— Годфри взглянул на мисс Таунсенд и неодобрительно покачал головой. Выполнив распоряжение хозяина, он вернулся и проговорил: — Прошу прощения, милорд, но я не мог не услышать… Неужели вы намерены… — Дворецкий умолк; казалось, он просто не мог выговорить это слово. Собравшись с духом, Годфри выпалил:
— Неужели вы намерены жениться на этой молодой особе?
Гвендолин хихикнула:
— Да, Годфри, намерен.
— Понятно. — Годфри тяжело вздохнул. — Тогда я полагаю, что это дочь…
— Виконта Таунсенда. Да, Годфри, это та самая девушка, которую мой отец предназначил мне в жены. Но ведь вы все знаете об этом, да?
— Милорд, знать — моя обязанность.
Маркус не удивился. Дворецкий всегда все знал.
— Всего хорошего, Годфри, — с улыбкой сказала Гвендолин.
— И вам также, мисс. — Дворецкий поджал губы. — Если она собирается стать графиней, милорд, ей придется… немного поработать над собой.
— Она справится, Годфри, не — беспокойтесь. Так вы уже вызвали карету?
— Да, милорд. Она сейчас будет подана. Годфри кивнул и исчез в коридоре.
— Мой экипаж ждет меня. — Гвендолин махнула рукой куда-то в сторону парадного входа. — Где-то там.
— Я никак не могу позволить моей будущей жене уехать без сопровождения. Тем более когда она в таком положении.
— Я не в положении, Маркус. И я совершенно уверена в себе. Только я понятия не имею, почему ноги у меня… точно ватные.
— Тем не менее я не отпущу вас одну. — Маркус усмехнулся. — Считайте, что это мое условие.
— Вы необычайно милы, — прошептала она. — Будет очень трудно невзлюбить вас.
— А почему вы хотите меня невзлюбить? — Вопрос его запоздал. Гвендолин уже задремала у него на руках.
«Странно, что она так сказала, — подумал Маркус. — Впрочем, и все происходившее до этого выглядело довольно странно. А может, она относится к любви с той же осторожностью, что и я? Но если так, то почему?»
Маркус прекрасно знал: сердце Реджи разбивали столько раз, что и сосчитать нельзя. Сам же он проявлял благоразумие и старался избегать страданий. «А что же Гвендолин? — думал Маркус. — Имеется ли у нее какой-нибудь опыт?..»
Маркус тяжело вздохнул; он снова подумал о том, что его невеста, возможно, до сих пор любила человека, когда-то сделавшего ей предложение.
Глава 6
Даже если мужнину выбирать за благоразумие, богатство, титул и власть, мы все равно полюбим его не за то, за что нужно.
Франческа Френо
— Это звучит так необычно, — тихо сказала Гвен. — И очень неприятно.
Она осторожно откинулась на подушку и поправила мокрую салфетку у себя на глазах. Всякий шум, даже собственный голос отдавался у нее в голове. Был уже полдень, а она все еще не нашла в себе сил встать с кровати. Ей казалось, что только смерть может принести облегчение.
— Дорогая моя девочка, это очень даже приятно. — Колетт примостилась в ногах кровати. — И крайне забавно.
Мадам Френо сидела в кресле рядом с кроватью. Обе женщины добродушно отнеслись к последствиям выпитого накануне бренди, но настояли, чтобы Гвен выслушала их — поскольку у нее не было матери, они считали своим долгом сообщить ей об обязанностях жены и о том удовольствии, которое получают от них женщины. Гвендолин все это казалось немыслимым.
— Забавно? — Гвен содрогнулась; ей вдруг вспомнилось, как в школе мадам Шоссан девочки обсуждали по ночам интимные подробности супружеской жизни и громко хихикали. — Не понимаю, что в этом забавного.
— О… не только забавно. Это замечательно! Если, конечно, с тем, с кем нужно. — Мадам Френо улыбнулась, и Гвен подумала, что она, вероятно, говорит о своем муже.
Франческа Френо пробыла замужем года два, когда ее муж пропал в море. Тогда ей еще не было и двадцати. Чтобы зарабатывать на жизнь, она поступила в школу мадам Шоссан и заменила мать многим маленьким девочкам. По какой-то причине Гвен всегда была одной из ее любимиц.
— Я уверена, что лорд Пеннингтон обладает в этом смысле немалым опытом, — осторожно заметила Франческа. — По крайней мере, так считает Колетт.
Гвен тяжко вздохнула:
— Значит, он действительно опасен?
Мадам Френо улыбнулась:
— Не опасен, если не будет и дальше поить вас бренди.
— Он меня не поил. Я сама напилась.
Как могла она так сглупить? Вред от чрезмерного потребления спиртного был совершенно очевиден, если судить по прислуге в тех домах, где она работала. Как же могла она вести себя так непристойно? И как могла так много рассказать? Гвен помнила каждое свое слово и очень сожалела, что вчера вечером не выпила еще больше — тогда она, возможно, забыла бы все, что наговорила.
