Но увидеть друг друга на холмистой равнине они не могли, а вновь обнаружить себя в эфире и быть запеленгованными ни те, ни другие больше не рисковали. Они двигались почти параллельно, постепенно сходясь под острым углом к одной точке, но до нее еще было шагать и шагать.
Несмотря на заверения великого целителя всех стран и народов Ивана Георгиевича Перегудова, нога Ухова продолжала болеть, и это заметно задерживало движение. Николай пытался не прихрамывать, но все равно при каждом шаге норовил ступить осторожнее — тут помимо желания и воли срабатывали механизмы древнего инстинкта.
— Не трепыхайся, Колька, как идем, так идем, — подбадривал Док. — Конечно, тут нужен покой, но покой нам только снится. Главное — держаться верного направления. Что, здорово болит, да?
— Терпимо… — пыхтел Трубач. — Так оно, знаешь, вроде и ничего, а как наступишь — чувствительно.
— Чувствительный ты мой… А ну подожди… помассирую немного. Полегче?
Они продвигались по равнине зигзагами — сам рельеф и обстановка подсказывали эту идиотскую ломаную линию пути. Дышать становилось трудней, солнце жгло все нестерпимей. Но так или иначе, гора-трезубец росла перед глазами, казалась уже намного ближе — она звала и манила, она была для них теперь символом смысла и цели… Но тут… Первым звук автомобильного мотора услышал Трубач. Он приостановился, повертел головой, сразу забыв о боли… — Атас, Иван! Едут… оттуда, сзади….
— Точно! — прислушался Док. — Это они! А ну в укрытие!
И они кинулись к скалам, видневшимся метрах в двухстах впереди, и забились в тенистой щели между бесформенными выветренными глыбинами темно-серого песчаника. Рокот мотора приближался, но слышался немного в стороне — значит, ехали наобум, а не по их следу. Звук то удалялся и почти пропадал, то снова становился ближе и громче. Видимо, преследователи хаотически метались в надежде заметить тех, за кем их послали. Судя по звуку, машина была одна — видимо, выслали на разведку отдельную передовую группу. Вертолетов не было слышно давно, но они могли тут появиться через считанные минуты по сигналу дозорных. Док выглянул из-за выступа скалы и посмотрел на темнеющую гряду гор позади, там, откуда они шли с раннего утра… Уже достаточно далеко. Если что — там не услышат.
— Оружие! — коротко приказал он Трубачу. И сам привычно взял в руки лучший в мире автомат.
Звук машины послышался совсем близко. На миг донесло ветром едкий бензиновый запах выхлопа. Где-то неподалеку пискнули тормоза, послышалась быстрая встревоженная гортанная речь, отрывистые команды.
Иван опасливо выглянул опять. Невдалеке, метрах в ста, у поднимающегося из почвы островка таких же скалистых нагромождений, стоял, приглушенно тарахтя мотором, открытый американский армейский «джип» с брезентовым тентом и длинным высоким хлыстом антенны над щитком ветрового стекла. За его рулем сидел молодой бородач в легкой серо-коричневой военной форме, головном платке и темных очках.
В разные стороны от машины разбегались трое в такой же форме и платках, с маленькими израильскими автоматами «узи» в руках. Легко маневрируя на бегу и оглядываясь по сторонам, они направлялись к таким же раскиданным по равнине скоплениям скал, в которых прятались Док и Трубач. Через какие-то минуты, обойдя вокруг и удостоверившись, что там никого нет в щелях, выбоинах и разломах, они неизбежно должны были прийти сюда, к ним.
— Видал? — подполз Док к Трубачу. — Не иначе их спецназ. Четверо. Но действуют не ахти. Каждую группу скал осматривают по одному. Главное — отрубить их связь с «вертушками». Хотя бы на время.
Видимо, разведчики облазили за это утро уже столько подобных скал, что утратили бдительность и осторожность, — тот что выбрал их скалу, бежал без боязни, открыто, чуть подскакивая и часто переставляя ноги в легких ботинках.
Он подбегал с солнечной стороны, чтоб заглянуть в тень, также халатно подошли к делу они все. А воина шаблонных ходов не прощает.
По мере его приближения Док и Трубач отползали все глубже в свою узкую щель, в темноту. Как и остальные, этот разведчик тоже был в солнцезащитных очках. Сидящий за баранкой посматривал из стороны в сторону — вероятно, это был старший в дозоре, их командир.
