Широкими шагами он приближался ко мне, подволакивая одну ногу. Наследство от первой мировой войны, как мне говорили.
— Как вы пробрались мимо часового, Геллер? — хмурясь, громко спросил Хип.
— Он спросил меня, кто такая малышка Руфь, а я знал правильный ответ, — попробовал отшутиться я.
Однако я напрасно тратил запас своего юмора на Хипа. Белая форма, вероятно, была намного остроумнее ее хозяина — внешне ничем не примечательного сорокапятилетнего профессионального вояки.
— Если вы по-прежнему питаете иллюзии в отношении того, что его королевское высочество удостоит вас своей аудиенцией, — внушительно начал Хип, — то вы только напрасно тратите свое и мое время.
— Тогда мы побеседуем с вами, — сказал я и тут же задал вопрос: — Что, черт возьми, произошло с полковником Линдопом?
— Ничего с ним не произошло. Он попросил перевести его на некоторое время, и губернатор удовлетворил его просьбу.
— Но он, конечно, вернется к началу суда над де Мариньи, — предположил я.
— Искренне в этом сомневаюсь — ведь в военное время такие проблемы с транспортом; кроме того, новые обязанности Эркина Линдопа как комиссара полиции Тринидада вряд ли позволят ему оставить свой пост.
Я с презрением усмехнулся.
— Как это удобно! Прямо перед началом суда ключевого свидетеля защиты вдруг переводят на остров, который находится черт знает где!
Хип плотно сжал челюсти.
— Полковник Линдоп был свидетелем обвинения, и, насколько я понимаю, он представил исчерпывающие показания по делу в письменной форме. Его преемник, майор Пембертон, сможет свидетельствовать в суде.
Я не знал Пембертона, чье свеженамалеванное имя я только что видел на двери кабинета Линдопа; если он и участвовал в расследовании, то наверняка только в самой незначительной степени.
— Кто это уезжает? — поинтересовался я, указывая на кучу багажа.
Хип слегка улыбнулся.
— Не то, что вы? Его королевское высочество и ее светлость, — ответил он.
— Что? Только не говорите мне, что их перевели на Тринидад!
— Они отправляются в турне по Америке.
Тут я припомнил, как герцогиня будто вскользь произнесла на вечеринке в Шангри-Ла: «Нью-Йорк будет хорошей сменой обстановки...»
Несколько растерявшись, я проговорил:
— Значит, его королевское высочество не будет присутствовать на этом дешевом спектакле?
— Нет, — произнес Хип. — С чего бы?
И он проводил меня до двери.
Глава 21
Под ночным безлунным небом, которое казалось более синим, чем обычно, и на котором было всего несколько звезд, на пустынном пляже, вокруг мечущего ввысь искры, потрескивающего костра раскачивались в танце из стороны в сторону, размахивая руками и потрясая ногами, человек сорок-пятьдесят туземцев. Их танец сопровождался боем грубо сработанных африканских барабанов и незамысловатыми мелодиями, исполнявшимися на роговидных морских раковинах. Хотя женщины были одеты в белые саронги и носили на голове белые же повязки, а мужчины были облачены в изорванные рубахи неопределенного цвета, отраженные отблески пламени, переплетавшиеся с ночными тенями, придавали всей компании живой, колоритный вид.
На почтительном расстоянии от места этого действа, там, где начинался пальмовый лес, мы с леди Дианой Медкалф стояли и наблюдали за происходящим. Так же, как и туземки, она была во всем белом: она надела мужскую рубашку и женские брюки; моя одежда тоже была белого цвета — костюм с выпячивающейся из подмышки кобурой моего девятимиллиметрового браунинга, который одновременно был и слишком уж заметен, и причинял неудобство.
Ради этой экскурсии на отдаленный остров Эльютера, где в темное время суток лишь немногие белые отваживались выбираться за пределы больших поселков, я впервые за все время моего пребывания на Багамах откопал на дне своего чемодана свой автоматический пистолет и подплечную кобуру для него. Возможно, это означало, что я был трусом, а может быть — расистом, а может быть, трусливым расистом.
Но как бы то ни было, мне нравилось быть живым.
Ведь, в конце концов, некоторые из этих чернокожих мужчин, что танцевали вокруг костра, рассекали воздух мачете длиной около четырех футов. Круг танцующих постепенно сужался к костру, затем мужчины хватали лежавшие с краю головешки, вносили их вглубь костра, давая им как следует разгораться, после чего, подняв их, как факелы, с предварительно закатанными вверх штанинами, принимались бродить по мелководью.
А потом их мачете начинали со свистом рассекать воздух и, что еще более важно, морскую воду, как будто размахивающие ножами мужчины нападали на саму воду.
