Они уже спускались в долину Тузлава, а над плато все еще бушевало пламя пожара. Оно бешено металось по сторонам, бросая отсветы на низкие брюхатые тучи. Пласты смолистой сажи взлетали над огромным кострищем и кружились над ним, будто стая голодного воронья.
При выезде в долину Кривудава, преграждая машине путь, стояли два солдата в касках и бронежилетах — один справа от проезжей части, другой — слева от нее.
Дорога шла на подъем, и позиционное преимущество охраны было неоспоримым. Однако ничто не действует на солдат так разлагающе, как чувство пребывания в глубоком тылу.
Открой охранники огонь, хотя бы предупредительный, прорваться через заслон без потерь, тем более сохранить машину, у группы Крюкова шансов не было. Но солдаты жили в иной системе координат. Они скорее всего ощущали себя сторожами хозяйского амбара на горном выпасе, чем людьми, которые в любом проезжающем обязаны видеть противника.
Крюков тронул ладонь Верочки, лежавшую на баранке руля, и предупредил:
— С первым выстрелом — полный газ.
Сам перевалился через дверцу и крикнул:
— На Горосечу проедем?
Дурацкие вопросы всегда сбивают с толку. Солдаты на миг замерли в нерешительности. И это их погубило.
Так уж устроена жизнь, что автомобилисты-лихачи и солдаты, оплошавшие на посту, не имеют возможностей осознать свои ошибки и тем более их исправить.
Демин и Лукин выстрелили одновременно…
Акт десятый
Они рвались к конечной точке маршрута — на побережье Адриатики к Сплиту.
Уже от Чабульи они могли выбраться на приличную дорогу и погнать с ветерком, но Крюкова не устраивали возможные встречи с патрулями, будь они от войск христиан или мусульман. Когда дело сделано и остались только финансовые расчеты, разумней не рисковать жизнью и заработком. Поэтому Крюков выбирал пути, на которых встреча с посторонними была как можно менее вероятной.
«Джиэмси» то подпрыгивал на выбоинах дорог, еще недавно имевших твердое покрытие, то пылил по колеям, усыпанным галькой и припорошенным толстым слоем пыли. А вокруг, подпирая синеву чистых небес, тянулись поросшие лесом хребты.
Демин с детства мечтал о путешествиях, и на его долю их выпало немало. И вот сейчас, когда они проезжали места неописуемой красоты, он остро переживал невозможность остановиться, пожить здесь немного, побродить пешком, только без автомата в руках, посмотреть на восходы, посумерничать, провожая закаты, попробовать на вкус звучные названия чужих мест. А они здесь и в самом деле полны удивительной танственности и романтики: горы Великий Вран, Виторог, Зимомор, хребты Радуша, Любуша, Высочица, села и городишки Мокроноге, Горица, Прилука…
Но остановиться нельзя. И они все едут и поглядывают по сторонам, наблюдая красоты природы через прорези прицелов. Что поделаешь, такое у этого края настоящее, таким было прошлое, и кто знает, каким окажется будущее.
Трудно представить, сколько крови лилось, какие страсти бушевали из-за того, кому включить адриатическую жемчужину — Далмацию в корону того или иного властителя. Не многие земли могут похвастаться тем, сколько раз они переходили из одних чужих рук в другие.
В девятом веке Далмация входила в состав Хорватского государства. В двенадцатом — вошла в Венгрию. Почти на три века затем эти земли подмяла под себя могучая Венеция.
Шестнадцатый век для далматинцев ознаменовался владычеством Турции. Позже эти земли вошли в Австро-Венгерскую империю Габсбургов. Владычество Австрии продолжалось почти сотню лет, исключая время, когда Наполеон Бонапарт прибрал Далмацию к своим рукам. После 1918 года страна вошла в состав Италии. И, наконец, Югославия. Сразу после распада этой федерации Далмация вновь оказалась в руках Хорватии.
Череда исторических событий, смешение языков оставили неизгладимые следы в обычаях, нравах, в архитектуре и языке народа, в его умении общаться с иностранцами, торговать с ними.
Главной индустрией далматинского побережья стал туризм. Теплые воды, пляжи, экзотика маленьких древних городов-крепостей, оригинальная местная кухня, отличные вина, казино — все это привлекало сюда отдыхающих со всей Европы. И с каждым здесь говорили на его родном языке: с англичанами — на английском, с немцами — на немецком, с русскими — на русском.
Междуусобная война разрушила, разметала все.