Разведчик, смуглый жилистый бородач, был уже рядом, они слышали тихий шорох его шагов. Вот он вошел в тень, и в тот же миг огромная рука стремительно высунулась из сквозного разлома, зажала ему рот и, как стальной рычаг, втянула в черноту каменной щели. Док подхватил его «узи», на лету поймал сбитые темные очки — вытаращенные темные глаза бородача были полны ужаса и ярости, он изгибался, выкручивал шею и пытался вонзиться зубами в железную лапищу Трубача.
Война есть война. Николай стиснул пальцы сильней… Старший в «джипе» все поглядывал на подчиненных, куда они движутся, потом врубил передачу, прибавил газ и медленно тронулся в сторону тех, что направлялись к другим скалам.
Док накинул себе на голову платок противника, нацепил его очки, схватил «узи» и, пригнувшись, побежал, догоняя удаляющуюся машину. Противник за баранкой, видно, заметил в зеркале приближающийся силуэт, притормозил и, тотчас получив сзади удар рукояткой автомата, ткнулся лицом в руль. Док оттолкнул его тело, сбросил на дно машины, уселся на его место, рванул провода, идущие к зеленому стальному корпусу армейский рации, оборвал и провод длинной антенны, вдребезги — так что брызнули черные осколки — расколотил переносную «соньку»… Нажал на газ, прибавил оборотов и покатил туда, где у отдаленных скал топтался один из рядовых дозорных и с недоумением тряс такую же рацию, как та, какую только что раскурочил Иван. Он обернулся на приближающийся звук мотора и махнул рукой.
Док пригнул голову к рулю, наддал скорости. Этого человека, что тряс рацию, послали за его головой, за головами Пастуха, Боцмана, Трубача… Простой и жестокий закон войны. Не ты — так он. Не он — так ты.
Но врач Перегудов не смог ударить противника массивными дугами «джипа».
Буквально в метре от него крутанул руль влево, тормознул — машину занесло, повело боком, и она отшвырнула того пыльным пятнистым бортом. Удар вышел скользящим, но противник кубарем покатился по земле. Не дав ему времени на выход из шока, Иван навалился на поверженного сверху, вырвал автомат и пережал горячей черной сталью сонную артерию. Но добивать не стал. Просто надолго вывел из строя, растоптал его рацию и кинулся обратно к «джипу». Вскочил на жесткое сиденье и дернул рычаг передачи. Сердце бухало в груди — остался всего один из четверых, и он не должен успеть подать сигнал.
Газ, газ… Выписав большой круг среди мертвых скал. Док развернулся и по собственной колее понесся туда, где оставил друга, куда в любое мгновение мог подойти противник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Несмотря на заверения великого целителя всех стран и народов Ивана Георгиевича Перегудова, нога Ухова продолжала болеть, и это заметно задерживало движение. Николай пытался не прихрамывать, но все равно при каждом шаге норовил ступить осторожнее — тут помимо желания и воли срабатывали механизмы древнего инстинкта.
— Не трепыхайся, Колька, как идем, так идем, — подбадривал Док. — Конечно, тут нужен покой, но покой нам только снится. Главное — держаться верного направления. Что, здорово болит, да?
— Терпимо… — пыхтел Трубач. — Так оно, знаешь, вроде и ничего, а как наступишь — чувствительно.
— Чувствительный ты мой… А ну подожди… помассирую немного. Полегче?
Они продвигались по равнине зигзагами — сам рельеф и обстановка подсказывали эту идиотскую ломаную линию пути. Дышать становилось трудней, солнце жгло все нестерпимей. Но так или иначе, гора-трезубец росла перед глазами, казалась уже намного ближе — она звала и манила, она была для них теперь символом смысла и цели… Но тут… Первым звук автомобильного мотора услышал Трубач. Он приостановился, повертел головой, сразу забыв о боли… — Атас, Иван! Едут… оттуда, сзади….
— Точно! — прислушался Док. — Это они! А ну в укрытие!
И они кинулись к скалам, видневшимся метрах в двухстах впереди, и забились в тенистой щели между бесформенными выветренными глыбинами темно-серого песчаника. Рокот мотора приближался, но слышался немного в стороне — значит, ехали наобум, а не по их следу. Звук то удалялся и почти пропадал, то снова становился ближе и громче. Видимо, преследователи хаотически метались в надежде заметить тех, за кем их послали. Судя по звуку, машина была одна — видимо, выслали на разведку отдельную передовую группу. Вертолетов не было слышно давно, но они могли тут появиться через считанные минуты по сигналу дозорных. Док выглянул из-за выступа скалы и посмотрел на темнеющую гряду гор позади, там, откуда они шли с раннего утра… Уже достаточно далеко. Если что — там не услышат.
— Оружие! — коротко приказал он Трубачу. И сам привычно взял в руки лучший в мире автомат.
