Им не было теперь места в этой раскаленной за день пустыне. На хрен! Надо было думать о другом и не расслабляться.
Никак не удавалось найти на небе Полярную звезду. Наконец он нашел ее, почти у горизонта, и, подчиняясь неведомому безошибочному чувству перелетных птиц, пошел в направлении гор, на север.
* * *
Трубач и Док приземлились почти одновременно.
Иван, которому столько раз приходилось десантироваться еще в Афгане и после землетрясения в Армении, с землей встретился привычно, мастерски спружинил при ударе, умело загасил купол и первым делом нащупал в застегнутом кармане видеокассету с записью воздушного нападения. Потом с оглядкой на будущее отсек штук восемь десятиметровых строп, связал — получилась прочная узловатая веревка.
Он смотал ее и сунул в большую сумку вместе с НАЗом <Носимый аварийный запас, включающий все необходимое для выживания экипажей воздушных судов, потерпевших бедствие в безлюдной местности, — пищу, оружие, системы связи и сигнализации, индивидуальные пакеты, сигнальную шашку, автомат и рожки к нему.>. Минут через десять он уже связался с Трубачом и узнал, что тому повезло меньше — спустился не совсем удачно, повредил колено. Световые сигналы подать друг Другу было нельзя, но, судя по качеству приема, они были совсем близко друг от друга, не дальше двух-трех километров.
Неожиданно издали послышался быстро нарастающий характерный треск и очень низко, не выше пятидесяти метров, сверкая алыми блестками на концах винтов и светя вниз мощным прожектором, пронесся маленький вертолет и исчез за холмами.
Док снова вызвал Трубача.
— Вертолет видел?
— Натурально, — отозвался Ухов. — И мне он очень не понравился… — Мне тоже. Где он прошел от тебя? Справа, слева?
— Почти надо мной. Но лучом не задел.
— Значит, ты слева от меня. Сиди и жди. Я иду в твоем направлении, — сказал Док. — Подойду ближе — вызову опять. Мы где-то рядом. До связи… Они не знали, как питаются эти «зажигалки». Может быть, им требовалась подзарядка. Надо было экономить.
Иван вскинул на спину набитый парашютный ранец и зашагал, сверяясь, как с ориентиром, с вершиной холма, за которой исчез поисково-разведывательный вертолет.
Звезды над ним, казалось, звенели в синеве, но все же какая-то тихая жизнь ощущалась вокруг, что-то шуршало, потрескивало в камнях, изредка то в одной стороне, то в другой негромко вскрикивала не то невидимая птичка, не то зверек.
Звездное небо, отрешенное и величественное, смотрело на него. Он шел, как будто вновь вернулся под Кандагар или Герат. Или… на страшные развалины Спитака… На душе было одновременно горько и прекрасно. Прекрасен был запах местами выжженной, местами зеленой полупустыни, прекрасно было небо и звезды и острое чувство своего временного присутствия в мире, а горечь, как песок глаза, разъедала душу — от понимания страшной хрупкости, эфемерности нити, связующей жизнь и смерть.
Он прошел километра два и снова взглянул на тот холм. Если Николай не ошибся, он должен был быть теперь гораздо ближе. Док вновь вызвал его по рации.
Голос Ухова стал много громче и четче.
— Слушай, — сказал Иван. — Сейчас я подам голос. Если услышишь, отзовись.
Будь на связи, считай секунды. Как только услышишь, сообщи. Я рассчитаю путь по скорости звука, а потом крикни ты. Попробую определить азимут.
— Понял, — сказал Трубач. Док замер, огляделся и коротко крикнул. Оба считали про себя секунды.
— Услышал! — пискнула «зажигалка». — Секунды полторы.
— Теперь ты… Рация пискнула, и через те же полторы секунды из темноты до Ивана донесся такой же короткий человеческий вскрик. А еще через пару секунд чуть различимый отзвук прилетел от холмов.
— Ждите, больной, — сказал Иван. — «Скорая» выехала.
И он зашагал туда, откуда услышал голос. Ближе, ближе… — Эй! Я тут! — раздалось наконец уже где-то совсем недалеко, и через минуту друзья обнялись.
— Показывай коленку, — с привычной грубостью военного медика приказал Иван.Не мог вовремя лапку поджать?
Ощупав ногу, Иван вынес вердикт:
— Симулянт, как и было сказано. Через двадцать часов сможешь выйти на кросс. Сейчас повязочку наложу… Ну-ка встань, наступи на ногу.
Трубач повиновался. Сделал пару шагов и крякнул.
— Я уж думал — вывих, перелом… — сказал Иван. — Ложись пока, не рыпайся. Часа через два с Божьей помощью выйдем на маршрут.
— А куда? — не понял Трубач.
