Загнанный в ловушку. В детском теле жил взрослый мужчина. Растущий ребенок, его пытливый ум – все, чем он мог располагать.
Это было очень неудобно.
После пышной церемонии юного императора ввели во дворец, но слухи и перешептывания начались гораздо раньше, лишь стихли хвалебные песнопения и гимны.
Столько лет, столько долгих лет. Его душа раздвоилась. Девятилетний ребенок понимал, что славословие окружающих придворных – это ложь. На каждой улице, от бань до сверкающих бронзовых врат главного дворца, копошились и сговаривались изгнанники всех покоренных стран. Они только и ждали, когда смогут вернуть отнятое у них.
Поветрие заговоров и сговоров катилось по столице, не щадя никого, словно моровая зараза.
У отца было пятеро сводных братьев, которые жили с ним во дворце. Старший в этом стаде интриганов прозывался Никифором. Однажды вечером, когда солнце опустилось за горизонт и на землю легли тихие сумерки, он подстерег молодого императора за углом дворцового коридора.
– Подойди ко мне, мальчик.
Киклада напугало сверкание дядиных пышных одежд, украшенных драгоценностями и золотым шитьем. Поэтому он гордо вскинул голову и выпятил тощую грудь, копируя надменное поведение родственника.
– Я император! Я прикажу – и с тебя спустят шкуру.
– А я мужчина, мальчик. Я сам могу спустить с тебя шкуру.
Он притянул к себе мальчишку и зашептал ему на ухо:
– Почему твоя мать выбрала советниками евнухов? Чем они приманили ее? Что у них есть такое, чего не было у твоего слабосильного отца? Законный владыка империи – ты. Не они. Но у них есть власть, чтобы удержать трон. Ты называешь себя императором. Скажи, племянник, а власть у тебя есть?
– У меня есть власть,– ответил мальчик, но голос его звучал неуверенно.
– Если тебе потребуется сила, мой юный император, я могу ее дать. Только попроси.
Киклад был потрясен. Что задумал дядя Никифор?
Он побежал по переходам главного дворца, испуганный и одинокий. Скользил из тени в тень, мечтая скрыться ото всех глаз. Детское беспомощное желание.
«Я не готов к таким поворотам. Я еще не дорос до заговоров».
Из материнских покоев донесся веселый смех. Эта женщина знала, что делать. Она была императрицей. За ней стояла сила. Услышав радостный голос матери, мальчик завороженно повлекся в сторону ее покоев, как муха на мед.
Между тяжелых занавесей, смиряя бешеные удары сердца, ребенок крался вперед, пока не нашел удобный просвет в шелковых шторах, через который видел и слышал все, что происходило в комнате.
– У нас получилось! – звенел радостный крик.
В комнате обсуждали план, который был задуман задолго до его рождения – в тот год, когда Константинополь пострадал от великой чумы и нашествия сарацин.
– Теперь империя наша!
Мальчик удивился. Какая империя? Почему мать не поправит зарвавшихся советников?
Но тут раздались тяжелые шаги, и маленький шпион был обнаружен.
– Зачем ты прячешься в тени, дитя? – вопросил Этиос, главный евнух и ближайший сподвижник императрицы.
Его лицо застыло каменной маской, а глаза были холодны как мрамор.
Маленький Киклад испугался.
– Это мои владения, а не твои, – продолжил евнух. – Разве ты не знаешь, что в тени таится множество опасностей и неприятных открытий?
– Я пришел к маме.
– Она не может тебя принять.
– Она должна. Я император. Она должна меня принять! Дядя Никифор…
Слова застыли в горле. Кому верить? К кому обратиться?
Этиос усмехнулся и опустился перед мальчиком на корточки, крепко держа его за плечи.
– Можешь верить мне, мой повелитель.
Мальчик вскинул подбородок.
«Неужели?»
– Ты наш император. Твои желания должны исполняться.– Он покачал головой.– Так что сказал твой дядя?
– Дядя Никифор сказал,– начал мальчик,– что может дать мне настоящую силу, если я попрошу.
Этиос понимающе кивнул.
– Понятно. И что ты ему ответил?
– Я сказал, что я уже силен, потому что я император и никто не посмеет меня тронуть.
Этиос рассмеялся.
– Никто не посмеет тронуть? Да. Пожалуй, в юности есть некая обаятельная наивность.– Он поднялся.– Это хорошо. Хорошо.
Рассеянно погладив мальчика по голове, евнух растворился в шелесте портьер.
Маленький император смутился. Он снова приник к щели между шторами и принялся следить за матерью и остальными евнухами. Ее красота была в самом расцвете, и все мужчины с вожделением глядели на императрицу.
Этиос возник в комнате и сел рядом с матерью. Она зачем-то погладила его по шее.
– Что с мальчиком?
– А что с ним? – отозвался Этиос.
