Вот возьмем тебя на тридцать суток, тогда и разберемся.
Но Артист, незаметно подмигнув своим, вдруг качнулся, как пьяный, толкнул плечом дюжего парнягу в бронежилете с автоматом и как бы на миг повис на Пастухе, успев шепнуть:
— Сваливайте, живо! С Трубачом! — и внезапно рухнул на дощатый причал.
Милиционеры отпрянули. А Семен вскочил, будто подброшенный подкидной доской и кинулся в толпу. Вскрикнули женщины, чья-то услужливая нога высунулась, намереваясь сделать убегающему подножку, но Артист перепрыгнул ее и кинулся вверх по гранитной лестнице. За ним следом метнулся и Олег Мухин.
— Рвем когти! — хриплым шепотом быстро проговорил Пастух и помчался вверх по гранитным ступеням противоположной лестницы, выходящей на набережную. Трубач, Боцман и Док, не рассуждая, бросились за ним.
Артист миновал верхнюю ступеньку, без труда оторвавшись от преследователейфиз-подготовка у тех была явно не та.
— Стой, стрелять буду! — кинул в спину старший под визг шарахнувшихся в разные стороны прохожих. И тот, что был с автоматом, на бегу передернул затвор.
Злотников тут же остановился и присел на гранитный парапет, с улыбкой поджидая парней в голубых рубашках с погонами. Те подскочили, заломили ему руки.
— А в чем, собственно, дело? — благодушнейшим тоном, уже не делая попыток вырваться, с удивленной улыбкой повторял он. — Ничего не понимаю! Хватают граждан средь бела дня, применяют насилие… Один из наряда с садистским наслаждением вытянул его резиновой дубинкой по спине.
— Ой-ей-ей! — даже не поморщившись и все так же улыбаясь, воскликнул Артист. — Господа! Граждане! Обратите внимание! Лупцуют мирных людей ни за что ни про что! Чем я провинился, что нарушил?!
Дрожа от нервного возбуждения, рядом стоял и Муха, сбитый с толку метаморфозой, внезапно произошедшей с товарищем. Как водится, из мгновенно возникшей толпы послышались сердобольные женские голоса:
— Совсем озверели! Избивают людей!
— В чем дело? — выступил дюжий мужик, не иначе свой брат, офицер-отставник.Что случилось, капитан?
— Без документов, хотел удрать… — То есть в каком смысле без документов? — часто-часто заморгал Семен.Пожалуйста, вот мой документы. Скажите лучше — мой нос вам не понравился. Может, он мне и самому не нравится, что ж теперь делать? Что выросло — то и есть.
В толпе засмеялись.
— Ты мне тут цирк кончай! — рявкнул лейтенант. — То у него нет документов, то они есть! — Он торопливо пролистывал странички новенького паспорта. — Та-а-к, та-ак… Злотников Семен Львович… прописан — Вавилова, тридцать семь… квартира сто сорок восемь… А чего тогда убегал?
— Испугался очень, — развел руками Артист и подмигнул Мухе. — Нервы, знаете ли… проблемы… Трудное детство… Лейтенант, видно, не знал, что делать.
— Подожди, — вдруг спохватился один из его подчиненных. — А остальные-то где?
Их же вроде еще четверо было.
До лейтенанта вдруг что-то дошло.
— У с-сука! — заорал он на Семена. — А ну в машину!
— Да почему, — кинулся к ним Муха, — почему в машину, какую машину? Товарищи, да помогите вы, это ж полный беспредел!
— И этого тоже в машину! — вновь заорал лейтенант.
— Ну так и я с вами! — гаркнул мужик, похожий на отставника. — А то знаюпривезете сейчас, изметелите парней, а после с вас и взятки гладки.
— Да, да, поезжайте! — закричали в толпе. — Поезжайте обязательно!
— Вы из какого отделения? — подскочила какая-то дамочка в дорогих очках. — Я тоже поеду!
— Спасибо вам большое! — обернувшись, сердечно поблагодарил их Мухин.
Их затолкали в два патрульных милицейских «жигуленка», и машины тронулись с места.
* * *
— Артист он и есть Артист, — переводя дух, сказал Пастухов, выглядывая из арки соседнего дома.
— Что-то я ничего не пойму, — сказал Боцман, — Чего это он?
— А ты подумай, — строго ответил Пастух. Боцман подумал, но на лице его сохранилось прежнее недоумевающее выражение.
— Тьфу! — плюнул Док. — И до меня только сейчас дошло! «Дорожный патруль»!
Колькина будка у них наверняка есть. Отвел Артист от нас этих архаровцев. Ну а дальше-то что будет? Нас же осталось двое и двое.
— Как-нибудь выкрутятся ребята. Брать их не на чем.
— Ну да, — сказал Док, — если только не подвалят те, что заявились ночью.
— Надо деваться куда-то, — сказал Боцман. — Фото в «Патруле» — не хрен собачий. Колькина личность наверняка теперь у каждого постового.
