Приду домой, выпью водки», — подумал бармен. хотя обычно не пил.
В конце концов он добрался до дома. На крыльце подъезда его сердце учащенно забилось то ли от радости. то ли от страха, Жорка об этом особенно не задумывался.
Он вошел в темный подъезд, пропахший какой-то дрянью, плесенью, бензином, блевотиной. «Как в туалете», — подумал Жорка и бегом бросился наверх, перескакивая ступеньки. К перилам он в темноте прикасаться боялся.
Он уже вытащил связку ключей, уже сунул ключ в верхний замок, открыл его. А когда сунул ключ в нижний замок и собирался повернуть его, то услышал дыхание и почувствовал, как в спину уперлось что-то твердое. Он обомлел.
— Открывай! — прошептал мужской голос прямо в ухо.
Он повернул ключ, язык словно прирос к небу. Его буквально втолкнули в квартиру.
— Зажги свет! — слышал он все тот же тихий шепот.
Жорка нажал на кнопку выключателя. Дверь за спиной почти бесшумно захлопнулась.
— Без глупостей! — сказал мужчина. Жорка хотел обернуться, ему это позволили сделать. Перед ним стояли двое. Один был в светлом длинном плаще и берете, второй — в кожанке.
— Ты Софроновский? — спросил мужчина в плаще.
— Я, — признался Жорка.
— Ты бармен?
— Я.
— Нам с тобой поговорить надо.
— Кто вы? — спросил Жорка.
— Тебе дело? — этот ответ был более красноречивым, чем если бы ему предъявили паспорт, удостоверение или другие документы. — Будешь много знать, будешь очень мертвый. А если не будешь болтать, то будешь живым, — мужчина в кожанке рассмеялся, причем беззлобно и безобидно, как-то даже по-детски. В его руке был пистолет, большой, массивный, тяжелый.
Мужчина в плаще быстро обыскал Жорку, втолкнул в гостиную и приказал:
— Сядь и сиди. И слушай. Я буду задавать вопросы, а ты станешь отвечать. Если мне твои ответы не будут нравиться, у тебя возникнут проблемы.
— Что вам надо? — спросил бармен.
— Что у тебя спрашивали менты? Что ты видел?
— Где? Когда?
— Дураком прикидываешься? — сказал тот, у которого в руке поблескивал пистолет. Я не мент, церемониться с тобой не стану.
— Я.., я вам все скажу! — эти слова сами вырвались из горла, как птица вырывается из открытой клетки. — Все скажу, только не убивайте!
Вид у этих двоих был грозный, да и мысли о смерти сделали свое дело. Жорка сдался, причем мгновенно потерял контроль над своими мыслями. И если бы его сейчас заставили подписать какую-нибудь бумагу, он не задумываясь поставил бы закорючку в правом нижнем углу листа и даже не спросил бы, что он подписывает и зачем. Если бы даже это был смертный приговор, Жорка не поинтересовался бы содержанием и не стал бы уточнять, когда приговор собираются привести в исполнение.
— Вот, здесь, все.., все! — развернув газету, Жорка вытащил журнал.
— Что здесь? — спросил мужчина в белом плаще.
— Здесь та баба. Все думают, что она англичанка, а она никакая не англичанка. Она Ершова, русская, что ни на есть самая настоящая русская. Из Москвы, фотограф.., вот, здесь все написано.
— Какая баба? — мужчина в кожанке навел на Жорку пистолет, и тому показалось, что толстый указательный палец сейчас нажмет на спусковой крючок и пуля войдет прямо в лоб, и на этом все закончится.
— Что, вы не знаете? Я же говорил ментам, говорил…
И тем, которые из генпрокуратуры, и тем, которые из ФСБ, и тем, которые из уголовки, и тем, которые занимаются организованной преступностью, что была баба, а потом она исчезла, как улетучилась. Она фотографировала. Понимаете, она фотограф.
Мужчина в белом плаще взял журнал и принялся рассматривать разворот.
— Менты это знают?
— Нет, нет, они ничего не знают! Я только сегодня случайно журнал нашел. Они даже не знают, как ее зовут, я только вам это рассказал и больше никому.
Бармен никак не мог понять, чеченец перед ним или азерб.
— — Точно больше никому? — спросил мужчина в кожанке, продолжая улыбаться беззлобно и по-детски.
— Да-да, только вам, больше никому не говорил! Да мне и некому было рассказать, я только вечером журнальчик нашел. Вы мне ничего не сделаете, правда? Заберите журнал, берите его себе. Я никому ничего не скажу, буду молчать, как рыба!
Мужчины переглянулись. Тот, который был в кожанке, потер кончик носа, затем переложил пистолет из правой руки в левую:
— Интересные новости получаются, а?
Мужчина в белом плаще кивнул.
— Так ты говоришь, об этом никто еще не знает?
— Нет, нет, никто! Я даже хозяину не говорил.
— Это правильно, это ты хорошо сделал, Софроновский. Тут ты, конечно, молодэц!
Слово «молодэц», произнесенное с кавказским акцентом, подтвердило догадки бармена насчет происхождения мужчины в белом плаще и в просторном черном берете.
