– Он откатился в сторону и насмешливо посмотрел на брата.
Роджер вскочил на ноги и, приводя себя в порядок, принялся осыпать победителя ругательствами:
– Подонок! Гнусная свинья! Да ты и понятия не имеешь о честной игре!
Улыбка медленно сползла с лица Брайена.
– А ты, стало быть, вместе со своими англичанами ведешь честную игру? Вроде этого судьи-англичашки, который на прошлой неделе приговорил бедного Боба Килрейна к повешению только за то, что тот украл часы у какого-то паршивого ростовщика?
– Подлый воришка получил по заслугам. Ирландцы – нация воров и мошенников.
– Да, им приходится красть, чтобы выжить. Англичане загнали их в угол. Крысы, угодившие в западню, сражаются за жизнь; известны даже случаи, когда они, оказавшись в отчаянном положении, бульдогов загрызали до смерти. – Брайен ухмыльнулся. – Понимаешь, к чему это я?
Равена недоверчиво посмотрела на него:
– Ты это что, серьезно? Не может быть, чтобы человека повесили за кражу часов.
– Еще как может. – В голосе Брайена зазвучала неподдельная горечь. – У англичан тоже есть чувство юмора, только очень своеобразное. Судья вынес Килрейну приговор с такими словами: «Ты хотел заарканить время, а заработал вечность».
Потом, когда Равена уже собралась возвращаться домой, Брайен наклонился и прошептал ей что-то на ухо. Девочка насупилась:
– Не понимаю, о чем это ты, да и понимать не хочу.
Но вечером она как бы между делом спросила у матери:
– Мама, а что значит заниматься любовью?
– От кого ты слышала эти слова?
– От Брайена О’Нила.
– Так я и знала. – Герцогиня даже зажмурилась. – Твой отец прав: этот паршивец – прямо дьявол во плоти. Даже не поверишь, что эти двое, Роджер и Брайен, братья-близнецы, ведь Роджер – такой воспитанный юноша, настоящий джентльмен. Равена, я хочу, чтобы ты прекратила знаться с Брайеном О’Нилом. – Она обняла дочь. – А вообще-то, пожалуй, нам с тобой пора поговорить как матери с дочерью.
Так называемые интимные подробности ничуть не шокировали Равену. Наоборот, хорошо, что ей кое-что прояснили. А в принципе, она и без того не вчера узнала, что между мальчиками и девочками есть физические различия, заставляющие их тянуться друг к другу.
В новом свете увиделись некоторые эпизоды их с братьями развлечений. Например, игра в прятки в саду или шутливая борьба на сеновале. Прикосновения. Когда притрагиваешься к мальчику или мальчик притрагивается к тебе, это совсем не то, как когда играешь с девочками. Когда твоих округляющихся грудей касается мальчишеская рука, по всему телу ток пробегает. Или, допустим, Брайен взбирается тебе на спину и, сжимая ноги, пришпоривает, словно лошадь. И издает при этом чудные звуки, а лицо у него искажается гримасой. Раньше Равена не обращала на это внимания. Но теперь, после слов матери, этот случай приобрел в ее глазах новый смысл, и она почувствовала возбуждение. Что ж, неудивительно: зная теперь, чем Брайен занимался, она и сама не могла оставаться спокойной.
Впрочем, продолжалось это недолго. Равена встряхнулась и принялась энергично тереть руки, на которых выступила гусиная кожа.
– Какая мерзость! – вслух сказала она, пытаясь отогнать непрошеные мысли. – Роджер прав: Брайен действительно настоящее животное.
А голод и болезни продолжали делать свое черное дело. К 1852 году более миллиона ирландцев – женщин, мужчин и детей – умерли, а еще три миллиона – почти половина всего населения – лишились работы.
Между тем в том же самом году из Ирландии в Англию были отправлены два миллиона тонн пшеницы.
По городам и весям Великобритании бродили в поисках хоть какого-нибудь заработка оборванцы, рабочие-мигранты из Ирландии, оставившие дома голодающие семьи.
Как раз в это время достиг своего пика и исход ирландцев в Америку. Ирландский фонд взаимопомощи открыл свои отделения в Бостоне, Филадельфии, Нью-Йорке, Балтиморе, Сент-Луисе и Дюбьюке. Иные помещики считали, что заплатить своим батракам семнадцать с половиной долларов на дорогу дешевле, чем кормить их.
Как-то за завтраком, читая отчет о путешествии на одном из набитых до отказа судов, герцог даже оттолкнул тарелку.
– Кошмар! Настоящий кошмар! Недаром «Нейшн» называет эти корабли гробами, – обратился он к герцогине. – Там и фута свободного пространства не найдется. Людей, как скот, сбивают в кучу, и они тонут в собственной блевотине и экскрементах. Пять недель на голодном пайке. А вода становится такой грязной, что приходится дезинфицировать ее с помощью пороха.