— Что это за чертовщина? — произнес я, непроизвольно подстраивая свой тон под различные удары туземных барабанов. — Что это еще за ритуал вуду?
Хрупкий британский смешок Ди едва пробился сквозь оглушительную «музыку».
— Это не вуду, Геллер; по крайней мере, не совсем. Это рыбалка.
— Рыбалка? — изумился я.
— Эти мужчины не просто рассекают воду, они ловят рыбу.
И будь я проклят, если она ошибалась: теперь мужчины опускали руки под воду и возвращались на берег с серебристыми предверетенами в руках, которые они бросали на песок. Рыба, привлеченная светом факелов, поднималась к самой поверхности и подплывала к самым ногам рыбаков, получая, на свою беду, удар мачете.
— А позже вся компания начнет поедать свой улов, — объявила Ди.
Но теперь мужчины и женщины раскачивались, вертелись, подпрыгивали, отрешенные от остального мира в своем неистовстве, до тех пор пока последняя серебристая рыбешка не была брошена на пляж бродящими в воде рыбаками.
Старуха принялась причитать:
— Спускайся, Мэри! Спускайся!
— Они-то уж точно умеют веселиться! — сделал я свой вывод.
— Жаль, что мои гости не могут расслабляться до такого состояния, — заметила Ди.
— Это уж точно!
Мы прибыли сюда на моторной яхте, белом блестящем судне под названием «Леди Диана», подаренной Ди отсутствующим, но в то же время вездесущим Веннер-Греном. Хотя ей было далеко до «Саузерн кросс», в ее чреве имелась большая светлая каюта с баром, по-современному отделанная белой кожей.
Трехчасовое путешествие с острова Хог прошло совершенно безболезненно: коктейли, разговоры, обнимания, и наконец темнокожий «мальчик» Дэниел пришвартовал яхту к полуразвалившемуся пирсу возле туземной деревушки, стоявшей неподалеку от пляжа.
Мы должны были встретиться с человеком по имени Эдмунд, но, вероятно, он, так же как и все остальные, отправился ловить рыбу. Тогда мы пошли на звук барабанов...
Причиной нашей поездки на этот остров послужила история, рассказанная мне Ди в моей постели в коттедже в Шангри-Ла.
— Ты задумывался о том, что мотивом к убийству сэра Гарри могли послужить его чертовы золотые монеты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
— Как вы пробрались мимо часового, Геллер? — хмурясь, громко спросил Хип.
— Он спросил меня, кто такая малышка Руфь, а я знал правильный ответ, — попробовал отшутиться я.
Однако я напрасно тратил запас своего юмора на Хипа. Белая форма, вероятно, была намного остроумнее ее хозяина — внешне ничем не примечательного сорокапятилетнего профессионального вояки.
— Если вы по-прежнему питаете иллюзии в отношении того, что его королевское высочество удостоит вас своей аудиенцией, — внушительно начал Хип, — то вы только напрасно тратите свое и мое время.
— Тогда мы побеседуем с вами, — сказал я и тут же задал вопрос: — Что, черт возьми, произошло с полковником Линдопом?
— Ничего с ним не произошло. Он попросил перевести его на некоторое время, и губернатор удовлетворил его просьбу.
— Но он, конечно, вернется к началу суда над де Мариньи, — предположил я.
— Искренне в этом сомневаюсь — ведь в военное время такие проблемы с транспортом; кроме того, новые обязанности Эркина Линдопа как комиссара полиции Тринидада вряд ли позволят ему оставить свой пост.
Я с презрением усмехнулся.
— Как это удобно! Прямо перед началом суда ключевого свидетеля защиты вдруг переводят на остров, который находится черт знает где!
Хип плотно сжал челюсти.
— Полковник Линдоп был свидетелем обвинения, и, насколько я понимаю, он представил исчерпывающие показания по делу в письменной форме. Его преемник, майор Пембертон, сможет свидетельствовать в суде.
Я не знал Пембертона, чье свеженамалеванное имя я только что видел на двери кабинета Линдопа; если он и участвовал в расследовании, то наверняка только в самой незначительной степени.
— Кто это уезжает? — поинтересовался я, указывая на кучу багажа.
Хип слегка улыбнулся.
— Не то, что вы? Его королевское высочество и ее светлость, — ответил он.
— Что? Только не говорите мне, что их перевели на Тринидад!
— Они отправляются в турне по Америке.
Тут я припомнил, как герцогиня будто вскользь произнесла на вечеринке в Шангри-Ла: «Нью-Йорк будет хорошей сменой обстановки...»
