— Вы бы видели его. Я думал, его сейчас разорвет. Он ревел, как кастрированный бык: «Я доложу о вас! Я доложу!»
В этом месте я сказал шефу:
— Наверно, он так и поступил. Может быть, именно поэтому вас и решили заменить, прислав вам в ученики этого мальчика из гитлерюгенда. Штаб подводного флота, должно быть, посчитал, что вы не соответствуете в полной мере тому идеалу, на который, по мнению Фюрера, должна равняться команда.
Я до сих пор отлично помню, как шеф от удивления раскрыл рот. Потом он покрылся пятнами, как рождественская елка огоньками. Похоже, я попал в точку.
Понедельник, вечером в кают-компании. 20.00. Я все никак не могу поверить в то, что мы только третий день как в море. Земля осталась так далеко позади, что мы вполне могли бы быть за сотни миль от берега. Я с трудом осознаю, что не далее, как в последнюю пятницу, именно в это время, в баре «Ройаль» начиналась гулянка.
— О чем-то задумались? — интересуется Старик.
— Нет, ничего особенного. Я просто вспомнил о Томсене.
— А я вот думаю о его обмундировании! Лучше бы он выкинул его, — говорит Старик.
Вторник, Четвертый день в море. Шеф прохаживается неподалеку. Совершенно очевидно, он сейчас ничем не занят. Мне представляется удачная возможность выудить у него кое-какие технические подробности. Стоило мне произнести: «Тут все так чертовски сложно устроено!», как его уже понесло:
— Сложнее, чем кажется. Намного сложнее, чем на обычном пароходе, который плавает в море по такому же принципу, как корыто плавает в пруду. Каждый из них по-своему уравновешен и у каждого своя собственная постоянная плавучесть. Столько-то гросс-регистровых тонн водоизмещения и столько-то тонн грузоподъемности. Если посудину нагрузят больше положенного, то она просто осядет чуть глубже, а вода поднимется выше ватерлинии. Вот и все, и не о чем беспокоиться. В худшем случае, это забота чиновников из морского департамента. Но в нашем случае при любом избытке веса надо принимать встречные меры.
Шеф замолкает, нервно зажмуривает глаза. Я боюсь, что он не договорит до конца, и поэтому не свожу с него глаз. Он заставляет меня набраться терпения.
Я всегда с трудом понимал, как можно добиться состояния плавучести, парения в воде. Я говорю не о деревянных гребных лодках, а о стальных кораблях, которые всегда казались мне чудом, как ребенку. Железо плавает на воде! На Эльбе я видел даже бетонные дебаркадеры с бортами, как стены бункера, и никак не мог осознать, что эти громадины не просто держатся на воде, но еще и перевозят грузы.
Хоть я и представляю, как действует корабельное оборудование, и понимаю последовательность маневров, процесс погружения и всплытия по-прежнему озадачивает меня. Тот факт, что лодка может утратить, а после — восстановить свою плавучесть, как только это потребуется, никогда не перестанет поражать меня.
Шеф снова начинает голосом заправского лектора:
— Так называемое принципиальное отличие заключается в следующем: мы достигаем плавучесть не как обычные посудины, посредством вытеснения ими воды, а при помощи воздуха в наших цистернах. Получается что-то вроде спасательного жилета, держащего нас на плаву. Когда мы выпускаем воздух, то погружаемся.
Шеф замолчал, пока я не кивнул понимающе головой.
— Нам надо все время следить за своим весом, как ловчему соколу. Он должен оставаться постоянным. Во время тревоги времени будет в обрез. Все происходит невероятно быстро. Так что мы должны заранее сбалансировать лодку для погружения — то есть, еще во время движения в надводном положении. Это значит, что мы должны поддерживать свой вес постоянным, используя дифферентные цистерны. Так что, когда прозвучит тревога, все, что нам останется сделать, это убрать вытесняющую силу, создаваемую цистернами плавучести. Когда лодка оказывается под водой, она поднимается или опускается уже не за счет собственного веса.
Шеф останавливается, чтобы поинтересоваться:
— Понятно?
— Да, шеф.
— На заданной глубине вес лодки должен в точности равняться весу вытесняемой ею воды, так, чтобы лодка буквально парила, готовая тут же отозваться на самое ничтожное изменение тяги винтов, легко направляемая вверх или вниз, направо или налево глубинными рулями или кормовым рулем. Она не должна произвольно ни опускаться, ни подниматься. К сожалению, вес лодки меняется с каждым днем хотя бы из-за потребления воды и топлива. Но окончательно с толку сбивает то, что даже вес вытесняемой воды не остается неизменным. Все непрерывно меняется. Приходится постоянно все просчитывать. Нельзя даже кашлянуть спокойно.
Он переводит дыхание. Достает из шкафчика бутылку яблочного сока. Открывает пробку о петлю дверцы шкафчика и подносит бутылку ко рту.
Едва вытерев губы, он продолжает:
— Больше всего хлопот нам доставляет изменение удельного веса воды. Все было бы проще, если бы мы погружались в пресной воде. В этом случае нам пришлось бы просто-напросто добавлять в дифферентные цистерны воды столько, что ее масса равнялась бы массе израсходованных нами пищи, топлива, воды и так далее. Но в соленой воде дело обстоит сложнее. И ничего тут не поделаешь. В нашем пруду вода — не просто вода. Наша плавучесть изменяется каждый день. Точнее, каждый час.
Он опять замолкает и смотрит на меня, чтобы оценить, какое впечатление произвели его слова.
— Удельный вес воды зависит от такого количества факторов, что легче сказать, от чего он не зависит. На него влияют глубина, температура, время года, всевозможные течения. Даже морская фауна — планктон, например, — оказывают на него существенное влияние. Чуть больше планктона в воде — и нам уже приходится включать помпы. А тут еще сказывается солнце.
— Солнце?
— Ну да. Солнце выпаривает воду, увеличивая в ней содержание соли. Чем больше соли, тем больше удельный вес воды.
— Но ведь это изменение такое незначительное!
Он задумывается на секунду, сильно нахмурившись:
— Изменение удельного веса воды — возьмем, к примеру, действительно незначительное: одну тысячную долю — приводит к тому, что вес лодки тоже должен быть изменен на одну тысячную. Учтите, что лодка весит восемьсот восемьдесят тонн. Итак: изменение на одну тысячную значит изменение на восемьсот восемьдесят килограмм. Непринятие в расчет этой разницы приведет к серьезной ошибке при вычислении степени заполняемости цистерн. Чтобы уравновесить лодку в достаточной степени, нам надо сбалансировать ее дифферентными цистернами с точностью до четырех килограмм. Я говорю «в достаточной степени» потому, что на практике невозможно удифферентовать лодку с такой точностью, чтобы она оставалась в равновесии без помощи винтов и гидропланов. Лишняя кружка воды в цистернах — в действительности, даже лишний наперсток — и лодка начнет подниматься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174