Мальчишки отбивались и хныкали:
— Мам, ну пусти!.. Дай на мертвую тетку посмотреть…
— Ее правда убили?
— А ну тихо! — неожиданно громко рявкнула Катя.
Мишка с Кешкой моментально притихли и уселись в кресла рядом с Дашей. Их насупленные лица красноречиво свидетельствовали о мировой несправедливости и жестокости взрослых.
— У нее что, инфаркт? — спросила Катя без особой надежды.
— Я на это очень надеюсь, — пробормотала Даша. — Иначе инфаркт будет у меня.
Стоявший неподалеку Ример мрачно пробормотал:
— Ну, если одним из симптомов инфаркта является пробитая голова…
— А там много крови?! — Мишкины глаза вспыхнули. — Мама! Пусти нас посмотреть!!!
Катя набросилась на Римера:
— Да замолчите же вы наконец, несносный человек! Вы… вы просто монстр какой-то! Жена покончила с собой, с тетей несчастный случай, а вы ведете себя, словно вурдалак…
Ример поднял водянистые глаза:
— Вот видите, у меня двойное горе, а вы на меня кричите. Не гуманно это. — Он подпер подбородок кулаком. — Кстати, даю голову Виктора Семеновича на отсечение, что тетя не оставила мне наследство…
Наверное, у преподавателя средней московской школы выдержка должна быть огромной, но Кате ее не хватило, она задрожала и, ни слова не говоря, выскочила на улицу.
Мишка с Кешкой тут же набросились на Дашу, словно стая оголодавших пираний:
— Рыжик, разреши нам мертвую тетку посмотреть!
— А правда, что мертвые по ночам приходят?
— Она превратится в привидение?
— Ну можно мы хоть чуточку посмотрим…
К счастью, подошел Полетаев. Дети по непонятной причине испытывали к нему чувство глубокого уважения и сразу же притихли. Хотя, возможно, они просто рассчитывали услышать «новости с фронта».
— Будем надеяться, что не все так плохо, — произнес подполковник, пряча мобильный телефон, по которому он только что с кем-то разговаривал.
— Она… жива? — У Даши затеплилась надежда.
Ример поднял голову и прищурился, словно ожидая от эфэсбэшника подвоха.
Полетаев махнул рукой:
— А ну-ка, детки, идите погуляйте. — Дождавшись, пока мальчишки с кислыми минами отойдут, Полетаев продолжил: — Пани Чижикова мертва настолько, насколько может быть мертв человек, у которого пробита височная кость…
Даша почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота:
— Так какого черта ты говоришь, что не все так плохо?
— Потому что еще остаются живые, — вкрадчиво ответил подполковник. — И сейчас надо думать именно о них. То есть о нас. Одно дело, когда человек споткнулся и разбил голову об угол комода, и совсем другое — преднамеренное убийство…
— Убийство! — воскликнула Даша громче, чем следовало, и тут же закрыла рот рукой. Но было поздно — близнецы услышали заветное слово.
— Убийство! — в восторге шептали они. — Вот клево! Представляешь, как нам повезло…
— Витька ни за что не поверит…
— Надо ее сфотографировать!
Ример мрачно постукивал пальцами по губам:
— Да кому надо было ее убивать? Разумеется, тетя споткнулась…
Полетаев смотрел на дважды скорбящего с нескрываемым подозрением:
— Кому надо было убивать? Вам, например. Жена не оставила денег, так почему бы не получить наследство с другой стороны…
— С чего бы она мне его оставляла! — разозлился Ример. — От нее и от живой мало проку было.
В холл вошли несколько полицейских в черной униформе. Подполковник подошел к ним и принялся что-то объяснять. Один из полицейских достал рацию и отошел в сторону. Остальные продолжали слушать Полетаева, при этом внимательно рассматривая сбившихся в холле путешественников.
Самый жалкий вид был у Прохазки. Дрожащей пятерней он растирал левую сторону могучей груди и ежесекундно смахивал со лба капли пота огромным носовым платком. Виктор Семенович, белый, окаменевший, словно памятник самому себе, стоял у окна, оцепенело наблюдая за ласточками, весело щебечущими в саду. Катя с Гошей о чем-то тихо перешептывались, а Деланян, сидя на ступеньке, крутил в руках проволочную головоломку, отобранную у кого-то из близнецов. Дети же тискали фотоаппарат, с надеждой поглядывая на лестницу, ведущую вверх.
Наконец Полетаев закончил с докладом и вместе с полицейскими подошел к стойке администратора. Перепуганная женщина, оживленно жестикулируя, принялась что-то объяснять. Минут через десять, закончив беседу с администраторшей и полицейскими, подполковник вернулся к компании:
— В принципе к нам претензий нет. Но администрация гостиницы… как бы это выразиться помягче… В общем, они не будут возражать, если мы уедем немного раньше.