* * *
Артиста и Муху привезли в обычное замызганное отделение. Их уж собрались пихнуть за решетку в дежурке, где полным-полно было всякого лихого уличного народа, но Артист закричал, что требует начальника, сейчас же, немедленно, что творится, мол, форменный произвол, и его с Мухой оставили перед барьерчиком, за которым сидел унылый дежурный, одуревший от криков, матерщины и расквашенных пьяных морд. Лейтенант, перегнувшись, что-то пошептал коллеге, и тот протянул ему листок протокола о задержании, но отставник, решивший грудью встать за правое дело, вдруг гаркнул привычным командирским басом:
— Товарищ дежурный! Я свидетель, и вот эта дама — тоже. Мы все видели. Ребят взяли ни за что.
— Ну, так в чем дело? — закрутил головой дежурный, попеременно переводя взгляд со скромно сидящих задержанных на свидетеля-доброхота и ретивого лейтенанта. — Давайте объясняйте… Артист поднялся, и с доверительной улыбкой обратился к нему как к полноправному вершителю истинной справедливости.
— Понимаете, лейтенант, я мог бы, конечно, жаловаться, мог бы устроить грандиозный скандал… Но это не нужно ни мне, ни вам, верно?
— Ну, говорите, говорите, в чем дело.
— Ваш товарищ потребовал документы, — начал Семен. — Я предъявил документы, они у вашего лейтенанта — мой паспорт и паспорт моего друга.
— Ничего не понимаю. — Дежурный даже глаза прикрыл: пытаясь сосредоточиться.
— Ха… — выдохнул Семен с вековой скорбью в глазах. — В общем, разрешите мне позвонить.
— Кому?
— Родственнику, дяде… Вы же не можете отказать гражданину в такой мелочи.
— Давайте номер, я сам наберу, — сказал дежурный.
Семен назвал семь цифр. Это был тот самый телефон, которым они имели право воспользоваться только в крайнем случае.
Артист и Муха с нетерпением смотрели на аппарат. Наконец дежурный сказал в трубку:
— Здравия желаю! Дежурный сто восемьдесят первого отделения лейтенант Квашнин. — Поднял глаза на Артиста:
— Кого позвать?
— Дядю Костю.
— Здравствуйте, дядю Костю позовите, — продолжил дежурный. — Дядя Костя?
Гражданин Злотников Семен Львович приходится вам племянником, так? Он находится у нас, задержан. Передаю трубку.
— Что стряслось? — быстро заговорил на том конце провода Голубков. — Куда вы делись? Докладывай, племянничек!
— Беда, — дрожащим от волнения и обиды голосом проговорил Артист.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Но Артист, незаметно подмигнув своим, вдруг качнулся, как пьяный, толкнул плечом дюжего парнягу в бронежилете с автоматом и как бы на миг повис на Пастухе, успев шепнуть:
— Сваливайте, живо! С Трубачом! — и внезапно рухнул на дощатый причал.
Милиционеры отпрянули. А Семен вскочил, будто подброшенный подкидной доской и кинулся в толпу. Вскрикнули женщины, чья-то услужливая нога высунулась, намереваясь сделать убегающему подножку, но Артист перепрыгнул ее и кинулся вверх по гранитной лестнице. За ним следом метнулся и Олег Мухин.
— Рвем когти! — хриплым шепотом быстро проговорил Пастух и помчался вверх по гранитным ступеням противоположной лестницы, выходящей на набережную. Трубач, Боцман и Док, не рассуждая, бросились за ним.
Артист миновал верхнюю ступеньку, без труда оторвавшись от преследователейфиз-подготовка у тех была явно не та.
— Стой, стрелять буду! — кинул в спину старший под визг шарахнувшихся в разные стороны прохожих. И тот, что был с автоматом, на бегу передернул затвор.
Злотников тут же остановился и присел на гранитный парапет, с улыбкой поджидая парней в голубых рубашках с погонами. Те подскочили, заломили ему руки.
— А в чем, собственно, дело? — благодушнейшим тоном, уже не делая попыток вырваться, с удивленной улыбкой повторял он. — Ничего не понимаю! Хватают граждан средь бела дня, применяют насилие… Один из наряда с садистским наслаждением вытянул его резиновой дубинкой по спине.
— Ой-ей-ей! — даже не поморщившись и все так же улыбаясь, воскликнул Артист. — Господа! Граждане! Обратите внимание! Лупцуют мирных людей ни за что ни про что! Чем я провинился, что нарушил?!
Дрожа от нервного возбуждения, рядом стоял и Муха, сбитый с толку метаморфозой, внезапно произошедшей с товарищем. Как водится, из мгновенно возникшей толпы послышались сердобольные женские голоса:
— Совсем озверели! Избивают людей!
— В чем дело? — выступил дюжий мужик, не иначе свой брат, офицер-отставник.Что случилось, капитан?
— Без документов, хотел удрать… — То есть в каком смысле без документов? — часто-часто заморгал Семен.Пожалуйста, вот мой документы. Скажите лучше — мой нос вам не понравился. Может, он мне и самому не нравится, что ж теперь делать? Что выросло — то и есть.
