«Надо скорее уносить ноги!» — сказала она себе, переводя дыхание и собираясь с мыслями.
Милиции Катя сейчас боялась не меньше, чем бандитов. Бандиты не знали, кто она, а с милицией придется объясняться. «Ко всем прелестям, документов у меня с собой нет… Журнал! Я его забыла, — усмехнулась Ершова, — забыла, как последняя дура. Он лежит на стойке рядом с чашкой уже остывшего кофе. А может быть, и не на стойке, может, выронила, пока бежала. Нет, вроде, я его в руках не держала… Господи, скорее отсюда!»
Через арку она вышла в короткий переулок, абсолютно безлюдный.
«Да, фотоаппарат надо спрятать». Пришлось вывернуть объектив, и все-таки на этот раз она смогла запихнуть камеру в сумку вместе с массивной оптикой.
«Быстрее! Быстрее'» Она не шла, она бежала, миновала переулок, вновь очутилась среди людей и тут поняла: именно бег вызывает странные взгляды немногочисленных прохожих.
Катя остановилась, прижалась спиной к шершавому граниту цоколя шестиэтажного здания и, запрокинув голову, посмотрела на небо. Там, в разрывах белых облаков, словно натягивая струну, мчался реактивный самолет. След получался идеально ровным, тронь напряженным взглядом — и зазвенит.
Теперь она пошла тише. Коленки подрагивали, как после кросса или подъема на десятый этаж «Господи, это же надо, опять попала в историю! Кого убили? За что? Что мне бармен говорил, никак не могу вспомнить… Ну, ну, думай!»
Но как она ни напрягала память, из косноязычных английских выражений бармена она так ничего не смогла уразуметь.
«Ну и денек!»
Ей даже не пришло в голову связать фамилию Малютин и убийство. Ершова увидела маленькое кафе, дверь которого была гостеприимно распахнута, а окна прикрывали жалюзи.
«Тут меня никто не увидит. Хоть немного отсижусь, переведу дыхание, соберусь с мыслями».
Только сейчас она вспомнила о встрече, которую назначила, ради которой и пришла на набережную.
— Воды! — переступив порог, воскликнула Катя.
Бармен, женщина, учтиво улыбнулась:
— Минеральной или простой?
— Любой.
— Тогда могу предложить минеральной, из святого источника, — усмехнулась женщина за стойкой, наполняя высокий стакан. — Произведено и бутилировано с благословения патриарха, — прочла она на бутылке, причем таким тоном, что было непонятно, глумится она или восхищается предприимчивостью людей в рясах.
— Лишь бы напиться. Святости у меня от нее вряд ли прибавится.
— Вам плохо, что ли?
— Нет, все нормально. Устала.
По перекрестку промчалась милицейская машина, угрожающе завывая и сверкая мигалками.
— Случилось что? — задумчиво сказала барменша, вышла из-за стойки и выглянула на улицу. — Куда-то к набережной помчалась, да и стрельба, вроде, оттуда слышалась.
— Я тоже услышала. Решила зайти, спрятаться. Сколько я вам должна за воду?
— Сущую ерунду.
— Тогда еще чашку кофе.
Через пару минут на стойке дымилась маленькая чашечка.
— Что это у вас так пусто?
— Время такое: алкаши уже похмелились, а приличные люди пить еще не начинали. Где-то часам к пяти клиент пойдет, а до пяти будет тихо. Пара-тройка туристов, пара-тройка местных — вот и вся публика. Скучно, в общем.
— А ночью вы работаете?
— Работаем. Ведь ночи-то белые, да и игральные покерные автоматы у нас стоят. Есть любители за рычаги подергать.
— И что, выигрывают?
— Они думают, что выигрывают.
Барменша была явно из интеллигенции, говорила грамотно. «Судя по всему, с высшим образованием», — решила Ершова. Сама Катя тоже старалась говорить грамотно, без московского акцента, гнусно-предательского, по которому в любой точке земного шара можно вычислить жителя русской столицы.
— В последнее время у нас в Питере черт знает что творится. Вы, я вижу, не местная, но и не из Москвы, по выговору чувствую.
— Город ваш люблю.
— И я его люблю.
Ершовой не терпелось узнать, кого же застрелили на набережной средь бела дня, но задавать подобные вопросы вслух — значит привлечь к себе внимание, да и слишком близко находилось это маленькое гостеприимное кафе к набережной. «Скорее всего, застрелили крупного начальника. У него была охрана, да и выходил он из здания, на котором висел российский флаг. Неужели Малютина?»
— Может, еще кофе?
— Сигареты у вас не найдется?
— Почему же нет, какую вам? Вы, наверное, как и я, курите редко?
— Почти не курю.
— Вот, пожалуйста, выбирайте, — женщина положила перед единственной посетительницей полдюжины открытых пачек. Катя взяла из ближайшей, барменша подала зажигалку, затем сама взяла сигарету из той же пачки.
