И ты сгниешь в камере, подсчитывая дни своего потрясающе длинного срока заключения.
Ген понимал, к чему она клонит. И это были ее последние слова, не подлежащие обжалованию.
– Или ты сделаешь то, ради чего появился на свет. Станешь более великим, чем кто-либо из нас.
– Ты говоришь как он.
– Мы все здесь – он. Здесь, в доме Атанатоса. Когда нас двенадцать, это двенадцать пар рук, двенадцать пар глаз и один образ мысли. Но голова у нас на всех одна. Теперь, когда твое сознание стало податливым, как воск, мы нанесем на него последний отпечаток – воспоминания Лоулесса, чтобы закрепить его личность окончательно. Воспоминания Атанатоса.
Ген посмотрел на водоворот полицейских машин на улицах внизу.
– Они хотят исполнить свой долг,– заметил он.
– И они его исполнят. Выдадим им кого-нибудь, кто ответит за свои преступления. У нас много претендентов.
«Измениться или умереть».
– В любом случае,– торжествующе закончила Мегера,– я добьюсь того, о чем мечтала. Я уничтожу тебя.
На перепутье
16.27
Дождь лил как из ведра, грохоча по машинам, припаркованным бампер к бамперу по всей площади. Журналисты пришли в исступление и заполонили все свободное пространство, так что Норту пришлось оставить «лумину» и пройтись пешком по тротуару. Он ощупывал взглядом каждое окно, каждую дверь, каждый закоулок, за которым мог скрываться проклятый Ген.
В дальнем конце площади Даффи детектив достал свой мобильный телефон и позвонил в управление. Впереди, за пеленой дождя, прятался Бродвей.
Ответил лейтенант Хиланд.
– Да, тебе пришел факс.– Из трубки донесся шорох бумаги.– Национальная историческая выставка переводится в компанию под названием «Американская генерация». Ее доставят сегодня вечером, от пяти до семи.
«Американская генерация»? А-Ген.
– Она занимается биотехнологиями?
– Мы как раз их проверяем.
Защелкали клавиши – лейтенант проверял базу данных в компьютере, но этот умиротворяющий звук не смог успокоить напряженные нервы Норта.
Детектив миновал перекресток и устало зарысил вдоль следующего квартала, мимо полыхающих красно-синим огнем патрульных машин.
– Не указано, что это биотехнологии,– подал голос Хиланд.– Они занимаются генеалогиями. Специализируются на информации о рождениях, смертях и женитьбах на протяжении многих столетий, делают анализ крови на установление отцовства, исследуют степень способности к деторождению… отыскивают потерянных детей. У них самый большой частный банк генетического материала в стране, больше правительственного. Но они не зарегистрированы как фирма, занимающаяся биотехнологиями.
– А как же они зарегистрированы?
– Как институт, учитывая их филантропию.
«Обучение Гена в Колумбийском университете».
– Где они расположены?
– На Сорок пятой Западной улице, Седьмая авеню, семьсот пятьдесят.
«Еще два квартала».
Норт ускорил шаг.
– Какой этаж?
– Им принадлежит все здание.
16.33
Норт, выбиваясь из сил, бежал вперед сквозь пелену ливня. Одежда промокла и отяжелела, полы плаща пропитались грязной водой и, казалось, хотели затянуть его в водовороты у сточных канав.
Детектив стрелой пролетел через дорогу, лавируя между машинами. Мокрые насквозь туфли так и норовили остаться в очередной луже. Огромные бетонные стены зданий нависали сверху, словно гигантские зубы злобного невиданного зверя, грозя сомкнуться и раздавить усталого человечка.
На углу Бродвея и Западной сорок пятой Норт привалился к стене, пытаясь отдышаться. Кровь грохотала в висках, кровавая пелена застилала взор. Дождь немилосердно хлестал по склоненной голове полицейского, а раскаты грома эхом прокатывались по всему изможденному телу.
«Я больше не выдержу».
Хватая воздух ртом, он поднял голову и увидел воплощение судьбы, склонившееся над ним.
Седьмая авеню, номер семьсот пятьдесят. Здание рвалось в темное небо ступенчатой пирамидой из стекла и стали, его башни спиралью ввинчивались в хмурые тучи. Рядом, словно жадный черный зев, зияли распахнутые ворота гаража, в который как раз въезжала машина.
Норт прибавил шагу, направляясь к группе людей в черных костюмах, которые сгрудились у ворот.
«Чайна-таун!»
Они заметили пришельца и заградили ему путь.
– Сюда нельзя, это частные владения.
Норт посмотрел в глаза ближайшему человеку в костюме и увидел, как в его зрачках молнией полыхнуло узнавание. Он помнил детектива вовсе не по Чайна-тауну. Он вспомнил его по прошлой жизни.
