Журналистка не говорила по-русски, толстяк не говорил по-английски, а бармен знал с десяток расхожих фраз и умел, если понадобится, сосчитать до ста.
Кофе для Кати бармен налил в самую новую, какую только смог отыскать в баре, чашку. Мужчине специально подобрал экземплярчик, по которому давно плакало мусорное ведро. Треснувшая в двух местах чашка щелкнула, когда в нее налили обжигающе горячий кофе. Цену бармен назвал сначала по-английски, затем по-русски и тут же поинтересовался, на какое издание работает Катя.
— Я работаю сама на себя, — ответила она по-английски и тут же, чтобы избежать вранья, которого патологически не любила, перевела разговор в другое русло. — Что это за здание? — указала она на старый дом, недавно отремонтированный. Во всех окнах зеркальными стеклами сияли стеклопакеты, ступеньки большого крыльца не пустовали, по ним сновали люди с портфелями, папками, отъезжали и подъезжали машины.
Пока любезный бармен пытался подобрать слова, чтобы объяснить иностранной журналистке то, что было известно каждому питерцу о старинном доме. Катя лениво вытащила из сумочки журнал и принялась его листать.
Бармен столкнулся с нехваткой слов: попробуй, объясни, что в этом доме находится кабинет и приемная представителя президента Малютина, того самого, о котором без умолку твердит местная пресса.
Толстяк уже сопел у самого Катиного уха, пытаясь через плечо рассмотреть картинки в журнале.
«Боже мой, как они мне надоели! Скорее бы Лиля пришла».
— ..Лев Малютин… — в словах бармена промелькнула знакомая фамилия.
— О… Малютин, — с ужасным акцентом подтвердила Катя.
«Значит, я на правильном пути».
Тем временем к дому напротив с двух сторон подъехали две машины — черная «Волга» с тонированными стеклами и антенной радиотелефона на крыше и подержанный белый «Опель-Омега» с тремя мужчинами в салоне.
За рулем «Опеля» сидел мужчина в черных очках. У него была короткая стрижка, волосы седые, на поясе поблескивал пейджер. Двое других были молоды.
— Успели, — промолвил седой Толик, слегка шевельнув губами.
— Пока машина Малютина объезжала квартал, мы успели с другой стороны, — усмехнулся Сашок.
Улыбка была нервная, губы дергались.
— Не нервничай, — напомнил ему Шурик, — последнее дело нервничать.
— Занервничаешь тут, — тихо сказал Толик. — Конечно, нужно действовать спокойно. Люди боятся не крика, не угроз, они боятся спокойствия. Дай-ка сюда, — он протянул руку между сиденьями, и Сашок вложил ему в ладонь короткий автомат с длинным рожком. Оружие перекочевало Толику на колени.
Все трое смотрели на крыльцо, украшением которого являлся омоновец в камуфляже, поставленный здесь сразу после того, как взорвали шофера Малютина. Менялись исполнители этой роли, но сама фигура стража правопорядка оставалась по-прежнему монументальной и мощной.
— Боишься его? — усмехнулся Толик, имея в виду омоновца.
— Крепкий мужик.
— И большой, — добавил Шурик.
— В большого легче попасть, — напомнил самый мудрый из всей троицы Толик. — У него пистолет, у нас автоматы. Кому придется хуже? К тому же, он не ждет нападения.
— Послушать тебя, Толик, так все пройдет гладко, а мне в это не верится. Может, перенести на другой день? — Толик похлопал ладонью по вороненому боку автомата. — Ты же сам знаешь правило — исполнителей Петров потом всегда убирает.
— Это другой случай, — вернулся к уже не раз обсуждавшемуся Толик, — на этот раз Петров целит выше, чем сидит сам, а значит, правила игры меняются. Хотя внешне для ментов и следователей все будет выглядеть обычно.
Или вас не убеждает мой план?
— Это не твой план, а план Петрова.
— Я его придумал.
— Баба красивая, — сказал Шурик. Он заприметил сидевшую на высоком табурете Катю Ершову. Сперва его привлекла яркая обложка журнала и лишь затем сама женщина.
— Не туда смотришь, — напомнил ему Толик. — И вообще, отставить разговоры, — он уже нутром ощущал движение в холле здания, какое начинается всегда, стоит спуститься в вестибюль большому начальнику.
Дальше Толик и двое его подручных действовали по заранее отработанному плану. Щелкнули замки дверок машины. Одновременно все трое потянули ручки на себя, но распахивать дверцы не спешили, это следовало сделать чуть позже. Масок не надевали, считая, что хватит очков и кепок, опущенных на глаза, нижние части лиц закрывали шарфы.
— Действуем спокойно, как договорились, — напомнил Толик, не спуская глаз с крыльца.
Четырнадцать ступенек отделяли большую входную дверь от машины, застывшей у бордюра, — расстояние, которое не пересечешь за несколько секунд, особенно если ты начальник и вынужден держаться с достоинством.
Крыльцо высокое, телохранителями не прикроешься, какими бы рослыми они ни были.
В душе Толик уважал Малютина за настойчивость, упорство и неподкупность. Но жизнь научила его видеть в жертвах не людей, а мишени. Мишени же отличаются для стрелка лишь одним основным параметром — легко или трудно их поразить. Мишени не бывают ни хорошими, ни плохими, ни добрыми, ни злыми. Бывают поясные, в полный рост, бегущие, внезапно поднимающиеся, падающие.
— Оружие не терять ни при каких обстоятельствах, — было последней фразой Толика, перед тем как он крепко сжал зубы.
Малютин, следовавший в сопровождении двух телохранителей, приблизился к стеклянной двери. Он увидел сквозь нее сверкающую Неву, боковым зрением заприметил яркие зонтики уличного кафе. Телохранитель не дал ему самому открыть дверь, властно шагнул вперед и вышел на крыльцо.
Взгляды омоновца и телохранителя на мгновение встретились. Этого мгновения было достаточно, чтобы обменяться информацией: мол, ничего подозрительного не заметил? Нет!
Подозрительными омоновцу могли показаться лишь машина, простоявшая тут больше десяти минут, или ктонибудь одетый не по сезону, в длинный плащ или в свободную куртку, под которой можно спрятать оружие. Но возле дома, украшенного государственным флагом, никто не задерживался. «Опель», остановившийся здесь с минуту назад, еще не успел вызвать подозрения. Разве что уличное кафе могло таить себе угрозу. Уже несколько раз комендант здания предпринимал попытку ликвидировать это заведение. Мало ли кто может прийти с оружием в сумке. усесться за столик и терпеливо ждать за чашечкой кофе, когда на крыльце появится Малютин или кто-нибудь другой из высокопоставленных чиновников.
Но именно Малютин не давал этим планам осуществиться, считая, что безопасность должна иметь свои пределы. Не выселишь же людей из соседних домов, не запретишь же машинам проезжать по набережной?
Телохранитель отступил в сторону, давая возможность Малютину выйти на крыльцо. Шофер уже торопливо покидал машину, чтобы распахнуть дверцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87