В югославской народной армии в спецназе белая кость — сербы — предпочитали не служить. Там обучались и работали крутые хорваты и сербы-мусульмане. Теперь это дает о себе знать. И еще. Наши задачи, планы, намерения знать никто не должен. У них все течет наружу, как из дырявого ведра. Слух о нашем появлении по горам пройдет быстрее звука…
— Ясно. — Лукин задумчиво покачал головой. — Это нам знакомо. Бывало, в штабе флота не выяснишь, когда и куда ушли лодка или корабль. А в гарнизонном магазине — запросто.
— Чтобы о нас не узнавали в магазинах, будем придерживаться единой легенды. О нашей истинной миссии знают только два высших сербских генерала. Для всех остальных, кем бы они ни были, будем говорить, что отряду поручено проведение диверсий на «Пути Аллаха». Это тыловая дорога мусульман между Сараевом и Горадже. Мы будем действовать на участке между Сьетлиной и Реновицей. Мы обычные российские добровольцы. Серьезных разговоров с вами в присутствии сербов, даже если это их начальство, я вести не буду. Все, что скажу в подобных условиях, во внимание не принимать.
— Круто. — Демин произнес так, что было непонятно — осуждает он или одобряет решение командира.
— Нормально. Нам предстоит работать в окружении. Потому лучше войти в состояние настороженности сразу и сохранять его до конца операции. Свои — только мы пятеро. Все остальные для нас — чужие. И еще. Важно, чтобы вы не оказались в плену идеологических мифов. Один из них в том, что у сербов якобы существует генетическое уважение к русским. Что достаточно сказать сербу: «Я из России», и тебя приветят под каждой крышей. Думать, что это правда — значит, обманывать себя. Люди там живут своими заботами, у них хватает бед и горя, большинству наплевать, кто вы и откуда. Если русские — занимайтесь своими делами и нам не мешайте…
— Но есть же… — Демин посмотрел на Крюкова и сделал неопределенное движение пальцами. — Все же кто-то и хорошо относится?
— Кто-то? Конечно. Я только против универсальных обобщений: сербы нас уважают, поляки — не любят. Такие подходы иначе как дурацкими не назовешь. А вы, Юрий Петрович, сербов любите? Если да, то скольких из них вы знаете? Впрочем, могу задать и такой вопрос: а как вы относитесь к русским? Или для вас один хорош, а другой — дерьмо?
— Вы не верите в дружбу народов? — Демин никак не мог совместить то, что услышал, с тем, что слышать привык.
Крюков пожал плечами.
— Дружба народов, Юрий Петрович, — это муть, которой мы забили себе головы. Иное дело — дружба людей. В волчьей профессии, которой мы зарабатываем на жизнь, можно положиться только на оружие и на себя. Это факт.
— А что! — Демин тряхнул головой — Я точно так же думал, но сформулировать для себя четко не мог.
— Это естественно. Уже давно замечено, что многие наши беды проистекают из стремления измерять явления жизни словесными примитивными формулами. В большинстве своем мы не умеем видеть и честно объяснять себе жизнь. Свои мысли о том, что мир нужен всем без исключения, мы приписываем тем, кто нам улыбается. Мы говорим убежденно: «Весь мир заинтересован в мире». А между тем далеко не весь мир думает так, как мы. Да и мы сами, между прочим, неодинаковы. Когда я слышу: «В мире заинтересованы все народы», я спрашиваю: «А в каком именно?» Потому что каждый рисует себе мир на собственный лад. Стражи исламской революции считают возможным все живое на Земле выжечь огнем священной войны и на оставшемся утвердить полумесяц. В США немало людей исповедуют идею, что лучше быть мертвым, чем русским…
— Есть вопрос, Александр Алексеевич. — Лукин старался зрить в корень. — Мне казалось, что армия сербов более боеспособная, чем у мусульман. Судя по тому, что вы сказали, это не так, верно?
— Не хуже и не лучше. Как говорят, два сапога… Более того, у боснийцев за спиной поддержка Запада и мусульманских стран. Специальной подготовкой некоторых подразделений успешно руководили иностранные инструктора. В их числе известные в мире «солдаты удачи» полковники Майкл Пек, Алекс Маккол, майоры Боб Маккензи, Джон Донован. Делается это за хорошую плату. Инструктора регулярно меняются…
— Ясненько… — Мишин произнес это с нескрываемой озабоченностью. — Можно услышать подробности о базе «Зелена песница»? Я так запомнил?