Женщины закурили, глядя друг на друга.
— Извините, нельзя ли воспользоваться вашим телефоном? Срочно нужно позвонить.
— Если не в Нью-Йорк, то пожалуйста.
— У меня запросы поскромнее. С Нью-Йорком я уже сегодня говорила, — вспомнив о своих английских изысках, призналась Ершова.
Прямо на стойке появился старомодный черный телефонный аппарат, абсолютно не вязавшийся с современным интерьером. Провод, идущий от трубки, был в кожаной оплетке.
— Ото, какой интересный аппарат!
— И самое смешное, этот телефон — довоенный «Филипс».
— Бывает же такое!
Ершова набрала номер Лили. Та еще и не думала выходить. Она не стала выслушивать Катю:
— Ты можешь подождать меня хотя бы полчаса?
Кате хотелось сказать, что за это время ее чуть не убили, но она вовремя сдержалась.
— Ты где?
— Я сейчас в кафе.
— Далеко от Казанского?
Пришлось прикрыть микрофон ладонью и обратиться к женщине за стойкой:
— Далеко от Казанского?
— Нет, что вы, совсем рядом! — сказала барменша. — Если бы не дома, вы бы его видели.
— Мне теперь все равно, сколько тебя ждать.
— Может, я подъеду в кафе?
— Я не знаю, как оно называется.
Барменша тут же назвала адрес, понимая, что от ее вежливости зависит выручка. Сидя здесь, женщина еще что-нибудь себе закажет, а когда появится подруга, то и та закажет.
— Через полчаса буду, — сказала Лиля, немного нагловато и бесцеремонно.
— Знаю я твои «полчаса», умноженные на три.
— Нет, нет, что ты! Я сейчас шефу отдам бумаги и еду.
Машина у меня внизу.
— Давай скорее! Поторопись. Мне есть что тебе рассказать.
Ровно через полчаса серый «Ситроен», угловатый и старомодный, но стильный, как и все французское, остановился у входа, и из машины выбралась Лиля, такая же стильная, но немного подержанная, как и ее автомобиль.
— Добрый день, — сказала она, войдя в кафе.
Увидев Катю, она бросилась к ней на грудь, тискала ее, целовала, абсолютно не обращая внимания на то, что щеки у Ершовой уже перепачканы помадой.
— Тут у нас такое! Только что передали, я специально.., в объезд, потому что там не проехать…
— Где там? Что передали? — поинтересовалась барменша. — А то мы здесь выстрелы слышали и вой машин, милицейских и «скорых».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Милиции Катя сейчас боялась не меньше, чем бандитов. Бандиты не знали, кто она, а с милицией придется объясняться. «Ко всем прелестям, документов у меня с собой нет… Журнал! Я его забыла, — усмехнулась Ершова, — забыла, как последняя дура. Он лежит на стойке рядом с чашкой уже остывшего кофе. А может быть, и не на стойке, может, выронила, пока бежала. Нет, вроде, я его в руках не держала… Господи, скорее отсюда!»
Через арку она вышла в короткий переулок, абсолютно безлюдный.
«Да, фотоаппарат надо спрятать». Пришлось вывернуть объектив, и все-таки на этот раз она смогла запихнуть камеру в сумку вместе с массивной оптикой.
«Быстрее! Быстрее'» Она не шла, она бежала, миновала переулок, вновь очутилась среди людей и тут поняла: именно бег вызывает странные взгляды немногочисленных прохожих.
Катя остановилась, прижалась спиной к шершавому граниту цоколя шестиэтажного здания и, запрокинув голову, посмотрела на небо. Там, в разрывах белых облаков, словно натягивая струну, мчался реактивный самолет. След получался идеально ровным, тронь напряженным взглядом — и зазвенит.
Теперь она пошла тише. Коленки подрагивали, как после кросса или подъема на десятый этаж «Господи, это же надо, опять попала в историю! Кого убили? За что? Что мне бармен говорил, никак не могу вспомнить… Ну, ну, думай!»
Но как она ни напрягала память, из косноязычных английских выражений бармена она так ничего не смогла уразуметь.
«Ну и денек!»
Ей даже не пришло в голову связать фамилию Малютин и убийство. Ершова увидела маленькое кафе, дверь которого была гостеприимно распахнута, а окна прикрывали жалюзи.
«Тут меня никто не увидит. Хоть немного отсижусь, переведу дыхание, соберусь с мыслями».
Только сейчас она вспомнила о встрече, которую назначила, ради которой и пришла на набережную.
— Воды! — переступив порог, воскликнула Катя.
Бармен, женщина, учтиво улыбнулась:
— Минеральной или простой?
— Любой.
— Тогда могу предложить минеральной, из святого источника, — усмехнулась женщина за стойкой, наполняя высокий стакан. — Произведено и бутилировано с благословения патриарха, — прочла она на бутылке, причем таким тоном, что было непонятно, глумится она или восхищается предприимчивостью людей в рясах.