– Он выжил,– заметил Ставраки, высокий евнух со строгим лицом.
– Так надо,– твердо заявил Этиос, к вящей радости маленького шпиона.– Так надо, если мы хотим сохранить наши позиции.
Мать резко выпрямилась.
– Пока,– холодно бросила она, чуть скривившись, словно хлебнула кислого вина.– Пока…
Мальчик испуганно ахнул и бросился прочь, не в силах вынести страшную правду.
Киклад стоял в тени колонны и ждал своей участи. Его окружали евнухи. И спасения не было.
Что сталось с его дядьями? Они уехали на север, куда-то на побережье, и больше он о них не слышал. Однажды мать призвала их в пиршественный зал, поставила на колени и велела выбрить им головы. Их обрили – грубо, кроваво, как преступников,– и сделали монахами.
«Бедный дядя Никифор!»
Никифор сдался сразу.
Киклад жалел, что нельзя выбрить воспоминания, угнездившиеся в его голове. Все его детство прошло в жутких кошмарах и видениях. И чем старше он становился, тем ужасней были кошмары. Юноша взрослел – и открывались новые страницы его прошлых жизней, спадали новые покровы с тайных знаний.
Ребенок не должен выносить такое в одиночестве.
Киклад смотрел, как приближаются евнухи. Было видно, что они не похожи на прежних евнухов, живших при отце.
Слишком много волос на теле, слишком грубые голоса. Бывало, что мужчин кастрировали во взрослом возрасте, но почему их всех собрали в одном месте?
У них были разные лица, но вела их одна воля. К сожалению, именно ей Киклад доверился так неосторожно.
– Где Этиос?
Из тени каменной колонны выдвинулась высокая фигура.
– Я здесь.
Когда ему было десять, Этиос стал его учителем. Они бродили по улицам города и беседовали.
Однажды они подошли к столпу Константина, и юный император остановился, разглядывая древний памятник.
– Этиос, я никак не могу понять одного,– сказал мальчик.
– Чего, мой повелитель?
– Мы ведь ромеи, римляне. Так?
– Да, мой повелитель.
– А почему мы говорим на греческом, а не на латыни?
– Настали другие времена, мой повелитель. Ничто не остается неизменным. Прежде здесь располагался греческий город Византий, но это было прежде. Мы римляне с востока. Мы осколки великой империи.
Мальчик стоял в тени колонны, воображая, как Константин Великий водрузил этот столб пятьсот лет тому назад и объявил город Новым Римом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Это было очень неудобно.
После пышной церемонии юного императора ввели во дворец, но слухи и перешептывания начались гораздо раньше, лишь стихли хвалебные песнопения и гимны.
Столько лет, столько долгих лет. Его душа раздвоилась. Девятилетний ребенок понимал, что славословие окружающих придворных – это ложь. На каждой улице, от бань до сверкающих бронзовых врат главного дворца, копошились и сговаривались изгнанники всех покоренных стран. Они только и ждали, когда смогут вернуть отнятое у них.
Поветрие заговоров и сговоров катилось по столице, не щадя никого, словно моровая зараза.
У отца было пятеро сводных братьев, которые жили с ним во дворце. Старший в этом стаде интриганов прозывался Никифором. Однажды вечером, когда солнце опустилось за горизонт и на землю легли тихие сумерки, он подстерег молодого императора за углом дворцового коридора.
– Подойди ко мне, мальчик.
Киклада напугало сверкание дядиных пышных одежд, украшенных драгоценностями и золотым шитьем. Поэтому он гордо вскинул голову и выпятил тощую грудь, копируя надменное поведение родственника.
– Я император! Я прикажу – и с тебя спустят шкуру.
– А я мужчина, мальчик. Я сам могу спустить с тебя шкуру.
Он притянул к себе мальчишку и зашептал ему на ухо:
– Почему твоя мать выбрала советниками евнухов? Чем они приманили ее? Что у них есть такое, чего не было у твоего слабосильного отца? Законный владыка империи – ты. Не они. Но у них есть власть, чтобы удержать трон. Ты называешь себя императором. Скажи, племянник, а власть у тебя есть?
– У меня есть власть,– ответил мальчик, но голос его звучал неуверенно.
– Если тебе потребуется сила, мой юный император, я могу ее дать. Только попроси.
Киклад был потрясен. Что задумал дядя Никифор?
Он побежал по переходам главного дворца, испуганный и одинокий. Скользил из тени в тень, мечтая скрыться ото всех глаз. Детское беспомощное желание.
«Я не готов к таким поворотам. Я еще не дорос до заговоров».
Из материнских покоев донесся веселый смех. Эта женщина знала, что делать. Она была императрицей. За ней стояла сила. Услышав радостный голос матери, мальчик завороженно повлекся в сторону ее покоев, как муха на мед.