Туризм, который долгие годы позволял пополнять казну государства валютой, сошел на нет. Прекрасное побережье ласкового теплого моря, пляжи, отели, кафаны — местные трактиры и кабачки, опустели, перестали приносить доходы. Гостеприимство, которым славились далматинцы, почти исчезло. Его место заняли обостренная подозрительность и настороженность. Все проблемы в обществе стали решать силой оружия. Автомат и пистолет сделались главными аргументами правоты и силы.
Вооруженный солдат становился насильником и грабителем, бандит выдавал себя за солдата — борца за независимость Боснии или Хорватии.
Продемонстрировать свое право на передвижение в этих краях можно было только с помощью оружия. Поэтому даже в самой глуши, в местах безлюдных группа Крюкова не притупляла бдительности.
Дорога, а точнее бездорожье, доставляла немалые неудобства. Машина, пыля по проселку, бежала на запад, то поднимаясь на увалы, то съезжая в долины. Опасность возникла в момент, когда ее никто не ожидал. На пустынной гряде холмов Крюков заметил мусульманский блокпост. Сдавать назад, возвращаться и искать другой путь было бессмысленным. Их уже наверняка засекли, и теперь любая ошибка в выборе тактики могла только ухудшить положение.
— Едем.
Крюков не выдал беспокойства ни жестом, ни голосом.
По мере приближения к посту обстановка становилась яснее.
Слева от дороги, за укрытием, сложенным из мешков с песком, на треноге стоял крупнокалиберный пулемет. Крюков видел, как к нему пробежали и заняли места пулеметчик и его помощник.
— Нас заметили. — Предупреждение прозвучало вполне спокойно. — Вера, сбавьте скорость.
Машина вдруг натужно завыла двигателем, словно ей с трудом давался подъем, и медленно поползла навстречу опасности.
— Оружие не показывать! Приготовить гранаты. Вера, рядом с пулеметом чуть придержите. И сразу — вперед! Рывком.
Когда машина выбралась на высшую точку подъема, открылась вся позиция блокпоста. Справа от проезжей части стоял большегрузный фургон без тягача и со спущенными колесами. Солдаты приспособили его под казарму. На веревке, протянутой от фургона к ближайшему дереву, сушилось белье.
Тот, кто расположил блокпост на гребне гряды, был неплохим тактиком. С высоты просматривалась вся долина, и любую машину, ехавшую с востока, можно было обнаружить за несколько километров и заранее приготовиться к встрече.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
При выезде в долину Кривудава, преграждая машине путь, стояли два солдата в касках и бронежилетах — один справа от проезжей части, другой — слева от нее.
Дорога шла на подъем, и позиционное преимущество охраны было неоспоримым. Однако ничто не действует на солдат так разлагающе, как чувство пребывания в глубоком тылу.
Открой охранники огонь, хотя бы предупредительный, прорваться через заслон без потерь, тем более сохранить машину, у группы Крюкова шансов не было. Но солдаты жили в иной системе координат. Они скорее всего ощущали себя сторожами хозяйского амбара на горном выпасе, чем людьми, которые в любом проезжающем обязаны видеть противника.
Крюков тронул ладонь Верочки, лежавшую на баранке руля, и предупредил:
— С первым выстрелом — полный газ.
Сам перевалился через дверцу и крикнул:
— На Горосечу проедем?
Дурацкие вопросы всегда сбивают с толку. Солдаты на миг замерли в нерешительности. И это их погубило.
Так уж устроена жизнь, что автомобилисты-лихачи и солдаты, оплошавшие на посту, не имеют возможностей осознать свои ошибки и тем более их исправить.
Демин и Лукин выстрелили одновременно…
Акт десятый
Они рвались к конечной точке маршрута — на побережье Адриатики к Сплиту.
Уже от Чабульи они могли выбраться на приличную дорогу и погнать с ветерком, но Крюкова не устраивали возможные встречи с патрулями, будь они от войск христиан или мусульман. Когда дело сделано и остались только финансовые расчеты, разумней не рисковать жизнью и заработком. Поэтому Крюков выбирал пути, на которых встреча с посторонними была как можно менее вероятной.
«Джиэмси» то подпрыгивал на выбоинах дорог, еще недавно имевших твердое покрытие, то пылил по колеям, усыпанным галькой и припорошенным толстым слоем пыли. А вокруг, подпирая синеву чистых небес, тянулись поросшие лесом хребты.