— Короче, коленом под зад, — констатировал Ример, известный борец с эвфемизмами, и, зевнув, добавил: — Да, блин, родственников все меньше, а проблем все больше…
— Радуйтесь хоть, что вас пока не задерживают, — холодно заметил Полетаев. Вдовец скривил губы:
— Да я здесь самый вне подозрений! Пока они были живы, мне хоть что-то перепадало. А теперь? Одни допросы, и ни копейки денег…
— Послушайте, вы можете думать о чем-нибудь, кроме денег? — возмутилась Катя.
— Могу, — огрызнулся тот. — О сексе, например. Хотите говорить на эту тему?
Катя почернела.
— Я бы на вашем месте не был так спокоен, — осадил его Полетаев. — Пока вы остаетесь одним из главных наследников вашей жены и тети. А может, даже единственным — если что-нибудь случится с паном Чижиком.
— Что с ним может случиться? — в свою очередь осклабился горе-наследник. — Он еще всех нас переживет. У гробовщиков, у них же иммунитет против смерти…
— Просим! — неожиданно для всех вдруг взмолился Прохазка. — Просим вас, кончать млувить о мертволах. — Он приложил руку к груди. — Я разумим, тяжкий день, я сопереживаю вам вшем, але про мене это дост депремуици. Я тады… здесь случайно… мыслил, же черствый… свежий вздух будет лучше для мое здоровья, но вы все время млувите о мертволах а так дале. Мыслим же, нужно скончить и вратиться дому.
— Еще чего! — раздался возмущенный голос Гоши, который перед этим что-то бурно обсуждал со своим отцом. — Что значит: «вратиться дому»? Люди умирали и будут умирать, а представится ли нам возможность еще раз отдохнуть за границей — неизвестно.
Даша с Катей переглянулись. Заявление прозвучало совсем в духе Римера.
А вдовец словно понял, о чем они подумали, и поспешил поддержать Гошу:
— Я согласен. Может, кто-то и решит, что это неприлично, но я тоже не собираюсь возвращаться. До тех пор, пока существует надежда найти место, где моя жена спрятала все наши деньги, я буду в пути.
После того как пьяная Даша разболтала тайну, ему нечего было скрывать.
— Все ее деньги! — воскликнула Катя.
— Вам-то какая разница? — фыркнул безутешный вдовец.
— Я не понимать вас, — развел руками бородач. — Добже, мужете делать як хцете, але я вратимся дому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
— Мам, ну пусти!.. Дай на мертвую тетку посмотреть…
— Ее правда убили?
— А ну тихо! — неожиданно громко рявкнула Катя.
Мишка с Кешкой моментально притихли и уселись в кресла рядом с Дашей. Их насупленные лица красноречиво свидетельствовали о мировой несправедливости и жестокости взрослых.
— У нее что, инфаркт? — спросила Катя без особой надежды.
— Я на это очень надеюсь, — пробормотала Даша. — Иначе инфаркт будет у меня.
Стоявший неподалеку Ример мрачно пробормотал:
— Ну, если одним из симптомов инфаркта является пробитая голова…
— А там много крови?! — Мишкины глаза вспыхнули. — Мама! Пусти нас посмотреть!!!
Катя набросилась на Римера:
— Да замолчите же вы наконец, несносный человек! Вы… вы просто монстр какой-то! Жена покончила с собой, с тетей несчастный случай, а вы ведете себя, словно вурдалак…
Ример поднял водянистые глаза:
— Вот видите, у меня двойное горе, а вы на меня кричите. Не гуманно это. — Он подпер подбородок кулаком. — Кстати, даю голову Виктора Семеновича на отсечение, что тетя не оставила мне наследство…
Наверное, у преподавателя средней московской школы выдержка должна быть огромной, но Кате ее не хватило, она задрожала и, ни слова не говоря, выскочила на улицу.
Мишка с Кешкой тут же набросились на Дашу, словно стая оголодавших пираний:
— Рыжик, разреши нам мертвую тетку посмотреть!
— А правда, что мертвые по ночам приходят?
— Она превратится в привидение?
— Ну можно мы хоть чуточку посмотрим…
К счастью, подошел Полетаев. Дети по непонятной причине испытывали к нему чувство глубокого уважения и сразу же притихли. Хотя, возможно, они просто рассчитывали услышать «новости с фронта».
— Будем надеяться, что не все так плохо, — произнес подполковник, пряча мобильный телефон, по которому он только что с кем-то разговаривал.
— Она… жива? — У Даши затеплилась надежда.
Ример поднял голову и прищурился, словно ожидая от эфэсбэшника подвоха.
Полетаев махнул рукой:
— А ну-ка, детки, идите погуляйте. — Дождавшись, пока мальчишки с кислыми минами отойдут, Полетаев продолжил: — Пани Чижикова мертва настолько, насколько может быть мертв человек, у которого пробита височная кость…
Даша почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота:
— Так какого черта ты говоришь, что не все так плохо?