В толпе засмеялись.
— Ты мне тут цирк кончай! — рявкнул лейтенант. — То у него нет документов, то они есть! — Он торопливо пролистывал странички новенького паспорта. — Та-а-к, та-ак… Злотников Семен Львович… прописан — Вавилова, тридцать семь… квартира сто сорок восемь… А чего тогда убегал?
— Испугался очень, — развел руками Артист и подмигнул Мухе. — Нервы, знаете ли… проблемы… Трудное детство… Лейтенант, видно, не знал, что делать.
— Подожди, — вдруг спохватился один из его подчиненных. — А остальные-то где?
Их же вроде еще четверо было.
До лейтенанта вдруг что-то дошло.
— У с-сука! — заорал он на Семена. — А ну в машину!
— Да почему, — кинулся к ним Муха, — почему в машину, какую машину? Товарищи, да помогите вы, это ж полный беспредел!
— И этого тоже в машину! — вновь заорал лейтенант.
— Ну так и я с вами! — гаркнул мужик, похожий на отставника. — А то знаюпривезете сейчас, изметелите парней, а после с вас и взятки гладки.
— Да, да, поезжайте! — закричали в толпе. — Поезжайте обязательно!
— Вы из какого отделения? — подскочила какая-то дамочка в дорогих очках. — Я тоже поеду!
— Спасибо вам большое! — обернувшись, сердечно поблагодарил их Мухин.
Их затолкали в два патрульных милицейских «жигуленка», и машины тронулись с места.
* * *
— Артист он и есть Артист, — переводя дух, сказал Пастухов, выглядывая из арки соседнего дома.
— Что-то я ничего не пойму, — сказал Боцман, — Чего это он?
— А ты подумай, — строго ответил Пастух. Боцман подумал, но на лице его сохранилось прежнее недоумевающее выражение.
— Тьфу! — плюнул Док. — И до меня только сейчас дошло! «Дорожный патруль»!
Колькина будка у них наверняка есть. Отвел Артист от нас этих архаровцев. Ну а дальше-то что будет? Нас же осталось двое и двое.
— Как-нибудь выкрутятся ребята. Брать их не на чем.
— Ну да, — сказал Док, — если только не подвалят те, что заявились ночью.
— Надо деваться куда-то, — сказал Боцман. — Фото в «Патруле» — не хрен собачий. Колькина личность наверняка теперь у каждого постового.
* * *
Артиста и Муху привезли в обычное замызганное отделение. Их уж собрались пихнуть за решетку в дежурке, где полным-полно было всякого лихого уличного народа, но Артист закричал, что требует начальника, сейчас же, немедленно, что творится, мол, форменный произвол, и его с Мухой оставили перед барьерчиком, за которым сидел унылый дежурный, одуревший от криков, матерщины и расквашенных пьяных морд. Лейтенант, перегнувшись, что-то пошептал коллеге, и тот протянул ему листок протокола о задержании, но отставник, решивший грудью встать за правое дело, вдруг гаркнул привычным командирским басом:
— Товарищ дежурный! Я свидетель, и вот эта дама — тоже. Мы все видели. Ребят взяли ни за что.
— Ну, так в чем дело? — закрутил головой дежурный, попеременно переводя взгляд со скромно сидящих задержанных на свидетеля-доброхота и ретивого лейтенанта. — Давайте объясняйте… Артист поднялся, и с доверительной улыбкой обратился к нему как к полноправному вершителю истинной справедливости.
— Понимаете, лейтенант, я мог бы, конечно, жаловаться, мог бы устроить грандиозный скандал… Но это не нужно ни мне, ни вам, верно?
— Ну, говорите, говорите, в чем дело.
— Ваш товарищ потребовал документы, — начал Семен. — Я предъявил документы, они у вашего лейтенанта — мой паспорт и паспорт моего друга.
— Ничего не понимаю. — Дежурный даже глаза прикрыл: пытаясь сосредоточиться.
— Ха… — выдохнул Семен с вековой скорбью в глазах. — В общем, разрешите мне позвонить.
— Кому?
— Родственнику, дяде… Вы же не можете отказать гражданину в такой мелочи.
— Давайте номер, я сам наберу, — сказал дежурный.
Семен назвал семь цифр. Это был тот самый телефон, которым они имели право воспользоваться только в крайнем случае.
Артист и Муха с нетерпением смотрели на аппарат. Наконец дежурный сказал в трубку:
— Здравия желаю! Дежурный сто восемьдесят первого отделения лейтенант Квашнин. — Поднял глаза на Артиста:
— Кого позвать?
— Дядю Костю.
— Здравствуйте, дядю Костю позовите, — продолжил дежурный. — Дядя Костя?
Гражданин Злотников Семен Львович приходится вам племянником, так? Он находится у нас, задержан. Передаю трубку.
— Что стряслось? — быстро заговорил на том конце провода Голубков. — Куда вы делись? Докладывай, племянничек!
— Беда, — дрожащим от волнения и обиды голосом проговорил Артист.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114