Между тяжелых занавесей, смиряя бешеные удары сердца, ребенок крался вперед, пока не нашел удобный просвет в шелковых шторах, через который видел и слышал все, что происходило в комнате.
– У нас получилось! – звенел радостный крик.
В комнате обсуждали план, который был задуман задолго до его рождения – в тот год, когда Константинополь пострадал от великой чумы и нашествия сарацин.
– Теперь империя наша!
Мальчик удивился. Какая империя? Почему мать не поправит зарвавшихся советников?
Но тут раздались тяжелые шаги, и маленький шпион был обнаружен.
– Зачем ты прячешься в тени, дитя? – вопросил Этиос, главный евнух и ближайший сподвижник императрицы.
Его лицо застыло каменной маской, а глаза были холодны как мрамор.
Маленький Киклад испугался.
– Это мои владения, а не твои, – продолжил евнух. – Разве ты не знаешь, что в тени таится множество опасностей и неприятных открытий?
– Я пришел к маме.
– Она не может тебя принять.
– Она должна. Я император. Она должна меня принять! Дядя Никифор…
Слова застыли в горле. Кому верить? К кому обратиться?
Этиос усмехнулся и опустился перед мальчиком на корточки, крепко держа его за плечи.
– Можешь верить мне, мой повелитель.
Мальчик вскинул подбородок.
«Неужели?»
– Ты наш император. Твои желания должны исполняться.– Он покачал головой.– Так что сказал твой дядя?
– Дядя Никифор сказал,– начал мальчик,– что может дать мне настоящую силу, если я попрошу.
Этиос понимающе кивнул.
– Понятно. И что ты ему ответил?
– Я сказал, что я уже силен, потому что я император и никто не посмеет меня тронуть.
Этиос рассмеялся.
– Никто не посмеет тронуть? Да. Пожалуй, в юности есть некая обаятельная наивность.– Он поднялся.– Это хорошо. Хорошо.
Рассеянно погладив мальчика по голове, евнух растворился в шелесте портьер.
Маленький император смутился. Он снова приник к щели между шторами и принялся следить за матерью и остальными евнухами. Ее красота была в самом расцвете, и все мужчины с вожделением глядели на императрицу.
Этиос возник в комнате и сел рядом с матерью. Она зачем-то погладила его по шее.
– Что с мальчиком?
– А что с ним? – отозвался Этиос.
– Он выжил,– заметил Ставраки, высокий евнух со строгим лицом.
– Так надо,– твердо заявил Этиос, к вящей радости маленького шпиона.– Так надо, если мы хотим сохранить наши позиции.
Мать резко выпрямилась.
– Пока,– холодно бросила она, чуть скривившись, словно хлебнула кислого вина.– Пока…
Мальчик испуганно ахнул и бросился прочь, не в силах вынести страшную правду.
Киклад стоял в тени колонны и ждал своей участи. Его окружали евнухи. И спасения не было.
Что сталось с его дядьями? Они уехали на север, куда-то на побережье, и больше он о них не слышал. Однажды мать призвала их в пиршественный зал, поставила на колени и велела выбрить им головы. Их обрили – грубо, кроваво, как преступников,– и сделали монахами.
«Бедный дядя Никифор!»
Никифор сдался сразу.
Киклад жалел, что нельзя выбрить воспоминания, угнездившиеся в его голове. Все его детство прошло в жутких кошмарах и видениях. И чем старше он становился, тем ужасней были кошмары. Юноша взрослел – и открывались новые страницы его прошлых жизней, спадали новые покровы с тайных знаний.
Ребенок не должен выносить такое в одиночестве.
Киклад смотрел, как приближаются евнухи. Было видно, что они не похожи на прежних евнухов, живших при отце.
Слишком много волос на теле, слишком грубые голоса. Бывало, что мужчин кастрировали во взрослом возрасте, но почему их всех собрали в одном месте?
У них были разные лица, но вела их одна воля. К сожалению, именно ей Киклад доверился так неосторожно.
– Где Этиос?
Из тени каменной колонны выдвинулась высокая фигура.
– Я здесь.
Когда ему было десять, Этиос стал его учителем. Они бродили по улицам города и беседовали.
Однажды они подошли к столпу Константина, и юный император остановился, разглядывая древний памятник.
– Этиос, я никак не могу понять одного,– сказал мальчик.
– Чего, мой повелитель?
– Мы ведь ромеи, римляне. Так?
– Да, мой повелитель.
– А почему мы говорим на греческом, а не на латыни?
– Настали другие времена, мой повелитель. Ничто не остается неизменным. Прежде здесь располагался греческий город Византий, но это было прежде. Мы римляне с востока. Мы осколки великой империи.
Мальчик стоял в тени колонны, воображая, как Константин Великий водрузил этот столб пятьсот лет тому назад и объявил город Новым Римом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92