Норт не стал доставать удостоверение. Просто спросил:
– Где здесь главный вход?
Никто не ответил. Пара охранников что-то угрожающе проворчала, но остальные понимали, что требуется нечто большее, чтобы свернуть этого человека с пути. Да сами того не понимая, они указали Норту правильную цель.
– Спасибо,– ответил он.
Охранники промолчали и принялись опускать ворота большого гаража.
Но главное Норт уже увидел – сверкающий серебристый седан «крайслер».
Посреди зала стоял блестящий стол из нержавеющей стали, предназначенный для вскрытия трупов.
Пока Саваж натягивал прозрачные медицинские перчатки и готовил хирургические инструменты, разложенные на простой чистой тряпке, в комнату вкатили каталку с телом Лоулесса под белой простыней.
Досчитав до трех, ассистенты быстро подняли труп и переложили его на стол, после чего убрали простыню. Даже смерть не смогла стереть довольной улыбки с остренького лица покойника.
Саваж надел голубую хирургическую маску и надвинул пластиковый щиток, прикрывающий глаза. После чего велел Гену и остальным сделать то же самое. Предстояла грязная работа. Он сказал, что осколки кости скоро будут повсюду.
Мегера и ее помощники сначала подождали, пока Ген первым облачится в маску и перчатки, и лишь после этого выполнили требование хирурга.
Ген стоял рядом с Саважем и смотрел, как тот берет скальпель и осторожно погружает лезвие в плоть мертвеца, у левого уха. Как раз там, где морщинки, расходящиеся от глаз Лоулесса, терялись в волосах.
Вонзив скальпель в холодную мертвую плоть, Саваж надавил, пока под лезвием не заскрежетала кость. Придерживая голову Лоулесса свободной рукой, доктор сделал надрез вдоль линии роста волос, до правого уха.
Это походило на ювелирную разделку туши. Прихватив верхний край окровавленной кожи, Саваж снял ее с черепа, открывая кость, после чего начал ловко надрезать соединительную ткань, освобождая скальп. Хирург завернул истерзанную плоть наверх, словно чудовищный кровавый парик, открывая доступ к черепной коробке, где скрывался мозг.
– Пилу!
Ген принял из окровавленной руки Саважа скальпель и протянул ему инструмент для распиливания костей. Зубчатое полукружье завибрировало, делая сотни оборотов в секунду, и вгрызлось в мертвую кость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Ген понимал, к чему она клонит. И это были ее последние слова, не подлежащие обжалованию.
– Или ты сделаешь то, ради чего появился на свет. Станешь более великим, чем кто-либо из нас.
– Ты говоришь как он.
– Мы все здесь – он. Здесь, в доме Атанатоса. Когда нас двенадцать, это двенадцать пар рук, двенадцать пар глаз и один образ мысли. Но голова у нас на всех одна. Теперь, когда твое сознание стало податливым, как воск, мы нанесем на него последний отпечаток – воспоминания Лоулесса, чтобы закрепить его личность окончательно. Воспоминания Атанатоса.
Ген посмотрел на водоворот полицейских машин на улицах внизу.
– Они хотят исполнить свой долг,– заметил он.
– И они его исполнят. Выдадим им кого-нибудь, кто ответит за свои преступления. У нас много претендентов.
«Измениться или умереть».
– В любом случае,– торжествующе закончила Мегера,– я добьюсь того, о чем мечтала. Я уничтожу тебя.
На перепутье
16.27
Дождь лил как из ведра, грохоча по машинам, припаркованным бампер к бамперу по всей площади. Журналисты пришли в исступление и заполонили все свободное пространство, так что Норту пришлось оставить «лумину» и пройтись пешком по тротуару. Он ощупывал взглядом каждое окно, каждую дверь, каждый закоулок, за которым мог скрываться проклятый Ген.
В дальнем конце площади Даффи детектив достал свой мобильный телефон и позвонил в управление. Впереди, за пеленой дождя, прятался Бродвей.
Ответил лейтенант Хиланд.
– Да, тебе пришел факс.– Из трубки донесся шорох бумаги.– Национальная историческая выставка переводится в компанию под названием «Американская генерация». Ее доставят сегодня вечером, от пяти до семи.
«Американская генерация»? А-Ген.
– Она занимается биотехнологиями?
– Мы как раз их проверяем.
Защелкали клавиши – лейтенант проверял базу данных в компьютере, но этот умиротворяющий звук не смог успокоить напряженные нервы Норта.
Детектив миновал перекресток и устало зарысил вдоль следующего квартала, мимо полыхающих красно-синим огнем патрульных машин.
