– А ведь я так по-настоящему и не поблагодарил тебя, Равена, за возвращение и за то, что заставила всех поверить, что Сабрина – это моя плоть и кровь. Мое дитя.
– Так она и есть твое дитя, Роджер. Ты ей отец, и отец хороший. Она любит тебя.
– А я люблю ее. – Он закрыл глаза ладонью. – Если бы только… Ладно, спокойной ночи и еще раз спасибо за то, что разрешаешь Сабрине ехать со мной в Ирландию.
– А иначе и быть не могло, Роджер. – Равене вдруг захотелось окликнуть его, сказать, чтобы не уходил, и она уже начала подниматься, но слова застряли в горле, а Роджер не повернулся и не увидел ее протянутой руки.
Через неделю Роджер с Сабриной отплыли из Портсмута в Англию. Дэн Батлер пришел пожелать им счастливого пути.
Провожая Равену до ожидавшего ее экипажа, он как бы невзначай обронил:
– Знаете, у меня недалеко от Ричмонда есть небольшой летний дом. Прямо на берегу реки, купание там отличное и лодочные прогулки тоже. Всего в часе езды отсюда.
– Правда? Как интересно.
– Не желаете взглянуть?
– С удовольствием.
– Прекрасно. Я скажу вашему кучеру, чтобы отправлялся в «Равену».
Она услышала, как он говорит Дэвису:
– Миссис О’Нил едет со мной. Мы в гости к полковнику Куперу.
Батлер взял Равену под руку и подвел ее к своему легкому двухместному экипажу.
– Люблю сам править, – сказал он, натягивая вожжи. – А ну-ка, милые, живо!
Равена с любопытством посмотрела на него:
– А почему вы сказали Дэвису, что мы едем к Куперам?
– О, из чистой галантности, ничего больше, – ухмыльнулся Батлер. – О репутации вашей заботился.
– Боюсь, вы сильно опоздали, – засмеялась Равена. – Репутация у меня давно подмочена.
– И все равно репутация – это репутация, будь вы жена президента или его любовница. Только каждому свое.
– Неплохо сказано. Прямо-таки по-ирландски.
– Отнюдь, это у нас семейное. Братец Ретт меня научил.
Равена исподлобья посмотрела на него:
– Говорят, он даже красивее вас.
– Это он сам такой слух пустил. Сейчас он постарел и отрастил брюшко.
– Так, говорите, у вас там хорошо купаться и на лодке кататься? Но сейчас вроде погода не слишком подходящая?
– Честно говоря, я имел в виду совсем другое. – Батлер как бы случайно обнял ее за талию.
– Да? И что же именно?
– Помните, на нас одновременно напала лихорадка? Так вот, есть лекарство, которое вылечит обоих.
– Серьезно?
Он наклонился и поцеловал ее в мочку уха.
В ответ раздался веселый смех, отголоски которого разнеслись над рекой Джеймс.
Езды действительно оказалось не больше часа. Экипаж свернул с дороги и медленно покатился вниз, по крутому, с обеих сторон обсаженному деревьями спуску, ведущему прямо к берегу.
Дом оказался просторнее, чем думала Равена, – приземистое строение, сложенное из калифорнийского мамонтова дерева и вермонтского камня, крытое шифером.
– Я построил этот дом сразу после войны, – говорил Батлер, проводя Равену по комнатам. – Ричмонд всегда был мне вторым домом, так что хотелось пустить здесь настоящие корни. Как и в Саванне.
– Мне нравится. Напоминает иные старинные дома в Ирландии. Что-то в нем есть от придорожной гостиницы, так и веет радушием.
– Именно так и задумывалось. – Батлеру явно польстили ее слова.
– Да есть ли для вас что-нибудь невозможное, мистер Батлер?
– Не думаю, миссис О’Нил. А сейчас мы осмотрим спальню.
– Тогда почему бы вам не принести чего-нибудь выпить? А спальню я найду сама, сэр.
Смех у него оказался на редкость глубоким – настоящий мужской смех, – как у Брайена.
– Смотрю, вы любите брать быка за рога, миссис О’Нил.
– Откровенность сберегает много времени, вы не находите?
– Мне кажется, мы станем добрыми друзьями.
– Вот именно – друзьями. Любовники – не то слово. Я не люблю вас, и вы не любите меня. Иное дело – здоровая, крепкая дружба.
– Аминь. – Он уверенно взял ее за плечи и поцеловал. Равена впилась ему в губы с такой страстью, что он даже подался назад, тяжело дыша.
– Эй, эй, женщина, полегче. Знаешь, у регбистов есть старое присловье: «Игра проиграна еще в раздевалке». Ведь тебе не хочется, чтобы я проиграл свою игру уже здесь, в холле?
– Да брось ты, Дэн, – засмеялась Равена, – тебя Бог знает на сколько игр хватит.
– До скорого. – Он спустился вниз за напитками, а Равена отправилась в спальню.