— Потому что еще остаются живые, — вкрадчиво ответил подполковник. — И сейчас надо думать именно о них. То есть о нас. Одно дело, когда человек споткнулся и разбил голову об угол комода, и совсем другое — преднамеренное убийство…
— Убийство! — воскликнула Даша громче, чем следовало, и тут же закрыла рот рукой. Но было поздно — близнецы услышали заветное слово.
— Убийство! — в восторге шептали они. — Вот клево! Представляешь, как нам повезло…
— Витька ни за что не поверит…
— Надо ее сфотографировать!
Ример мрачно постукивал пальцами по губам:
— Да кому надо было ее убивать? Разумеется, тетя споткнулась…
Полетаев смотрел на дважды скорбящего с нескрываемым подозрением:
— Кому надо было убивать? Вам, например. Жена не оставила денег, так почему бы не получить наследство с другой стороны…
— С чего бы она мне его оставляла! — разозлился Ример. — От нее и от живой мало проку было.
В холл вошли несколько полицейских в черной униформе. Подполковник подошел к ним и принялся что-то объяснять. Один из полицейских достал рацию и отошел в сторону. Остальные продолжали слушать Полетаева, при этом внимательно рассматривая сбившихся в холле путешественников.
Самый жалкий вид был у Прохазки. Дрожащей пятерней он растирал левую сторону могучей груди и ежесекундно смахивал со лба капли пота огромным носовым платком. Виктор Семенович, белый, окаменевший, словно памятник самому себе, стоял у окна, оцепенело наблюдая за ласточками, весело щебечущими в саду. Катя с Гошей о чем-то тихо перешептывались, а Деланян, сидя на ступеньке, крутил в руках проволочную головоломку, отобранную у кого-то из близнецов. Дети же тискали фотоаппарат, с надеждой поглядывая на лестницу, ведущую вверх.
Наконец Полетаев закончил с докладом и вместе с полицейскими подошел к стойке администратора. Перепуганная женщина, оживленно жестикулируя, принялась что-то объяснять. Минут через десять, закончив беседу с администраторшей и полицейскими, подполковник вернулся к компании:
— В принципе к нам претензий нет. Но администрация гостиницы… как бы это выразиться помягче… В общем, они не будут возражать, если мы уедем немного раньше.
— Короче, коленом под зад, — констатировал Ример, известный борец с эвфемизмами, и, зевнув, добавил: — Да, блин, родственников все меньше, а проблем все больше…
— Радуйтесь хоть, что вас пока не задерживают, — холодно заметил Полетаев. Вдовец скривил губы:
— Да я здесь самый вне подозрений! Пока они были живы, мне хоть что-то перепадало. А теперь? Одни допросы, и ни копейки денег…
— Послушайте, вы можете думать о чем-нибудь, кроме денег? — возмутилась Катя.
— Могу, — огрызнулся тот. — О сексе, например. Хотите говорить на эту тему?
Катя почернела.
— Я бы на вашем месте не был так спокоен, — осадил его Полетаев. — Пока вы остаетесь одним из главных наследников вашей жены и тети. А может, даже единственным — если что-нибудь случится с паном Чижиком.
— Что с ним может случиться? — в свою очередь осклабился горе-наследник. — Он еще всех нас переживет. У гробовщиков, у них же иммунитет против смерти…
— Просим! — неожиданно для всех вдруг взмолился Прохазка. — Просим вас, кончать млувить о мертволах. — Он приложил руку к груди. — Я разумим, тяжкий день, я сопереживаю вам вшем, але про мене это дост депремуици. Я тады… здесь случайно… мыслил, же черствый… свежий вздух будет лучше для мое здоровья, но вы все время млувите о мертволах а так дале. Мыслим же, нужно скончить и вратиться дому.
— Еще чего! — раздался возмущенный голос Гоши, который перед этим что-то бурно обсуждал со своим отцом. — Что значит: «вратиться дому»? Люди умирали и будут умирать, а представится ли нам возможность еще раз отдохнуть за границей — неизвестно.
Даша с Катей переглянулись. Заявление прозвучало совсем в духе Римера.
А вдовец словно понял, о чем они подумали, и поспешил поддержать Гошу:
— Я согласен. Может, кто-то и решит, что это неприлично, но я тоже не собираюсь возвращаться. До тех пор, пока существует надежда найти место, где моя жена спрятала все наши деньги, я буду в пути.
После того как пьяная Даша разболтала тайну, ему нечего было скрывать.
— Все ее деньги! — воскликнула Катя.
— Вам-то какая разница? — фыркнул безутешный вдовец.
— Я не понимать вас, — развел руками бородач. — Добже, мужете делать як хцете, але я вратимся дому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115