Несколько растерявшись, я проговорил:
— Значит, его королевское высочество не будет присутствовать на этом дешевом спектакле?
— Нет, — произнес Хип. — С чего бы?
И он проводил меня до двери.
Глава 21
Под ночным безлунным небом, которое казалось более синим, чем обычно, и на котором было всего несколько звезд, на пустынном пляже, вокруг мечущего ввысь искры, потрескивающего костра раскачивались в танце из стороны в сторону, размахивая руками и потрясая ногами, человек сорок-пятьдесят туземцев. Их танец сопровождался боем грубо сработанных африканских барабанов и незамысловатыми мелодиями, исполнявшимися на роговидных морских раковинах. Хотя женщины были одеты в белые саронги и носили на голове белые же повязки, а мужчины были облачены в изорванные рубахи неопределенного цвета, отраженные отблески пламени, переплетавшиеся с ночными тенями, придавали всей компании живой, колоритный вид.
На почтительном расстоянии от места этого действа, там, где начинался пальмовый лес, мы с леди Дианой Медкалф стояли и наблюдали за происходящим. Так же, как и туземки, она была во всем белом: она надела мужскую рубашку и женские брюки; моя одежда тоже была белого цвета — костюм с выпячивающейся из подмышки кобурой моего девятимиллиметрового браунинга, который одновременно был и слишком уж заметен, и причинял неудобство.
Ради этой экскурсии на отдаленный остров Эльютера, где в темное время суток лишь немногие белые отваживались выбираться за пределы больших поселков, я впервые за все время моего пребывания на Багамах откопал на дне своего чемодана свой автоматический пистолет и подплечную кобуру для него. Возможно, это означало, что я был трусом, а может быть — расистом, а может быть, трусливым расистом.
Но как бы то ни было, мне нравилось быть живым.
Ведь, в конце концов, некоторые из этих чернокожих мужчин, что танцевали вокруг костра, рассекали воздух мачете длиной около четырех футов. Круг танцующих постепенно сужался к костру, затем мужчины хватали лежавшие с краю головешки, вносили их вглубь костра, давая им как следует разгораться, после чего, подняв их, как факелы, с предварительно закатанными вверх штанинами, принимались бродить по мелководью.
А потом их мачете начинали со свистом рассекать воздух и, что еще более важно, морскую воду, как будто размахивающие ножами мужчины нападали на саму воду.
— Что это за чертовщина? — произнес я, непроизвольно подстраивая свой тон под различные удары туземных барабанов. — Что это еще за ритуал вуду?
Хрупкий британский смешок Ди едва пробился сквозь оглушительную «музыку».
— Это не вуду, Геллер; по крайней мере, не совсем. Это рыбалка.
— Рыбалка? — изумился я.
— Эти мужчины не просто рассекают воду, они ловят рыбу.
И будь я проклят, если она ошибалась: теперь мужчины опускали руки под воду и возвращались на берег с серебристыми предверетенами в руках, которые они бросали на песок. Рыба, привлеченная светом факелов, поднималась к самой поверхности и подплывала к самым ногам рыбаков, получая, на свою беду, удар мачете.
— А позже вся компания начнет поедать свой улов, — объявила Ди.
Но теперь мужчины и женщины раскачивались, вертелись, подпрыгивали, отрешенные от остального мира в своем неистовстве, до тех пор пока последняя серебристая рыбешка не была брошена на пляж бродящими в воде рыбаками.
Старуха принялась причитать:
— Спускайся, Мэри! Спускайся!
— Они-то уж точно умеют веселиться! — сделал я свой вывод.
— Жаль, что мои гости не могут расслабляться до такого состояния, — заметила Ди.
— Это уж точно!
Мы прибыли сюда на моторной яхте, белом блестящем судне под названием «Леди Диана», подаренной Ди отсутствующим, но в то же время вездесущим Веннер-Греном. Хотя ей было далеко до «Саузерн кросс», в ее чреве имелась большая светлая каюта с баром, по-современному отделанная белой кожей.
Трехчасовое путешествие с острова Хог прошло совершенно безболезненно: коктейли, разговоры, обнимания, и наконец темнокожий «мальчик» Дэниел пришвартовал яхту к полуразвалившемуся пирсу возле туземной деревушки, стоявшей неподалеку от пляжа.
Мы должны были встретиться с человеком по имени Эдмунд, но, вероятно, он, так же как и все остальные, отправился ловить рыбу. Тогда мы пошли на звук барабанов...
Причиной нашей поездки на этот остров послужила история, рассказанная мне Ди в моей постели в коттедже в Шангри-Ла.
— Ты задумывался о том, что мотивом к убийству сэра Гарри могли послужить его чертовы золотые монеты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100