– Мне страшно, Эдвард, – сказала герцогиня. – Ведь до бесконечности это продолжаться не может – в конце концов что-нибудь наверняка да произойдет.
– Да, это то же самое, что сидеть на бочке с порохом, вот что я тебе скажу. В один прекрасный день фитиль догорит и всех нас, все Британские острова, разнесет в щепки. А затем и всю империю.
Равена, приехавшая домой на каникулы из Англии, где училась в Кенсинггтонской женской школе – два «г», в отличие от другой, Кенсингтонской с одним «г» и не такой престижной, молча ела, не поднимая головы от тарелки.
Роджер поведал ей, какие ужасные вещи произошли в Ирландии, пока ее не было.
– В прошлом году здесь было совершено тридцать восемь тысяч преступлений – убийства, покушения на убийства, ограбления. Это все работа гнусных типов, сбившихся в банды. Они называют себя по-разному. Беляки. Ленточники. Чесальщики. Левеллеры. И еще Молли Мэгваэры – эти хуже всех.
– Да разве приходится ирландцам ожидать от англичан хоть какой-нибудь справедливости? – с горечью перебил его Брайен. – Им остается рассчитывать только на себя. Возьми всех этих барышников, или агентов по найму, или спекулянтов всяких – да их бы в любой другой стране давно повесили. Но только не в Ирландии.
Брайен с Роджером теперь тоже учились в Англии, в Сэндхерсте – военной академии, готовившей офицеров для службы дома и за границей. Роджер, как и раньше, был в числе лучших учеников своего класса. Брайен, тоже как и раньше, постоянно отставал.
Трио – Роджер, Брайен и Равена – к этому времени распалось. С годами Брайен все больше отдалялся и от брата, и от Равены, которой только что исполнилось пятнадцать. Она превратилась из девочки в девушку – больше не росла, полностью развилась физически. Высокая, стройная, женственная, острые девичьи груди, округлые ягодицы, длинные ноги.
Обе семьи, Уайлдинги и О’Нилы, к взаимному удовлетворению, решили, что Роджер и Равена составляют «хорошую пару».
Но у самой Равены на этот счет имелись сомнения. Разве она любит Роджера? И вообще – что такое любовь? Удар молнии? Судя по тому, что она читала в стерильных викторианских романах, в изобилии имевшихся в домашней библиотеке Уайлдингов, любовь – это просто невинные поцелуи да робкие прикосновения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Роджер вскочил на ноги и, приводя себя в порядок, принялся осыпать победителя ругательствами:
– Подонок! Гнусная свинья! Да ты и понятия не имеешь о честной игре!
Улыбка медленно сползла с лица Брайена.
– А ты, стало быть, вместе со своими англичанами ведешь честную игру? Вроде этого судьи-англичашки, который на прошлой неделе приговорил бедного Боба Килрейна к повешению только за то, что тот украл часы у какого-то паршивого ростовщика?
– Подлый воришка получил по заслугам. Ирландцы – нация воров и мошенников.
– Да, им приходится красть, чтобы выжить. Англичане загнали их в угол. Крысы, угодившие в западню, сражаются за жизнь; известны даже случаи, когда они, оказавшись в отчаянном положении, бульдогов загрызали до смерти. – Брайен ухмыльнулся. – Понимаешь, к чему это я?
Равена недоверчиво посмотрела на него:
– Ты это что, серьезно? Не может быть, чтобы человека повесили за кражу часов.
– Еще как может. – В голосе Брайена зазвучала неподдельная горечь. – У англичан тоже есть чувство юмора, только очень своеобразное. Судья вынес Килрейну приговор с такими словами: «Ты хотел заарканить время, а заработал вечность».
Потом, когда Равена уже собралась возвращаться домой, Брайен наклонился и прошептал ей что-то на ухо. Девочка насупилась:
– Не понимаю, о чем это ты, да и понимать не хочу.
Но вечером она как бы между делом спросила у матери:
– Мама, а что значит заниматься любовью?
– От кого ты слышала эти слова?
– От Брайена О’Нила.
– Так я и знала. – Герцогиня даже зажмурилась. – Твой отец прав: этот паршивец – прямо дьявол во плоти. Даже не поверишь, что эти двое, Роджер и Брайен, братья-близнецы, ведь Роджер – такой воспитанный юноша, настоящий джентльмен. Равена, я хочу, чтобы ты прекратила знаться с Брайеном О’Нилом. – Она обняла дочь. – А вообще-то, пожалуй, нам с тобой пора поговорить как матери с дочерью.
Так называемые интимные подробности ничуть не шокировали Равену. Наоборот, хорошо, что ей кое-что прояснили. А в принципе, она и без того не вчера узнала, что между мальчиками и девочками есть физические различия, заставляющие их тянуться друг к другу.