«Азерб или чечен? Но что не грузин, это точно».
— Если ты кому-нибудь скажешь о нашей встрече, о нашем визите, ты покойник. Надеюсь, это ты понимаешь? — улыбаясь, произнес мужчина в кожанке, засовывая пистолет в кобуру под левой рукой.
— Я же не идиот какой-нибудь, я же соображаю.
— Ну, вот и хорошо, если соображаешь. А то мы тебя тут заждались. Мы так и думали, что ты что-нибудь знаешь и обязательно расскажешь. Так что, спасибо тебе, Жора, спасибо.
— Пожалуйста, пожалуйста… — угодливо заглядывая в глаза то одному, то другому пробормотал Жора. — Я же всегда рад помочь. Ментам ни слова не сказал, я их, честно признаться, нелюблю. Они все какие-то…
— Какие? — спросил мужчина в белом плаще, нависая над Жоркой.
— Гнусные они все, гнусные! — испуганно выкрикнул Жорка.
— Потише, потише, не горячись. Мы поняли, что они гнусные, сами это прекрасно знаем. А ты один живешь? И не скучно тебе? — мужчина в кожанке оглядел интерьер квартиры, несколько раз цокнул языком.
— Да, один. Мама у меня еще есть, она за городом, на даче, на заливе. Там у нас маленькая дача.
— Понятно, понятно… Так ты говоришь, и люди из генпрокуратуры тебя допрашивали?
— Допрашивали несколько раз. Просили, если я что-нибудь вспомню, то чтобы обязательно им позвонил.
— Но ты же не дурак, звонить не станешь?
— Нет, что вы, что вы, конечно, не стану! Зачем мне это, я не сумасшедший!
— Хороший ты человек, Жора Софроновский, сознательный. Можно сказать, ты людей спас, причем людей хороших.
Ты успокойся, мы уходим, звонить никуда не надо, — еще раз напомнил мужчина в кожанке, продолжая улыбаться своей идиотской, по-детски обезоруживающей улыбкой.
Когда дверь захлопнулась, Жорка вылетел из кресла, словно его вытолкнула невероятная сила. Подскочил к двери, закрыл все замки. Сердце билось так сильно, что ему показалось — еще пара секунд, и оно выскочит через рот, как выскакивают пельмени. Он бросился на кухню, прижимая руки к груди, пытаясь остановить сердцебиение. Распахнул холодильник, достал начатую бутылку водки. Закрыл глаза и, не ощущая ни вкуса, ни крепости напитка, принялся жадно глотать, словно это была минеральная вода, причем даже не газированная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
В конце концов он добрался до дома. На крыльце подъезда его сердце учащенно забилось то ли от радости. то ли от страха, Жорка об этом особенно не задумывался.
Он вошел в темный подъезд, пропахший какой-то дрянью, плесенью, бензином, блевотиной. «Как в туалете», — подумал Жорка и бегом бросился наверх, перескакивая ступеньки. К перилам он в темноте прикасаться боялся.
Он уже вытащил связку ключей, уже сунул ключ в верхний замок, открыл его. А когда сунул ключ в нижний замок и собирался повернуть его, то услышал дыхание и почувствовал, как в спину уперлось что-то твердое. Он обомлел.
— Открывай! — прошептал мужской голос прямо в ухо.
Он повернул ключ, язык словно прирос к небу. Его буквально втолкнули в квартиру.
— Зажги свет! — слышал он все тот же тихий шепот.
Жорка нажал на кнопку выключателя. Дверь за спиной почти бесшумно захлопнулась.
— Без глупостей! — сказал мужчина. Жорка хотел обернуться, ему это позволили сделать. Перед ним стояли двое. Один был в светлом длинном плаще и берете, второй — в кожанке.
— Ты Софроновский? — спросил мужчина в плаще.
— Я, — признался Жорка.
— Ты бармен?
— Я.
— Нам с тобой поговорить надо.
— Кто вы? — спросил Жорка.
— Тебе дело? — этот ответ был более красноречивым, чем если бы ему предъявили паспорт, удостоверение или другие документы. — Будешь много знать, будешь очень мертвый. А если не будешь болтать, то будешь живым, — мужчина в кожанке рассмеялся, причем беззлобно и безобидно, как-то даже по-детски. В его руке был пистолет, большой, массивный, тяжелый.
Мужчина в плаще быстро обыскал Жорку, втолкнул в гостиную и приказал:
— Сядь и сиди. И слушай. Я буду задавать вопросы, а ты станешь отвечать. Если мне твои ответы не будут нравиться, у тебя возникнут проблемы.
— Что вам надо? — спросил бармен.
— Что у тебя спрашивали менты? Что ты видел?
— Где? Когда?
— Дураком прикидываешься? — сказал тот, у которого в руке поблескивал пистолет. Я не мент, церемониться с тобой не стану.
— Я.., я вам все скажу! — эти слова сами вырвались из горла, как птица вырывается из открытой клетки. — Все скажу, только не убивайте!