Это была славная комната, декорированная на французский провинциальный манер; большую ее часть занимала огромная тахта, накрытая покрывалом. Ощущая нарастающее возбуждение, Равена начала раздеваться.
Она уже лежала обнаженная под простыней, когда Дэн вернулся с подносом в руках. На подносе стояли два бокала с шампанским и бутылка выдержанного вина, которое он уже много лет приберегал на особый случай. А случай сегодня действительно особый. Он понял это, едва увидев ее одежду на спинке стула. Дэн поставил поднос и с восхищением взял в руки нижнюю рубашку – воздушное шелковое полотно, отороченное кружевом и крохотными разноцветными бантиками.
– Ничего себе, – присвистнул он. – В последний раз такую штуковину я видел только в Париже.
– Полагаю, в Париже ты много чего повидал?
– Это уж точно. В следующий раз привезу тебе оттуда новейший гарнитур. Модные трусики – узкие-узкие, одна полоска, – шелковые чулки до самых бедер и черный пояс в придачу.
– Ну понятно, белье, которое носят самые дорогие шлюхи. Ладно, Дэн Батлер, сколько можно болтать? Такой воспитанный мужчина должен бы знать, что невежливо заставлять даму ждать.
В общей сложности роман Равены и Батлера тянулся два года. О взаимной верности разговора у них никогда не возникало. Батлер был человек непоседливый, которого разные сомнительные делишки заставляли по пять-шесть месяцев в году проводить за границей. А Равена – скучающая, одинокая женщина, жадная до плотских утех. И ко всему прочему ей было ужасно не по себе. Сначала она лишилась Брайена. А потом и Сабрину увезли в Европу. Отобрали самое лучшее, самое дорогое, и теперь она пребывала в отчаянных поисках чего-то или кого-то, что или кто помог бы ей вновь обрести себя самое.
Вскоре после отъезда Роджер писал ей из Ирландии:
«Сабрина буквально чудеса творит. К отцу вернулся аппетит, он теперь нередко выходит посидеть на террасу. Впервые за долгие годы в доме снова слышится смех. И девочка тоже без ума от счастья. Словно Эдвард и Тереза заполнили пустоту, образовавшуюся в ее сердце после смерти твоих родителей. Неужели ты не позволишь ей провести здесь еще несколько месяцев?»
* * *
Ну разумеется, позволит. Что же она, бревно бесчувственное, чтобы лишить стариков последней радости в жизни?
Прошло еще полгода. Все это время приходили новые письма, некоторые – от Сабрины.
«Дорогая мамочка,
мне здесь нравится, только по тебе скучаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
– Так она и есть твое дитя, Роджер. Ты ей отец, и отец хороший. Она любит тебя.
– А я люблю ее. – Он закрыл глаза ладонью. – Если бы только… Ладно, спокойной ночи и еще раз спасибо за то, что разрешаешь Сабрине ехать со мной в Ирландию.
– А иначе и быть не могло, Роджер. – Равене вдруг захотелось окликнуть его, сказать, чтобы не уходил, и она уже начала подниматься, но слова застряли в горле, а Роджер не повернулся и не увидел ее протянутой руки.
Через неделю Роджер с Сабриной отплыли из Портсмута в Англию. Дэн Батлер пришел пожелать им счастливого пути.
Провожая Равену до ожидавшего ее экипажа, он как бы невзначай обронил:
– Знаете, у меня недалеко от Ричмонда есть небольшой летний дом. Прямо на берегу реки, купание там отличное и лодочные прогулки тоже. Всего в часе езды отсюда.
– Правда? Как интересно.
– Не желаете взглянуть?
– С удовольствием.
– Прекрасно. Я скажу вашему кучеру, чтобы отправлялся в «Равену».
Она услышала, как он говорит Дэвису:
– Миссис О’Нил едет со мной. Мы в гости к полковнику Куперу.
Батлер взял Равену под руку и подвел ее к своему легкому двухместному экипажу.
– Люблю сам править, – сказал он, натягивая вожжи. – А ну-ка, милые, живо!
Равена с любопытством посмотрела на него:
– А почему вы сказали Дэвису, что мы едем к Куперам?
– О, из чистой галантности, ничего больше, – ухмыльнулся Батлер. – О репутации вашей заботился.
– Боюсь, вы сильно опоздали, – засмеялась Равена. – Репутация у меня давно подмочена.
– И все равно репутация – это репутация, будь вы жена президента или его любовница. Только каждому свое.
– Неплохо сказано. Прямо-таки по-ирландски.
– Отнюдь, это у нас семейное. Братец Ретт меня научил.
Равена исподлобья посмотрела на него:
– Говорят, он даже красивее вас.
– Это он сам такой слух пустил. Сейчас он постарел и отрастил брюшко.
– Так, говорите, у вас там хорошо купаться и на лодке кататься? Но сейчас вроде погода не слишком подходящая?
– Честно говоря, я имел в виду совсем другое. – Батлер как бы случайно обнял ее за талию.