В новом свете увиделись некоторые эпизоды их с братьями развлечений. Например, игра в прятки в саду или шутливая борьба на сеновале. Прикосновения. Когда притрагиваешься к мальчику или мальчик притрагивается к тебе, это совсем не то, как когда играешь с девочками. Когда твоих округляющихся грудей касается мальчишеская рука, по всему телу ток пробегает. Или, допустим, Брайен взбирается тебе на спину и, сжимая ноги, пришпоривает, словно лошадь. И издает при этом чудные звуки, а лицо у него искажается гримасой. Раньше Равена не обращала на это внимания. Но теперь, после слов матери, этот случай приобрел в ее глазах новый смысл, и она почувствовала возбуждение. Что ж, неудивительно: зная теперь, чем Брайен занимался, она и сама не могла оставаться спокойной.
Впрочем, продолжалось это недолго. Равена встряхнулась и принялась энергично тереть руки, на которых выступила гусиная кожа.
– Какая мерзость! – вслух сказала она, пытаясь отогнать непрошеные мысли. – Роджер прав: Брайен действительно настоящее животное.
А голод и болезни продолжали делать свое черное дело. К 1852 году более миллиона ирландцев – женщин, мужчин и детей – умерли, а еще три миллиона – почти половина всего населения – лишились работы.
Между тем в том же самом году из Ирландии в Англию были отправлены два миллиона тонн пшеницы.
По городам и весям Великобритании бродили в поисках хоть какого-нибудь заработка оборванцы, рабочие-мигранты из Ирландии, оставившие дома голодающие семьи.
Как раз в это время достиг своего пика и исход ирландцев в Америку. Ирландский фонд взаимопомощи открыл свои отделения в Бостоне, Филадельфии, Нью-Йорке, Балтиморе, Сент-Луисе и Дюбьюке. Иные помещики считали, что заплатить своим батракам семнадцать с половиной долларов на дорогу дешевле, чем кормить их.
Как-то за завтраком, читая отчет о путешествии на одном из набитых до отказа судов, герцог даже оттолкнул тарелку.
– Кошмар! Настоящий кошмар! Недаром «Нейшн» называет эти корабли гробами, – обратился он к герцогине. – Там и фута свободного пространства не найдется. Людей, как скот, сбивают в кучу, и они тонут в собственной блевотине и экскрементах. Пять недель на голодном пайке. А вода становится такой грязной, что приходится дезинфицировать ее с помощью пороха.
– Мне страшно, Эдвард, – сказала герцогиня. – Ведь до бесконечности это продолжаться не может – в конце концов что-нибудь наверняка да произойдет.
– Да, это то же самое, что сидеть на бочке с порохом, вот что я тебе скажу. В один прекрасный день фитиль догорит и всех нас, все Британские острова, разнесет в щепки. А затем и всю империю.
Равена, приехавшая домой на каникулы из Англии, где училась в Кенсинггтонской женской школе – два «г», в отличие от другой, Кенсингтонской с одним «г» и не такой престижной, молча ела, не поднимая головы от тарелки.
Роджер поведал ей, какие ужасные вещи произошли в Ирландии, пока ее не было.
– В прошлом году здесь было совершено тридцать восемь тысяч преступлений – убийства, покушения на убийства, ограбления. Это все работа гнусных типов, сбившихся в банды. Они называют себя по-разному. Беляки. Ленточники. Чесальщики. Левеллеры. И еще Молли Мэгваэры – эти хуже всех.
– Да разве приходится ирландцам ожидать от англичан хоть какой-нибудь справедливости? – с горечью перебил его Брайен. – Им остается рассчитывать только на себя. Возьми всех этих барышников, или агентов по найму, или спекулянтов всяких – да их бы в любой другой стране давно повесили. Но только не в Ирландии.
Брайен с Роджером теперь тоже учились в Англии, в Сэндхерсте – военной академии, готовившей офицеров для службы дома и за границей. Роджер, как и раньше, был в числе лучших учеников своего класса. Брайен, тоже как и раньше, постоянно отставал.
Трио – Роджер, Брайен и Равена – к этому времени распалось. С годами Брайен все больше отдалялся и от брата, и от Равены, которой только что исполнилось пятнадцать. Она превратилась из девочки в девушку – больше не росла, полностью развилась физически. Высокая, стройная, женственная, острые девичьи груди, округлые ягодицы, длинные ноги.
Обе семьи, Уайлдинги и О’Нилы, к взаимному удовлетворению, решили, что Роджер и Равена составляют «хорошую пару».
Но у самой Равены на этот счет имелись сомнения. Разве она любит Роджера? И вообще – что такое любовь? Удар молнии? Судя по тому, что она читала в стерильных викторианских романах, в изобилии имевшихся в домашней библиотеке Уайлдингов, любовь – это просто невинные поцелуи да робкие прикосновения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126