Да. Вот здесь, на торце, стоит номер: 732. Именно эти номера отличают настоящие пульты от самоделок.
— Везите нас в таком случае.
— Трасса занята, — сказала Эухения, нажав несколько цифр и вызвав мигание красной лампочки на пульте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
— Ну, ты орел! — поглядев на меня, сказал Браун. — Опять в дерьме купался?
— Служба такая… — вздохнул я.
— Надо тебя отмыть где-нибудь, — сказал Андрюха. — И одеть во что-нибудь. А то перед женщиной неудобно…
— Да где ты тут женщин видишь? — хмыкнул я.
Как назло, именно в это время из моих плавок по какой-то причине вывалился «таурус», слава Богу поставленный на предохранитель и потому никого не убивший. Может быть, именно поэтому вся публика гнусно заржала, а пуще всех снайпер с «винторезом». Все почему-то стали на него поглядывать, а кто-то даже посветил фонарем.
Нет, я бы не узнал, если б не подсказка «РНС». Ни в жисть не узнал бы! Но тем не менее черт знает откуда явившийся внутренний голос не оставил никаких сомнений.
Это была Таня Кармелюк, Кармела О'Брайен, Вик Мэллори… или все три в одном лице.
ПРОРЫВ
Сказать, что это меня ошарашило, — значит не сказать ничего. Нет еще в русском языке глагола, способного выразить, в какой степени меня удивило появление этой загадочной дамы. Я-то был уверен, что Чудо-юдо ее никуда не отпустит… Впрочем, если предположить, будто полет в Нижнелыжье не был искусственной реальностью, а происходил на самом деле, тогда удивляться нечего. Ведь тогда Сорокин и его ультракоммунисты должны были в натуре захватить контейнер, где мы перевозили усыпленную Кармелу.
Но выяснять все это сейчас я, конечно, не стал. Даже показывать, что узнал Таню, — и то не стал. Мне это показалось небезопасным. Она-то наверняка меня узнала, может быть, еще вчера, когда меня привели к Брауну на командный пункт. А отношения у нас с ней самые непростые. Как-никак она перестреляла всех ребят Джека и его самого включительно. А я у нее Толяна завалил, о чем сейчас очень сожалею… Да еще и Андрюха тут, кстати. Если Танечка сама мне мозги не вышибет, то Чижов мне своего корешка-«афганца» вовсе не простит. Что там говорить, в веселую компашку меня занесло.
А ребята все еще ржали — снимали нервный стресс опосля пальбы. То, что их было маловато по сравнению с прежним числом, заставляло догадываться: им досталось.
— Все, — сказал Браун, обрывая смех. — Пора делом заняться. Здесь нам делать нечего, надо возвращаться на «Лопес-23», пока есть время. По прямой трассе не пройдем. Оттуда уже идет вагончик. За хозяйкой пошел кто-нибудь?
— А ты приказывал? — огрызнулся Андрюха.
— Бардак! — гавкнул Браун по-русски. — Коля, Рауль, сбегайте, не в службу, а в дружбу!
Рауль, конечно, ни черта не понял, но я, срочно сняв с какого-то мертвяка достаточно чистые штаны и нацепив его же ботинки — в самый раз оказались! — побежал наверх. Рауль последовал за мной.
В коридорах и на лестницах можно было снимать фильмы ужасов. На «джикейщиков», попавших под АГС и перекромсанных осколками, смятых динамическими ударами, любоваться не стоило, особенно при свете. Впрочем, обугленный Ромеро и его помощник, оставшийся для меня неизвестным, тоже впечатляли. На тюремном этаже обнаружились четверо недостающих брауновцев, а выше на лестнице с рассроченными дверьми и решетками — еще восемь человек.
Перебравшись через все трупы и отшвыривая из-под ног многочисленные гильзы, мы с Раулем оказались на том горизонте, где оставались дамы, адвокат Ховельянос и Сесар Мендес. Здесь же обнаружилась и еще пара ребят Брауна, на сей раз в живом виде. Они нас взяли было на прицел, но потом опознали и пропустили.
— Живо! Собираемся и уходим! — выпалил я, вбегая на «центральный» пост.
— Волчара! — взвыла Ленка, собираясь повиснуть у меня на шее, но вонища, которая от меня исходила, остановила ее, и очень кстати.
— Быстрее, быстрее! — поторапливал я. — А то влипнем все…
Провести трех дам через поле битвы было делом очень непростым. Несколько раз у Лусии и Эухении просматривались позывы к рвоте, а Ленка подозрительно икала, зажимала нос и хваталась за меня обеими руками. К тому же каждая из дам пару раз споткнулась о мертвецов, испустив при этом сумасшедший визг, а сеньора Дорадо, кроме того, едва не шлепнулась в лужу крови, поскользнувшись на стреляных гильзах. Впрочем, что говорить о бабах, когда некоторые мужики, то есть Мендес с Ховельяносом, тоже чувствовали себя неважно. Адвокат, правда, держался получше, но лишь потому, что из-за близорукости и потери очков не видел многих неаппетитных деталей. Тем не менее мы все-таки сумели стащить их на нижний уровень, где ребята Брауна грузили в вагончик все, что могло пригодиться.
Последний остававшийся живым «джикейщик», то есть тот парень, которому отпилило ногу, лежал уже совсем спокойно. Похоже, что Браун напоследок дал ему чего-то обезболивающего и даже кое о чем поспрашивал.
— Куда вы хотите нас везти? — спросила Эухения, чуть-чуть придя в себя после пробега по лестницам и коридорам.
— Подальше от смерти, — саркастически ответил Браун. — Могу и не брать. Сидите здесь, ждите, пока придут люди Дэрка и свернут вам шею. То, что они рано или поздно об этом позаботятся, вам должно быть ясно.
— А вы? Вы-то не свернете нам шею? — спросила Лусия.
— Пока я это не планирую, хотя иной раз и хотелось бы. А то вы много глупых вопросов задаете.
Пожалуй, и я на месте Брауна ответил бы так же.
Лучше всех вела себя Елена. Она подобрала с пола бесхозный «М-16А2», очень сноровисто и, никого не застрелив, разобралась в его устройстве, раздобыла штук пять снаряженных магазинов и, судя по всему, всерьез готовилась к бою.
— Ты вообще-то стреляла? — спросил я, с чувством глубокого удовлетворения отметив, что Хрюшка поставила винтарь на предохранитель и не прошьет кого-нибудь раньше времени.
— А как же! — гордо заявила Премудрая. — Я в «Орленке» участвовала.
Как тут не похвалить партию и правительство за заботу о военно-патриотическом воспитании молодежи!
Хавронья явно преодолела страх, напавший на нее после путешествия по лестницам и коридорам, и даже сняла с помершего «джикейщика» — того, что лежал в комнате, — бронежилет и штурмовой пояс с прибамбасами. Я тоже упаковался в чью-то курточку почище и надел броник. Все надежнее, чем с голым пузом.
Пока мы снаряжались, ребята Брауна уже загрузили вагончик и запихали в него Эухению, Лусию, адвоката и Сесара Мендеса. Когда мы с Ленкой выбежали на подземный перрон, наверху оставался только сам Браун. Он явился, держа в руках пульт, и показал его Эухении.
— Настоящий? — спросил он. Супергадалка повертела прибор с видом эксперта и сказала:
— Да. Вот здесь, на торце, стоит номер: 732. Именно эти номера отличают настоящие пульты от самоделок.
— Везите нас в таком случае.
— Трасса занята, — сказала Эухения, нажав несколько цифр и вызвав мигание красной лампочки на пульте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158