– Не указано, что это биотехнологии,– подал голос Хиланд.– Они занимаются генеалогиями. Специализируются на информации о рождениях, смертях и женитьбах на протяжении многих столетий, делают анализ крови на установление отцовства, исследуют степень способности к деторождению… отыскивают потерянных детей. У них самый большой частный банк генетического материала в стране, больше правительственного. Но они не зарегистрированы как фирма, занимающаяся биотехнологиями.
– А как же они зарегистрированы?
– Как институт, учитывая их филантропию.
«Обучение Гена в Колумбийском университете».
– Где они расположены?
– На Сорок пятой Западной улице, Седьмая авеню, семьсот пятьдесят.
«Еще два квартала».
Норт ускорил шаг.
– Какой этаж?
– Им принадлежит все здание.
16.33
Норт, выбиваясь из сил, бежал вперед сквозь пелену ливня. Одежда промокла и отяжелела, полы плаща пропитались грязной водой и, казалось, хотели затянуть его в водовороты у сточных канав.
Детектив стрелой пролетел через дорогу, лавируя между машинами. Мокрые насквозь туфли так и норовили остаться в очередной луже. Огромные бетонные стены зданий нависали сверху, словно гигантские зубы злобного невиданного зверя, грозя сомкнуться и раздавить усталого человечка.
На углу Бродвея и Западной сорок пятой Норт привалился к стене, пытаясь отдышаться. Кровь грохотала в висках, кровавая пелена застилала взор. Дождь немилосердно хлестал по склоненной голове полицейского, а раскаты грома эхом прокатывались по всему изможденному телу.
«Я больше не выдержу».
Хватая воздух ртом, он поднял голову и увидел воплощение судьбы, склонившееся над ним.
Седьмая авеню, номер семьсот пятьдесят. Здание рвалось в темное небо ступенчатой пирамидой из стекла и стали, его башни спиралью ввинчивались в хмурые тучи. Рядом, словно жадный черный зев, зияли распахнутые ворота гаража, в который как раз въезжала машина.
Норт прибавил шагу, направляясь к группе людей в черных костюмах, которые сгрудились у ворот.
«Чайна-таун!»
Они заметили пришельца и заградили ему путь.
– Сюда нельзя, это частные владения.
Норт посмотрел в глаза ближайшему человеку в костюме и увидел, как в его зрачках молнией полыхнуло узнавание. Он помнил детектива вовсе не по Чайна-тауну. Он вспомнил его по прошлой жизни.
Норт не стал доставать удостоверение. Просто спросил:
– Где здесь главный вход?
Никто не ответил. Пара охранников что-то угрожающе проворчала, но остальные понимали, что требуется нечто большее, чтобы свернуть этого человека с пути. Да сами того не понимая, они указали Норту правильную цель.
– Спасибо,– ответил он.
Охранники промолчали и принялись опускать ворота большого гаража.
Но главное Норт уже увидел – сверкающий серебристый седан «крайслер».
Посреди зала стоял блестящий стол из нержавеющей стали, предназначенный для вскрытия трупов.
Пока Саваж натягивал прозрачные медицинские перчатки и готовил хирургические инструменты, разложенные на простой чистой тряпке, в комнату вкатили каталку с телом Лоулесса под белой простыней.
Досчитав до трех, ассистенты быстро подняли труп и переложили его на стол, после чего убрали простыню. Даже смерть не смогла стереть довольной улыбки с остренького лица покойника.
Саваж надел голубую хирургическую маску и надвинул пластиковый щиток, прикрывающий глаза. После чего велел Гену и остальным сделать то же самое. Предстояла грязная работа. Он сказал, что осколки кости скоро будут повсюду.
Мегера и ее помощники сначала подождали, пока Ген первым облачится в маску и перчатки, и лишь после этого выполнили требование хирурга.
Ген стоял рядом с Саважем и смотрел, как тот берет скальпель и осторожно погружает лезвие в плоть мертвеца, у левого уха. Как раз там, где морщинки, расходящиеся от глаз Лоулесса, терялись в волосах.
Вонзив скальпель в холодную мертвую плоть, Саваж надавил, пока под лезвием не заскрежетала кость. Придерживая голову Лоулесса свободной рукой, доктор сделал надрез вдоль линии роста волос, до правого уха.
Это походило на ювелирную разделку туши. Прихватив верхний край окровавленной кожи, Саваж снял ее с черепа, открывая кость, после чего начал ловко надрезать соединительную ткань, освобождая скальп. Хирург завернул истерзанную плоть наверх, словно чудовищный кровавый парик, открывая доступ к черепной коробке, где скрывался мозг.
– Пилу!
Ген принял из окровавленной руки Саважа скальпель и протянул ему инструмент для распиливания костей. Зубчатое полукружье завибрировало, делая сотни оборотов в секунду, и вгрызлось в мертвую кость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92