Звук машины послышался совсем близко. На миг донесло ветром едкий бензиновый запах выхлопа. Где-то неподалеку пискнули тормоза, послышалась быстрая встревоженная гортанная речь, отрывистые команды.
Иван опасливо выглянул опять. Невдалеке, метрах в ста, у поднимающегося из почвы островка таких же скалистых нагромождений, стоял, приглушенно тарахтя мотором, открытый американский армейский «джип» с брезентовым тентом и длинным высоким хлыстом антенны над щитком ветрового стекла. За его рулем сидел молодой бородач в легкой серо-коричневой военной форме, головном платке и темных очках.
В разные стороны от машины разбегались трое в такой же форме и платках, с маленькими израильскими автоматами «узи» в руках. Легко маневрируя на бегу и оглядываясь по сторонам, они направлялись к таким же раскиданным по равнине скоплениям скал, в которых прятались Док и Трубач. Через какие-то минуты, обойдя вокруг и удостоверившись, что там никого нет в щелях, выбоинах и разломах, они неизбежно должны были прийти сюда, к ним.
— Видал? — подполз Док к Трубачу. — Не иначе их спецназ. Четверо. Но действуют не ахти. Каждую группу скал осматривают по одному. Главное — отрубить их связь с «вертушками». Хотя бы на время.
Видимо, разведчики облазили за это утро уже столько подобных скал, что утратили бдительность и осторожность, — тот что выбрал их скалу, бежал без боязни, открыто, чуть подскакивая и часто переставляя ноги в легких ботинках.
Он подбегал с солнечной стороны, чтоб заглянуть в тень, также халатно подошли к делу они все. А воина шаблонных ходов не прощает.
По мере его приближения Док и Трубач отползали все глубже в свою узкую щель, в темноту. Как и остальные, этот разведчик тоже был в солнцезащитных очках. Сидящий за баранкой посматривал из стороны в сторону — вероятно, это был старший в дозоре, их командир.
Разведчик, смуглый жилистый бородач, был уже рядом, они слышали тихий шорох его шагов. Вот он вошел в тень, и в тот же миг огромная рука стремительно высунулась из сквозного разлома, зажала ему рот и, как стальной рычаг, втянула в черноту каменной щели. Док подхватил его «узи», на лету поймал сбитые темные очки — вытаращенные темные глаза бородача были полны ужаса и ярости, он изгибался, выкручивал шею и пытался вонзиться зубами в железную лапищу Трубача.
Война есть война. Николай стиснул пальцы сильней… Старший в «джипе» все поглядывал на подчиненных, куда они движутся, потом врубил передачу, прибавил газ и медленно тронулся в сторону тех, что направлялись к другим скалам.
Док накинул себе на голову платок противника, нацепил его очки, схватил «узи» и, пригнувшись, побежал, догоняя удаляющуюся машину. Противник за баранкой, видно, заметил в зеркале приближающийся силуэт, притормозил и, тотчас получив сзади удар рукояткой автомата, ткнулся лицом в руль. Док оттолкнул его тело, сбросил на дно машины, уселся на его место, рванул провода, идущие к зеленому стальному корпусу армейский рации, оборвал и провод длинной антенны, вдребезги — так что брызнули черные осколки — расколотил переносную «соньку»… Нажал на газ, прибавил оборотов и покатил туда, где у отдаленных скал топтался один из рядовых дозорных и с недоумением тряс такую же рацию, как та, какую только что раскурочил Иван. Он обернулся на приближающийся звук мотора и махнул рукой.
Док пригнул голову к рулю, наддал скорости. Этого человека, что тряс рацию, послали за его головой, за головами Пастуха, Боцмана, Трубача… Простой и жестокий закон войны. Не ты — так он. Не он — так ты.
Но врач Перегудов не смог ударить противника массивными дугами «джипа».
Буквально в метре от него крутанул руль влево, тормознул — машину занесло, повело боком, и она отшвырнула того пыльным пятнистым бортом. Удар вышел скользящим, но противник кубарем покатился по земле. Не дав ему времени на выход из шока, Иван навалился на поверженного сверху, вырвал автомат и пережал горячей черной сталью сонную артерию. Но добивать не стал. Просто надолго вывел из строя, растоптал его рацию и кинулся обратно к «джипу». Вскочил на жесткое сиденье и дернул рычаг передачи. Сердце бухало в груди — остался всего один из четверых, и он не должен успеть подать сигнал.
Газ, газ… Выписав большой круг среди мертвых скал. Док развернулся и по собственной колее понесся туда, где оставил друга, куда в любое мгновение мог подойти противник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114