Вид у этих двоих был грозный, да и мысли о смерти сделали свое дело. Жорка сдался, причем мгновенно потерял контроль над своими мыслями. И если бы его сейчас заставили подписать какую-нибудь бумагу, он не задумываясь поставил бы закорючку в правом нижнем углу листа и даже не спросил бы, что он подписывает и зачем. Если бы даже это был смертный приговор, Жорка не поинтересовался бы содержанием и не стал бы уточнять, когда приговор собираются привести в исполнение.
— Вот, здесь, все.., все! — развернув газету, Жорка вытащил журнал.
— Что здесь? — спросил мужчина в белом плаще.
— Здесь та баба. Все думают, что она англичанка, а она никакая не англичанка. Она Ершова, русская, что ни на есть самая настоящая русская. Из Москвы, фотограф.., вот, здесь все написано.
— Какая баба? — мужчина в кожанке навел на Жорку пистолет, и тому показалось, что толстый указательный палец сейчас нажмет на спусковой крючок и пуля войдет прямо в лоб, и на этом все закончится.
— Что, вы не знаете? Я же говорил ментам, говорил…
И тем, которые из генпрокуратуры, и тем, которые из ФСБ, и тем, которые из уголовки, и тем, которые занимаются организованной преступностью, что была баба, а потом она исчезла, как улетучилась. Она фотографировала. Понимаете, она фотограф.
Мужчина в белом плаще взял журнал и принялся рассматривать разворот.
— Менты это знают?
— Нет, нет, они ничего не знают! Я только сегодня случайно журнал нашел. Они даже не знают, как ее зовут, я только вам это рассказал и больше никому.
Бармен никак не мог понять, чеченец перед ним или азерб.
— — Точно больше никому? — спросил мужчина в кожанке, продолжая улыбаться беззлобно и по-детски.
— Да-да, только вам, больше никому не говорил! Да мне и некому было рассказать, я только вечером журнальчик нашел. Вы мне ничего не сделаете, правда? Заберите журнал, берите его себе. Я никому ничего не скажу, буду молчать, как рыба!
Мужчины переглянулись. Тот, который был в кожанке, потер кончик носа, затем переложил пистолет из правой руки в левую:
— Интересные новости получаются, а?
Мужчина в белом плаще кивнул.
— Так ты говоришь, об этом никто еще не знает?
— Нет, нет, никто! Я даже хозяину не говорил.
— Это правильно, это ты хорошо сделал, Софроновский. Тут ты, конечно, молодэц!
Слово «молодэц», произнесенное с кавказским акцентом, подтвердило догадки бармена насчет происхождения мужчины в белом плаще и в просторном черном берете.
«Азерб или чечен? Но что не грузин, это точно».
— Если ты кому-нибудь скажешь о нашей встрече, о нашем визите, ты покойник. Надеюсь, это ты понимаешь? — улыбаясь, произнес мужчина в кожанке, засовывая пистолет в кобуру под левой рукой.
— Я же не идиот какой-нибудь, я же соображаю.
— Ну, вот и хорошо, если соображаешь. А то мы тебя тут заждались. Мы так и думали, что ты что-нибудь знаешь и обязательно расскажешь. Так что, спасибо тебе, Жора, спасибо.
— Пожалуйста, пожалуйста… — угодливо заглядывая в глаза то одному, то другому пробормотал Жора. — Я же всегда рад помочь. Ментам ни слова не сказал, я их, честно признаться, нелюблю. Они все какие-то…
— Какие? — спросил мужчина в белом плаще, нависая над Жоркой.
— Гнусные они все, гнусные! — испуганно выкрикнул Жорка.
— Потише, потише, не горячись. Мы поняли, что они гнусные, сами это прекрасно знаем. А ты один живешь? И не скучно тебе? — мужчина в кожанке оглядел интерьер квартиры, несколько раз цокнул языком.
— Да, один. Мама у меня еще есть, она за городом, на даче, на заливе. Там у нас маленькая дача.
— Понятно, понятно… Так ты говоришь, и люди из генпрокуратуры тебя допрашивали?
— Допрашивали несколько раз. Просили, если я что-нибудь вспомню, то чтобы обязательно им позвонил.
— Но ты же не дурак, звонить не станешь?
— Нет, что вы, что вы, конечно, не стану! Зачем мне это, я не сумасшедший!
— Хороший ты человек, Жора Софроновский, сознательный. Можно сказать, ты людей спас, причем людей хороших.
Ты успокойся, мы уходим, звонить никуда не надо, — еще раз напомнил мужчина в кожанке, продолжая улыбаться своей идиотской, по-детски обезоруживающей улыбкой.
Когда дверь захлопнулась, Жорка вылетел из кресла, словно его вытолкнула невероятная сила. Подскочил к двери, закрыл все замки. Сердце билось так сильно, что ему показалось — еще пара секунд, и оно выскочит через рот, как выскакивают пельмени. Он бросился на кухню, прижимая руки к груди, пытаясь остановить сердцебиение. Распахнул холодильник, достал начатую бутылку водки. Закрыл глаза и, не ощущая ни вкуса, ни крепости напитка, принялся жадно глотать, словно это была минеральная вода, причем даже не газированная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87