— Лишь бы напиться. Святости у меня от нее вряд ли прибавится.
— Вам плохо, что ли?
— Нет, все нормально. Устала.
По перекрестку промчалась милицейская машина, угрожающе завывая и сверкая мигалками.
— Случилось что? — задумчиво сказала барменша, вышла из-за стойки и выглянула на улицу. — Куда-то к набережной помчалась, да и стрельба, вроде, оттуда слышалась.
— Я тоже услышала. Решила зайти, спрятаться. Сколько я вам должна за воду?
— Сущую ерунду.
— Тогда еще чашку кофе.
Через пару минут на стойке дымилась маленькая чашечка.
— Что это у вас так пусто?
— Время такое: алкаши уже похмелились, а приличные люди пить еще не начинали. Где-то часам к пяти клиент пойдет, а до пяти будет тихо. Пара-тройка туристов, пара-тройка местных — вот и вся публика. Скучно, в общем.
— А ночью вы работаете?
— Работаем. Ведь ночи-то белые, да и игральные покерные автоматы у нас стоят. Есть любители за рычаги подергать.
— И что, выигрывают?
— Они думают, что выигрывают.
Барменша была явно из интеллигенции, говорила грамотно. «Судя по всему, с высшим образованием», — решила Ершова. Сама Катя тоже старалась говорить грамотно, без московского акцента, гнусно-предательского, по которому в любой точке земного шара можно вычислить жителя русской столицы.
— В последнее время у нас в Питере черт знает что творится. Вы, я вижу, не местная, но и не из Москвы, по выговору чувствую.
— Город ваш люблю.
— И я его люблю.
Ершовой не терпелось узнать, кого же застрелили на набережной средь бела дня, но задавать подобные вопросы вслух — значит привлечь к себе внимание, да и слишком близко находилось это маленькое гостеприимное кафе к набережной. «Скорее всего, застрелили крупного начальника. У него была охрана, да и выходил он из здания, на котором висел российский флаг. Неужели Малютина?»
— Может, еще кофе?
— Сигареты у вас не найдется?
— Почему же нет, какую вам? Вы, наверное, как и я, курите редко?
— Почти не курю.
— Вот, пожалуйста, выбирайте, — женщина положила перед единственной посетительницей полдюжины открытых пачек. Катя взяла из ближайшей, барменша подала зажигалку, затем сама взяла сигарету из той же пачки.
Женщины закурили, глядя друг на друга.
— Извините, нельзя ли воспользоваться вашим телефоном? Срочно нужно позвонить.
— Если не в Нью-Йорк, то пожалуйста.
— У меня запросы поскромнее. С Нью-Йорком я уже сегодня говорила, — вспомнив о своих английских изысках, призналась Ершова.
Прямо на стойке появился старомодный черный телефонный аппарат, абсолютно не вязавшийся с современным интерьером. Провод, идущий от трубки, был в кожаной оплетке.
— Ото, какой интересный аппарат!
— И самое смешное, этот телефон — довоенный «Филипс».
— Бывает же такое!
Ершова набрала номер Лили. Та еще и не думала выходить. Она не стала выслушивать Катю:
— Ты можешь подождать меня хотя бы полчаса?
Кате хотелось сказать, что за это время ее чуть не убили, но она вовремя сдержалась.
— Ты где?
— Я сейчас в кафе.
— Далеко от Казанского?
Пришлось прикрыть микрофон ладонью и обратиться к женщине за стойкой:
— Далеко от Казанского?
— Нет, что вы, совсем рядом! — сказала барменша. — Если бы не дома, вы бы его видели.
— Мне теперь все равно, сколько тебя ждать.
— Может, я подъеду в кафе?
— Я не знаю, как оно называется.
Барменша тут же назвала адрес, понимая, что от ее вежливости зависит выручка. Сидя здесь, женщина еще что-нибудь себе закажет, а когда появится подруга, то и та закажет.
— Через полчаса буду, — сказала Лиля, немного нагловато и бесцеремонно.
— Знаю я твои «полчаса», умноженные на три.
— Нет, нет, что ты! Я сейчас шефу отдам бумаги и еду.
Машина у меня внизу.
— Давай скорее! Поторопись. Мне есть что тебе рассказать.
Ровно через полчаса серый «Ситроен», угловатый и старомодный, но стильный, как и все французское, остановился у входа, и из машины выбралась Лиля, такая же стильная, но немного подержанная, как и ее автомобиль.
— Добрый день, — сказала она, войдя в кафе.
Увидев Катю, она бросилась к ней на грудь, тискала ее, целовала, абсолютно не обращая внимания на то, что щеки у Ершовой уже перепачканы помадой.
— Тут у нас такое! Только что передали, я специально.., в объезд, потому что там не проехать…
— Где там? Что передали? — поинтересовалась барменша. — А то мы здесь выстрелы слышали и вой машин, милицейских и «скорых».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87