— Как я теперь посмотрю ему в глаза? Он, конечно, думает, что я плохая гувернантка и злоупотребляю спиртным.
Колетт рассмеялась:
— Вздор, Гвендолин. Я уверена, что он ничего подобного не думает.
— Вы меня не видели. Я была такая… — Ей даже думать об этом не хотелось, не только говорить. — Я вела себя ужасно вызывающе и была слишком развязна. Я ведь попросила его… поцеловать меня. — Она закрыла лицо салфеткой. — Он, наверное, думает, что я не только плохая гувернантка и пьяница, но и плохая гувернантка и пьяница с сомнительным моральным обликом.
— Ну-ну, дорогая. — Мадам похлопала ее по плечу. — Все не так уж плохо. Он был просто очарователен, когда привез вас домой. Даже весел, как мне показалось. В конце концов, он ведь на вас женится.
— Потому что у него нет выбора, — пробормотала Гвен и тут же поморщилась.
— Дорогая, я никогда не видела вас такой. — Мадам Френо посмотрела на нее с беспокойством. — Конечно, прошло пять лет…
Гвен чуть приподнялась и взглянула на свою бывшую учительницу.
— Я и не была никогда такой. После смерти отца я сама заботилась о себе и жила… как хотела. Я была не очень хорошей гувернанткой, но все-таки сумела выжить. Я всегда находила работу, избегала скандалов и, конечно же, никогда не позволяла себе ничего лишнего. А теперь… — Ее губы задрожали. — Я сейчас расплачусь, а ведь я никогда не плакала. И никогда в жизни я не чувствовала себя так плохо. А тот, с кем мне придется прожить всю жизнь, считает меня пьяницей.
— Да, когда вы так говорите, это действительно звучит ужасно, — пробормотала Колетт.
Мадам Френо бросила на нее предостерегающий взгляд:
— Не болтай глупости. Я думаю, что Пеннингтон никогда не станет говорить об этом инциденте. Вряд ли он захочет смутить женщину. Мне кажется, что он очень порядочный человек.
Гвен пренебрежительно фыркнула:
— Неужели? Скажите, а что вы о нем узнали?
— Совсем немного и только хорошее, — с улыбкой ответила Колетт.
Считалось, что в Лондоне нет такого человека, о котором Колетт де Шабо не знала бы абсолютно все. Эта богатая вдова, французская изгнанница, прожила в Англии более десяти лет и говорила по-английски с едва заметным акцентом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
— Неужели вы намерены жениться на этой молодой особе?
Гвендолин хихикнула:
— Да, Годфри, намерен.
— Понятно. — Годфри тяжело вздохнул. — Тогда я полагаю, что это дочь…
— Виконта Таунсенда. Да, Годфри, это та самая девушка, которую мой отец предназначил мне в жены. Но ведь вы все знаете об этом, да?
— Милорд, знать — моя обязанность.
Маркус не удивился. Дворецкий всегда все знал.
— Всего хорошего, Годфри, — с улыбкой сказала Гвендолин.
— И вам также, мисс. — Дворецкий поджал губы. — Если она собирается стать графиней, милорд, ей придется… немного поработать над собой.
— Она справится, Годфри, не — беспокойтесь. Так вы уже вызвали карету?
— Да, милорд. Она сейчас будет подана. Годфри кивнул и исчез в коридоре.
— Мой экипаж ждет меня. — Гвендолин махнула рукой куда-то в сторону парадного входа. — Где-то там.
— Я никак не могу позволить моей будущей жене уехать без сопровождения. Тем более когда она в таком положении.
— Я не в положении, Маркус. И я совершенно уверена в себе. Только я понятия не имею, почему ноги у меня… точно ватные.
— Тем не менее я не отпущу вас одну. — Маркус усмехнулся. — Считайте, что это мое условие.
— Вы необычайно милы, — прошептала она. — Будет очень трудно невзлюбить вас.
— А почему вы хотите меня невзлюбить? — Вопрос его запоздал. Гвендолин уже задремала у него на руках.
«Странно, что она так сказала, — подумал Маркус. — Впрочем, и все происходившее до этого выглядело довольно странно. А может, она относится к любви с той же осторожностью, что и я? Но если так, то почему?»
Маркус прекрасно знал: сердце Реджи разбивали столько раз, что и сосчитать нельзя. Сам же он проявлял благоразумие и старался избегать страданий. «А что же Гвендолин? — думал Маркус. — Имеется ли у нее какой-нибудь опыт?..»
Маркус тяжело вздохнул; он снова подумал о том, что его невеста, возможно, до сих пор любила человека, когда-то сделавшего ей предложение.