— Так точно. База расположена рядом с небольшим поселком Горни Точак. Вокруг лесистые горы. Удобный подъездной путь. один — с востока. Это дорога, проторенная гужевым транспортом. По ней может пройти машина, но далеко не каждая. Местные условия создают удобства для охраны и обороны объекта.
— На кой им было загонять базу в такую глушь? — Мишин по привычке искал рациональное объяснение явлениям, с которыми сталкивался.
— На мой взгляд, место выбрано идеально. В середине Европы спрятать такое гнездо не так-то просто.
— Какой там гарнизон? — Лукин брал быка за рога.
— Обучаемых, или лиц переменного состава, — сорок пять. Постоянный состав — обслуга вместе с начальством — двадцать два солдата и офицера. В их числе командир базы — майор. Три иностранных инструктора. Один англичанин, араб из Ирана и пакистанец.
— Круто. — Опять мнение высказал Демин. — Итого семьдесят против пятерых. Даже если их просто перекричать и то…
— Подсчет неверный. За день до начала акции на базе произойдет выпуск курсантов. Уедут все сорок пять. Переменный состав живет не в гарнизоне, в селе Огнярница. На ночь те, кто не находится на дежурстве, уезжают домой. Таким образом, мы будем иметь дело с караулом в семь человек и тремя инструкторами, которые постоянно обитают в гарнизоне.
— Я думаю, сдюжим. — Мишин уже понял, в чем дело, и считал, что во всем остальном они разберутся со временем.
— Я тоже так думаю. — Крюков энергично потер руки. — Теперь о подготовке к делу. Вот вы, Мишин, скажите, сколько раз вам пришлось стрелять за последний год?
Мишин пожал плечами. Вопрос требовал прямого ответа, но прямо на него отвечать не хотелось. В отрицании содержалось нечто, бросавшее тень на собственное умение стрелять.
— Уже год, как меня уволили. А что?
— Просто я не очень высокого мнения о стрелковой выучке армейских офицеров.
— Почему так? — Мишин спросил с обидой.
— Человек только тогда может отлично владеть оружием, когда оно постоянно при нем. Это как в бильярде: мастер должен брать в руки кий каждый день.
— Где же есть такая возможность, чтобы брать пистолет и ежедневно стрелять?
— Вот именно, где. У нас в стране самое большее, что со времен Сталина власти разрешают офицеру носить повседневно, — это погоны. А вот пистолетики господам командирам приказано хранить на службе в большом железном сундуке под замком. Ключ от сундука, как водится, в другом ящике, под другим замком и пломбой…
— И стоит ящик на макушке дуба, — поддержал Лукин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
— Ясно. — Лукин задумчиво покачал головой. — Это нам знакомо. Бывало, в штабе флота не выяснишь, когда и куда ушли лодка или корабль. А в гарнизонном магазине — запросто.
— Чтобы о нас не узнавали в магазинах, будем придерживаться единой легенды. О нашей истинной миссии знают только два высших сербских генерала. Для всех остальных, кем бы они ни были, будем говорить, что отряду поручено проведение диверсий на «Пути Аллаха». Это тыловая дорога мусульман между Сараевом и Горадже. Мы будем действовать на участке между Сьетлиной и Реновицей. Мы обычные российские добровольцы. Серьезных разговоров с вами в присутствии сербов, даже если это их начальство, я вести не буду. Все, что скажу в подобных условиях, во внимание не принимать.
— Круто. — Демин произнес так, что было непонятно — осуждает он или одобряет решение командира.
— Нормально. Нам предстоит работать в окружении. Потому лучше войти в состояние настороженности сразу и сохранять его до конца операции. Свои — только мы пятеро. Все остальные для нас — чужие. И еще. Важно, чтобы вы не оказались в плену идеологических мифов. Один из них в том, что у сербов якобы существует генетическое уважение к русским. Что достаточно сказать сербу: «Я из России», и тебя приветят под каждой крышей. Думать, что это правда — значит, обманывать себя. Люди там живут своими заботами, у них хватает бед и горя, большинству наплевать, кто вы и откуда. Если русские — занимайтесь своими делами и нам не мешайте…
— Но есть же… — Демин посмотрел на Крюкова и сделал неопределенное движение пальцами. — Все же кто-то и хорошо относится?
— Кто-то? Конечно. Я только против универсальных обобщений: сербы нас уважают, поляки — не любят. Такие подходы иначе как дурацкими не назовешь. А вы, Юрий Петрович, сербов любите? Если да, то скольких из них вы знаете? Впрочем, могу задать и такой вопрос: а как вы относитесь к русским? Или для вас один хорош, а другой — дерьмо?
— Вы не верите в дружбу народов? — Демин никак не мог совместить то, что услышал, с тем, что слышать привык.