– Да? И что же именно?
– Помните, на нас одновременно напала лихорадка? Так вот, есть лекарство, которое вылечит обоих.
– Серьезно?
Он наклонился и поцеловал ее в мочку уха.
В ответ раздался веселый смех, отголоски которого разнеслись над рекой Джеймс.
Езды действительно оказалось не больше часа. Экипаж свернул с дороги и медленно покатился вниз, по крутому, с обеих сторон обсаженному деревьями спуску, ведущему прямо к берегу.
Дом оказался просторнее, чем думала Равена, – приземистое строение, сложенное из калифорнийского мамонтова дерева и вермонтского камня, крытое шифером.
– Я построил этот дом сразу после войны, – говорил Батлер, проводя Равену по комнатам. – Ричмонд всегда был мне вторым домом, так что хотелось пустить здесь настоящие корни. Как и в Саванне.
– Мне нравится. Напоминает иные старинные дома в Ирландии. Что-то в нем есть от придорожной гостиницы, так и веет радушием.
– Именно так и задумывалось. – Батлеру явно польстили ее слова.
– Да есть ли для вас что-нибудь невозможное, мистер Батлер?
– Не думаю, миссис О’Нил. А сейчас мы осмотрим спальню.
– Тогда почему бы вам не принести чего-нибудь выпить? А спальню я найду сама, сэр.
Смех у него оказался на редкость глубоким – настоящий мужской смех, – как у Брайена.
– Смотрю, вы любите брать быка за рога, миссис О’Нил.
– Откровенность сберегает много времени, вы не находите?
– Мне кажется, мы станем добрыми друзьями.
– Вот именно – друзьями. Любовники – не то слово. Я не люблю вас, и вы не любите меня. Иное дело – здоровая, крепкая дружба.
– Аминь. – Он уверенно взял ее за плечи и поцеловал. Равена впилась ему в губы с такой страстью, что он даже подался назад, тяжело дыша.
– Эй, эй, женщина, полегче. Знаешь, у регбистов есть старое присловье: «Игра проиграна еще в раздевалке». Ведь тебе не хочется, чтобы я проиграл свою игру уже здесь, в холле?
– Да брось ты, Дэн, – засмеялась Равена, – тебя Бог знает на сколько игр хватит.
– До скорого. – Он спустился вниз за напитками, а Равена отправилась в спальню.
Это была славная комната, декорированная на французский провинциальный манер; большую ее часть занимала огромная тахта, накрытая покрывалом. Ощущая нарастающее возбуждение, Равена начала раздеваться.
Она уже лежала обнаженная под простыней, когда Дэн вернулся с подносом в руках. На подносе стояли два бокала с шампанским и бутылка выдержанного вина, которое он уже много лет приберегал на особый случай. А случай сегодня действительно особый. Он понял это, едва увидев ее одежду на спинке стула. Дэн поставил поднос и с восхищением взял в руки нижнюю рубашку – воздушное шелковое полотно, отороченное кружевом и крохотными разноцветными бантиками.
– Ничего себе, – присвистнул он. – В последний раз такую штуковину я видел только в Париже.
– Полагаю, в Париже ты много чего повидал?
– Это уж точно. В следующий раз привезу тебе оттуда новейший гарнитур. Модные трусики – узкие-узкие, одна полоска, – шелковые чулки до самых бедер и черный пояс в придачу.
– Ну понятно, белье, которое носят самые дорогие шлюхи. Ладно, Дэн Батлер, сколько можно болтать? Такой воспитанный мужчина должен бы знать, что невежливо заставлять даму ждать.
В общей сложности роман Равены и Батлера тянулся два года. О взаимной верности разговора у них никогда не возникало. Батлер был человек непоседливый, которого разные сомнительные делишки заставляли по пять-шесть месяцев в году проводить за границей. А Равена – скучающая, одинокая женщина, жадная до плотских утех. И ко всему прочему ей было ужасно не по себе. Сначала она лишилась Брайена. А потом и Сабрину увезли в Европу. Отобрали самое лучшее, самое дорогое, и теперь она пребывала в отчаянных поисках чего-то или кого-то, что или кто помог бы ей вновь обрести себя самое.
Вскоре после отъезда Роджер писал ей из Ирландии:
«Сабрина буквально чудеса творит. К отцу вернулся аппетит, он теперь нередко выходит посидеть на террасу. Впервые за долгие годы в доме снова слышится смех. И девочка тоже без ума от счастья. Словно Эдвард и Тереза заполнили пустоту, образовавшуюся в ее сердце после смерти твоих родителей. Неужели ты не позволишь ей провести здесь еще несколько месяцев?»
* * *
Ну разумеется, позволит. Что же она, бревно бесчувственное, чтобы лишить стариков последней радости в жизни?
Прошло еще полгода. Все это время приходили новые письма, некоторые – от Сабрины.
«Дорогая мамочка,
мне здесь нравится, только по тебе скучаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126