— Судя по всему, за нашей спиной, в двух сотнях километров, Индийский океан. Нужно тебе туда? Ты же не Жирик, чтоб омывать в его волнах кроссовки!
Стало быть, на север, больше некуда. Причем учти — идти придется только с заката до рассвета. Днем сгорим, спечемся, как яйцо в песке.
На наше счастье, на этом плоскогорье, похоже, полно скал. Будем отсиживаться в тени.
— А как же ребята? Мало ли что с ними… — Будем ждать до последнего, вызывать по связи, будем пытаться разыскать.
Но хочешь не хочешь — нам надо побыстрей выбраться из этого района и уйти за границу, пока нас не пустили на люля-кебаб здешние янычары. Мир должен знать, что тут на самом деле произошло… — Пить охота, — вздохнул Трубач.
— Об этом забудь, — серьезно сказал Док. — Здесь вода в самом деле дороже золота. А с каждым часом под здешним солнцем дорожать будет вдвое. Так что терпи. Не иссохнешь.
Николай снова только вздохнул в ответ…
* * *
Пастухов видел, что его сносит в горы. Подтягивая и отпуская стропы, он управлял площадью и наполнением купола, стараясь изменить направление спуска, но ветер был сильнее. Горы приближались — черная гряда, в которой он не соберет костей. Скорость снижения нарастала, и он понял, что отклониться не сможет. Но тут восходящий теплый поток за сотню метров от каменной стены поднял его и утянул в сторону, на пологий склон. Купол намертво зацепился за крупные острые выступы на вершине и опал. Сергей лежал на наклонной бугристой скале среди камней, мелкие камешки время от времени срывались, со стуком скатывались вниз и улетали в гулкую черноту. Он чувствовал, что парашют закрепился прочно и надежно удерживает от сползания по склону. На руках и локтях горели ссадины, ткань нового камуфляжного костюма порвалась во многих местах. Однако, как ни странно, лежать было довольно удобно.
«Хорошо бы передохнуть», — подумал он. Но надо было идти на встречу со своими. Любой шаг, любое движение здесь могли стать последними. Он не видел ничего, кроме непроницаемой черноты внизу и резкого силуэта ближайшей горы на фоне неба, упиравшейся в густую синеву.
«Вот зараза! — подумал он. — Приземлился нормально, прямо скажем, чудом не расшибся. И опять в плену».
Спускаться до рассвета было чистым самоубийством. Он не знал, заметили или нет пилоты истребителей и вертолетов их выброску с борта «Руслана».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Никак не удавалось найти на небе Полярную звезду. Наконец он нашел ее, почти у горизонта, и, подчиняясь неведомому безошибочному чувству перелетных птиц, пошел в направлении гор, на север.
* * *
Трубач и Док приземлились почти одновременно.
Иван, которому столько раз приходилось десантироваться еще в Афгане и после землетрясения в Армении, с землей встретился привычно, мастерски спружинил при ударе, умело загасил купол и первым делом нащупал в застегнутом кармане видеокассету с записью воздушного нападения. Потом с оглядкой на будущее отсек штук восемь десятиметровых строп, связал — получилась прочная узловатая веревка.
Он смотал ее и сунул в большую сумку вместе с НАЗом <Носимый аварийный запас, включающий все необходимое для выживания экипажей воздушных судов, потерпевших бедствие в безлюдной местности, — пищу, оружие, системы связи и сигнализации, индивидуальные пакеты, сигнальную шашку, автомат и рожки к нему.>. Минут через десять он уже связался с Трубачом и узнал, что тому повезло меньше — спустился не совсем удачно, повредил колено. Световые сигналы подать друг Другу было нельзя, но, судя по качеству приема, они были совсем близко друг от друга, не дальше двух-трех километров.
Неожиданно издали послышался быстро нарастающий характерный треск и очень низко, не выше пятидесяти метров, сверкая алыми блестками на концах винтов и светя вниз мощным прожектором, пронесся маленький вертолет и исчез за холмами.
Док снова вызвал Трубача.
— Вертолет видел?
— Натурально, — отозвался Ухов. — И мне он очень не понравился… — Мне тоже. Где он прошел от тебя? Справа, слева?
— Почти надо мной. Но лучом не задел.
— Значит, ты слева от меня. Сиди и жди. Я иду в твоем направлении, — сказал Док. — Подойду ближе — вызову опять. Мы где-то рядом. До связи… Они не знали, как питаются эти «зажигалки». Может быть, им требовалась подзарядка. Надо было экономить.
Иван вскинул на спину набитый парашютный ранец и зашагал, сверяясь, как с ориентиром, с вершиной холма, за которой исчез поисково-разведывательный вертолет.
Звезды над ним, казалось, звенели в синеве, но все же какая-то тихая жизнь ощущалась вокруг, что-то шуршало, потрескивало в камнях, изредка то в одной стороне, то в другой негромко вскрикивала не то невидимая птичка, не то зверек.