Крюков пожал плечами.
— Дружба народов, Юрий Петрович, — это муть, которой мы забили себе головы. Иное дело — дружба людей. В волчьей профессии, которой мы зарабатываем на жизнь, можно положиться только на оружие и на себя. Это факт.
— А что! — Демин тряхнул головой — Я точно так же думал, но сформулировать для себя четко не мог.
— Это естественно. Уже давно замечено, что многие наши беды проистекают из стремления измерять явления жизни словесными примитивными формулами. В большинстве своем мы не умеем видеть и честно объяснять себе жизнь. Свои мысли о том, что мир нужен всем без исключения, мы приписываем тем, кто нам улыбается. Мы говорим убежденно: «Весь мир заинтересован в мире». А между тем далеко не весь мир думает так, как мы. Да и мы сами, между прочим, неодинаковы. Когда я слышу: «В мире заинтересованы все народы», я спрашиваю: «А в каком именно?» Потому что каждый рисует себе мир на собственный лад. Стражи исламской революции считают возможным все живое на Земле выжечь огнем священной войны и на оставшемся утвердить полумесяц. В США немало людей исповедуют идею, что лучше быть мертвым, чем русским…
— Есть вопрос, Александр Алексеевич. — Лукин старался зрить в корень. — Мне казалось, что армия сербов более боеспособная, чем у мусульман. Судя по тому, что вы сказали, это не так, верно?
— Не хуже и не лучше. Как говорят, два сапога… Более того, у боснийцев за спиной поддержка Запада и мусульманских стран. Специальной подготовкой некоторых подразделений успешно руководили иностранные инструктора. В их числе известные в мире «солдаты удачи» полковники Майкл Пек, Алекс Маккол, майоры Боб Маккензи, Джон Донован. Делается это за хорошую плату. Инструктора регулярно меняются…
— Ясненько… — Мишин произнес это с нескрываемой озабоченностью. — Можно услышать подробности о базе «Зелена песница»? Я так запомнил?
— Так точно. База расположена рядом с небольшим поселком Горни Точак. Вокруг лесистые горы. Удобный подъездной путь. один — с востока. Это дорога, проторенная гужевым транспортом. По ней может пройти машина, но далеко не каждая. Местные условия создают удобства для охраны и обороны объекта.
— На кой им было загонять базу в такую глушь? — Мишин по привычке искал рациональное объяснение явлениям, с которыми сталкивался.
— На мой взгляд, место выбрано идеально. В середине Европы спрятать такое гнездо не так-то просто.
— Какой там гарнизон? — Лукин брал быка за рога.
— Обучаемых, или лиц переменного состава, — сорок пять. Постоянный состав — обслуга вместе с начальством — двадцать два солдата и офицера. В их числе командир базы — майор. Три иностранных инструктора. Один англичанин, араб из Ирана и пакистанец.
— Круто. — Опять мнение высказал Демин. — Итого семьдесят против пятерых. Даже если их просто перекричать и то…
— Подсчет неверный. За день до начала акции на базе произойдет выпуск курсантов. Уедут все сорок пять. Переменный состав живет не в гарнизоне, в селе Огнярница. На ночь те, кто не находится на дежурстве, уезжают домой. Таким образом, мы будем иметь дело с караулом в семь человек и тремя инструкторами, которые постоянно обитают в гарнизоне.
— Я думаю, сдюжим. — Мишин уже понял, в чем дело, и считал, что во всем остальном они разберутся со временем.
— Я тоже так думаю. — Крюков энергично потер руки. — Теперь о подготовке к делу. Вот вы, Мишин, скажите, сколько раз вам пришлось стрелять за последний год?
Мишин пожал плечами. Вопрос требовал прямого ответа, но прямо на него отвечать не хотелось. В отрицании содержалось нечто, бросавшее тень на собственное умение стрелять.
— Уже год, как меня уволили. А что?
— Просто я не очень высокого мнения о стрелковой выучке армейских офицеров.
— Почему так? — Мишин спросил с обидой.
— Человек только тогда может отлично владеть оружием, когда оно постоянно при нем. Это как в бильярде: мастер должен брать в руки кий каждый день.
— Где же есть такая возможность, чтобы брать пистолет и ежедневно стрелять?
— Вот именно, где. У нас в стране самое большее, что со времен Сталина власти разрешают офицеру носить повседневно, — это погоны. А вот пистолетики господам командирам приказано хранить на службе в большом железном сундуке под замком. Ключ от сундука, как водится, в другом ящике, под другим замком и пломбой…
— И стоит ящик на макушке дуба, — поддержал Лукин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93