Демин с детства мечтал о путешествиях, и на его долю их выпало немало. И вот сейчас, когда они проезжали места неописуемой красоты, он остро переживал невозможность остановиться, пожить здесь немного, побродить пешком, только без автомата в руках, посмотреть на восходы, посумерничать, провожая закаты, попробовать на вкус звучные названия чужих мест. А они здесь и в самом деле полны удивительной танственности и романтики: горы Великий Вран, Виторог, Зимомор, хребты Радуша, Любуша, Высочица, села и городишки Мокроноге, Горица, Прилука…
Но остановиться нельзя. И они все едут и поглядывают по сторонам, наблюдая красоты природы через прорези прицелов. Что поделаешь, такое у этого края настоящее, таким было прошлое, и кто знает, каким окажется будущее.
Трудно представить, сколько крови лилось, какие страсти бушевали из-за того, кому включить адриатическую жемчужину — Далмацию в корону того или иного властителя. Не многие земли могут похвастаться тем, сколько раз они переходили из одних чужих рук в другие.
В девятом веке Далмация входила в состав Хорватского государства. В двенадцатом — вошла в Венгрию. Почти на три века затем эти земли подмяла под себя могучая Венеция.
Шестнадцатый век для далматинцев ознаменовался владычеством Турции. Позже эти земли вошли в Австро-Венгерскую империю Габсбургов. Владычество Австрии продолжалось почти сотню лет, исключая время, когда Наполеон Бонапарт прибрал Далмацию к своим рукам. После 1918 года страна вошла в состав Италии. И, наконец, Югославия. Сразу после распада этой федерации Далмация вновь оказалась в руках Хорватии.
Череда исторических событий, смешение языков оставили неизгладимые следы в обычаях, нравах, в архитектуре и языке народа, в его умении общаться с иностранцами, торговать с ними.
Главной индустрией далматинского побережья стал туризм. Теплые воды, пляжи, экзотика маленьких древних городов-крепостей, оригинальная местная кухня, отличные вина, казино — все это привлекало сюда отдыхающих со всей Европы. И с каждым здесь говорили на его родном языке: с англичанами — на английском, с немцами — на немецком, с русскими — на русском.
Междуусобная война разрушила, разметала все.
Туризм, который долгие годы позволял пополнять казну государства валютой, сошел на нет. Прекрасное побережье ласкового теплого моря, пляжи, отели, кафаны — местные трактиры и кабачки, опустели, перестали приносить доходы. Гостеприимство, которым славились далматинцы, почти исчезло. Его место заняли обостренная подозрительность и настороженность. Все проблемы в обществе стали решать силой оружия. Автомат и пистолет сделались главными аргументами правоты и силы.
Вооруженный солдат становился насильником и грабителем, бандит выдавал себя за солдата — борца за независимость Боснии или Хорватии.
Продемонстрировать свое право на передвижение в этих краях можно было только с помощью оружия. Поэтому даже в самой глуши, в местах безлюдных группа Крюкова не притупляла бдительности.
Дорога, а точнее бездорожье, доставляла немалые неудобства. Машина, пыля по проселку, бежала на запад, то поднимаясь на увалы, то съезжая в долины. Опасность возникла в момент, когда ее никто не ожидал. На пустынной гряде холмов Крюков заметил мусульманский блокпост. Сдавать назад, возвращаться и искать другой путь было бессмысленным. Их уже наверняка засекли, и теперь любая ошибка в выборе тактики могла только ухудшить положение.
— Едем.
Крюков не выдал беспокойства ни жестом, ни голосом.
По мере приближения к посту обстановка становилась яснее.
Слева от дороги, за укрытием, сложенным из мешков с песком, на треноге стоял крупнокалиберный пулемет. Крюков видел, как к нему пробежали и заняли места пулеметчик и его помощник.
— Нас заметили. — Предупреждение прозвучало вполне спокойно. — Вера, сбавьте скорость.
Машина вдруг натужно завыла двигателем, словно ей с трудом давался подъем, и медленно поползла навстречу опасности.
— Оружие не показывать! Приготовить гранаты. Вера, рядом с пулеметом чуть придержите. И сразу — вперед! Рывком.
Когда машина выбралась на высшую точку подъема, открылась вся позиция блокпоста. Справа от проезжей части стоял большегрузный фургон без тягача и со спущенными колесами. Солдаты приспособили его под казарму. На веревке, протянутой от фургона к ближайшему дереву, сушилось белье.
Тот, кто расположил блокпост на гребне гряды, был неплохим тактиком. С высоты просматривалась вся долина, и любую машину, ехавшую с востока, можно было обнаружить за несколько километров и заранее приготовиться к встрече.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93