Глава 6
Даже если мужнину выбирать за благоразумие, богатство, титул и власть, мы все равно полюбим его не за то, за что нужно.
Франческа Френо
— Это звучит так необычно, — тихо сказала Гвен. — И очень неприятно.
Она осторожно откинулась на подушку и поправила мокрую салфетку у себя на глазах. Всякий шум, даже собственный голос отдавался у нее в голове. Был уже полдень, а она все еще не нашла в себе сил встать с кровати. Ей казалось, что только смерть может принести облегчение.
— Дорогая моя девочка, это очень даже приятно. — Колетт примостилась в ногах кровати. — И крайне забавно.
Мадам Френо сидела в кресле рядом с кроватью. Обе женщины добродушно отнеслись к последствиям выпитого накануне бренди, но настояли, чтобы Гвен выслушала их — поскольку у нее не было матери, они считали своим долгом сообщить ей об обязанностях жены и о том удовольствии, которое получают от них женщины. Гвендолин все это казалось немыслимым.
— Забавно? — Гвен содрогнулась; ей вдруг вспомнилось, как в школе мадам Шоссан девочки обсуждали по ночам интимные подробности супружеской жизни и громко хихикали. — Не понимаю, что в этом забавного.
— О… не только забавно. Это замечательно! Если, конечно, с тем, с кем нужно. — Мадам Френо улыбнулась, и Гвен подумала, что она, вероятно, говорит о своем муже.
Франческа Френо пробыла замужем года два, когда ее муж пропал в море. Тогда ей еще не было и двадцати. Чтобы зарабатывать на жизнь, она поступила в школу мадам Шоссан и заменила мать многим маленьким девочкам. По какой-то причине Гвен всегда была одной из ее любимиц.
— Я уверена, что лорд Пеннингтон обладает в этом смысле немалым опытом, — осторожно заметила Франческа. — По крайней мере, так считает Колетт.
Гвен тяжко вздохнула:
— Значит, он действительно опасен?
Мадам Френо улыбнулась:
— Не опасен, если не будет и дальше поить вас бренди.
— Он меня не поил. Я сама напилась.
Как могла она так сглупить? Вред от чрезмерного потребления спиртного был совершенно очевиден, если судить по прислуге в тех домах, где она работала. Как же могла она вести себя так непристойно? И как могла так много рассказать? Гвен помнила каждое свое слово и очень сожалела, что вчера вечером не выпила еще больше — тогда она, возможно, забыла бы все, что наговорила.
— Как я теперь посмотрю ему в глаза? Он, конечно, думает, что я плохая гувернантка и злоупотребляю спиртным.
Колетт рассмеялась:
— Вздор, Гвендолин. Я уверена, что он ничего подобного не думает.
— Вы меня не видели. Я была такая… — Ей даже думать об этом не хотелось, не только говорить. — Я вела себя ужасно вызывающе и была слишком развязна. Я ведь попросила его… поцеловать меня. — Она закрыла лицо салфеткой. — Он, наверное, думает, что я не только плохая гувернантка и пьяница, но и плохая гувернантка и пьяница с сомнительным моральным обликом.
— Ну-ну, дорогая. — Мадам похлопала ее по плечу. — Все не так уж плохо. Он был просто очарователен, когда привез вас домой. Даже весел, как мне показалось. В конце концов, он ведь на вас женится.
— Потому что у него нет выбора, — пробормотала Гвен и тут же поморщилась.
— Дорогая, я никогда не видела вас такой. — Мадам Френо посмотрела на нее с беспокойством. — Конечно, прошло пять лет…
Гвен чуть приподнялась и взглянула на свою бывшую учительницу.
— Я и не была никогда такой. После смерти отца я сама заботилась о себе и жила… как хотела. Я была не очень хорошей гувернанткой, но все-таки сумела выжить. Я всегда находила работу, избегала скандалов и, конечно же, никогда не позволяла себе ничего лишнего. А теперь… — Ее губы задрожали. — Я сейчас расплачусь, а ведь я никогда не плакала. И никогда в жизни я не чувствовала себя так плохо. А тот, с кем мне придется прожить всю жизнь, считает меня пьяницей.
— Да, когда вы так говорите, это действительно звучит ужасно, — пробормотала Колетт.
Мадам Френо бросила на нее предостерегающий взгляд:
— Не болтай глупости. Я думаю, что Пеннингтон никогда не станет говорить об этом инциденте. Вряд ли он захочет смутить женщину. Мне кажется, что он очень порядочный человек.
Гвен пренебрежительно фыркнула:
— Неужели? Скажите, а что вы о нем узнали?
— Совсем немного и только хорошее, — с улыбкой ответила Колетт.
Считалось, что в Лондоне нет такого человека, о котором Колетт де Шабо не знала бы абсолютно все. Эта богатая вдова, французская изгнанница, прожила в Англии более десяти лет и говорила по-английски с едва заметным акцентом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72