Звездное небо, отрешенное и величественное, смотрело на него. Он шел, как будто вновь вернулся под Кандагар или Герат. Или… на страшные развалины Спитака… На душе было одновременно горько и прекрасно. Прекрасен был запах местами выжженной, местами зеленой полупустыни, прекрасно было небо и звезды и острое чувство своего временного присутствия в мире, а горечь, как песок глаза, разъедала душу — от понимания страшной хрупкости, эфемерности нити, связующей жизнь и смерть.
Он прошел километра два и снова взглянул на тот холм. Если Николай не ошибся, он должен был быть теперь гораздо ближе. Док вновь вызвал его по рации.
Голос Ухова стал много громче и четче.
— Слушай, — сказал Иван. — Сейчас я подам голос. Если услышишь, отзовись.
Будь на связи, считай секунды. Как только услышишь, сообщи. Я рассчитаю путь по скорости звука, а потом крикни ты. Попробую определить азимут.
— Понял, — сказал Трубач. Док замер, огляделся и коротко крикнул. Оба считали про себя секунды.
— Услышал! — пискнула «зажигалка». — Секунды полторы.
— Теперь ты… Рация пискнула, и через те же полторы секунды из темноты до Ивана донесся такой же короткий человеческий вскрик. А еще через пару секунд чуть различимый отзвук прилетел от холмов.
— Ждите, больной, — сказал Иван. — «Скорая» выехала.
И он зашагал туда, откуда услышал голос. Ближе, ближе… — Эй! Я тут! — раздалось наконец уже где-то совсем недалеко, и через минуту друзья обнялись.
— Показывай коленку, — с привычной грубостью военного медика приказал Иван.Не мог вовремя лапку поджать?
Ощупав ногу, Иван вынес вердикт:
— Симулянт, как и было сказано. Через двадцать часов сможешь выйти на кросс. Сейчас повязочку наложу… Ну-ка встань, наступи на ногу.
Трубач повиновался. Сделал пару шагов и крякнул.
— Я уж думал — вывих, перелом… — сказал Иван. — Ложись пока, не рыпайся. Часа через два с Божьей помощью выйдем на маршрут.
— А куда? — не понял Трубач.
— Судя по всему, за нашей спиной, в двух сотнях километров, Индийский океан. Нужно тебе туда? Ты же не Жирик, чтоб омывать в его волнах кроссовки!
Стало быть, на север, больше некуда. Причем учти — идти придется только с заката до рассвета. Днем сгорим, спечемся, как яйцо в песке.
На наше счастье, на этом плоскогорье, похоже, полно скал. Будем отсиживаться в тени.
— А как же ребята? Мало ли что с ними… — Будем ждать до последнего, вызывать по связи, будем пытаться разыскать.
Но хочешь не хочешь — нам надо побыстрей выбраться из этого района и уйти за границу, пока нас не пустили на люля-кебаб здешние янычары. Мир должен знать, что тут на самом деле произошло… — Пить охота, — вздохнул Трубач.
— Об этом забудь, — серьезно сказал Док. — Здесь вода в самом деле дороже золота. А с каждым часом под здешним солнцем дорожать будет вдвое. Так что терпи. Не иссохнешь.
Николай снова только вздохнул в ответ…
* * *
Пастухов видел, что его сносит в горы. Подтягивая и отпуская стропы, он управлял площадью и наполнением купола, стараясь изменить направление спуска, но ветер был сильнее. Горы приближались — черная гряда, в которой он не соберет костей. Скорость снижения нарастала, и он понял, что отклониться не сможет. Но тут восходящий теплый поток за сотню метров от каменной стены поднял его и утянул в сторону, на пологий склон. Купол намертво зацепился за крупные острые выступы на вершине и опал. Сергей лежал на наклонной бугристой скале среди камней, мелкие камешки время от времени срывались, со стуком скатывались вниз и улетали в гулкую черноту. Он чувствовал, что парашют закрепился прочно и надежно удерживает от сползания по склону. На руках и локтях горели ссадины, ткань нового камуфляжного костюма порвалась во многих местах. Однако, как ни странно, лежать было довольно удобно.
«Хорошо бы передохнуть», — подумал он. Но надо было идти на встречу со своими. Любой шаг, любое движение здесь могли стать последними. Он не видел ничего, кроме непроницаемой черноты внизу и резкого силуэта ближайшей горы на фоне неба, упиравшейся в густую синеву.
«Вот зараза! — подумал он. — Приземлился нормально, прямо скажем, чудом не расшибся. И опять в плену».
Спускаться до рассвета было чистым самоубийством. Он не знал, заметили или нет пилоты истребителей и вертолетов их выброску с борта «Руслана».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114