Рейнер было растерялся, потому что никак не ожидал, что король не упустил и такую мелочь на фоне гораздо более трагических событий, однако быстро пришел в себя и ответил с улыбкой:
— О да, милорд.
— Само провидение послало вас и вашего пса спасать сестру Филиппа. Может, таким образом оно хотело расплатиться за Ал ее, — сказал король, имея в виду другую сестру Филиппа, на которой Ричард отказывался жениться. — Ты увлечен этой слепой девушкой, да? Наконец-то нашел такую, что не испугалась твоего уродства?
Рейнер не обиделся на его шутки, потому что Ричард и раньше прохаживался по поводу его привлекательности и для служаночек, и для знатных замужних дам.
— Она мне нравится, — не стал он скрывать и с сожалением пожал плечами. — Но, боюсь, эта дама не для меня. Она ждет не дождется, когда ее отпустят в монастырь.
— Хм! Ладно, у тебя еще много времени, может, она переменит свое решение, — сказал Ричард, вновь поворачиваясь к реке, однако Рейнер успел заметить, как изменилось его лицо. Неужели он огорчился? Тем не менее голос у него был все такой же веселый, когда он заговорил опять. — А где твой героический пес? Кажется, мне пора произвести его в рыцари?
Не исключено, что Ричард так и поступил бы.
— К сожалению, придется отложить это до Сицилии, ваша милость. Зевс решил остаться с леди Алуетт.
— Черт! Уже интересно!
Ричард игриво ткнул Рейнера в бок и погрузился в решение какой-то сложной задачи.
В конце концов Ричард принял предложение Рейнера соединить вместе все лодки, которые только найдутся в Лионе, и с помощью местных мастеров соорудить из них несколько переправ через реку. Таким образом вся английская армия перешла Рону, что заняло гораздо меньше времени, чем если бы ее перевозили на лодках. И все равно они задержались на три драгоценных дня.
Коль жадным ты меня зовешь,
Когда тоскую по любимой,
То знай, что вовсе ты не лжешь,
Нет счастья порозну с любимой…
Алуетт сидела в одиночестве на носу большой галеры и, тихонько перебирая струны лютни, пела простенькую любовную песню, сочиненную каким-то крестоносцем. Все остальные сгрудились на корме, глядя, как удаляется Генуя, и радуясь, что наступил последний этап пути. Больше месяца прошло с тех пор, как они покинули Лион, держа путь в итальянский порт, где Филипп собирался нанять корабли, чтобы плыть в Сицилию, а потом в Палестину.
В Генуе они потеряли почти неделю, пока искали корабли и Филипп оправлялся от какой-то неведомой болезни. Алуетт, правда, иногда приходило в голову, что болезнь Филиппа связана с его страхом перед морскими путешествиями, о котором всем было известно. В конце концов Филипп объявил, что готов к отплытию, вероятно подбодренный коротким визитом короля Ричарда, который шел со своей армией по берегу и случайно узнал о болезни Филиппа.
Устроили прием в честь Ричарда, и хотя Алуетт не рассчитывала, что он будет тянуться вечность, но и даже самой короткой встречи ждала с большим нетерпением. Она должна показать сэру Рейнеру, что владеет своими чувствами. Укажет ему на разделяющее их расстояние, но все же постарается быть любезной. Она заставит его забыть о легкомысленной девчонке, потерявшей рядом с ним голову.
Алуетт хотела быть такой же спокойной и умиротворенной, как гипсовая Мадонна в генуэзской церкви, куда она приходила молиться. Гладя ее своими чуткими пальцами, когда оставалась одна в церкви, Алуетт хотела узнать тайну Мариинова покоя.
Однако все ее приготовления оказались напрасными, и ей не пришлось продемонстрировать Рейнеру вновь обретенное спокойствие, потому что он не приехал с Ричардом. Об этом ей сказало поведение Зевса, лежавшего у ее ног, когда она готовилась ублажить слух обедавших приятной мелодией. Прежде чем коснуться струн лютни, она наклонилась погладить его. Уши у него стояли торчком, и весь он был напряжен, пока английский король усаживался за стол, но его хозяина не было среди трех рыцарей, сопровождавших короля. Если бы Рейнер де Уинслейд приехал, Зевс бросился бы к нему с радостным лаем.
Она пела, прославляя своими песнями рыцарей, любовь и крест, и потихоньку оживление сходило с ее лица. Почему он не приехал? Может, за прошедшие недели он научился видеть в ней женщину, готовящуюся к монастырской жизни, и решил, что она ему не подходит. Разве она не молилась об этом?
Ей понадобилось все ее самообладание, чтобы не спросить английского короля о Рейнере, когда он подошел похвалить ее пение и поздороваться с Зевсом. Однако гордыня победила, хотя это была горькая победа.
— Слушая вас вчера, я ожидал чего-нибудь более… Как бы это сказать… Воинственного перед отплытием, — произнес рядом с ней незнакомый голос.
Алуетт смутилась, потому что не слышала, как неизвестный оказался рядом с ней.
— Кто вы?
— Прошу прощения, леди Алуетт. Я — Фулк де Лангр, и я бы не подошел, если бы не заметил, как вы бледны. В такой прекрасный день! Не может быть, чтобы никто не сказал вам, как ярко сияет солнце и ветер резво гонит нас к Сицилии?
Господи! Опять эти зрячие со своей жалостью! Обычно она не обижалась и спокойно объясняла, как другие органы чувств заменяют ей глаза, но сегодня присутствие незнакомого человека было для нее нестерпимо. Утреннее солнышко согревало ей щеки, легкий ветерок теребил кудряшки на шее, острый запах моря щекотал ноздри, и уж никак не могла она не слышать хриплые крики чаек и мерные удары весел о воду. — Ах, боюсь, я некстати, — не обиделся на ее молчание де Лангр. Но, честно говоря, я заметил печаль на вашем лице и понял, что причина ее в моем родственнике.
— О чем вы говорите?
— К сожалению, я — кузен виновника вашей печали, Рейнера де Уинслейда.
Вот теперь было от чего огорчаться. Неужели ее лицо выдает ее чувства? А иначе, каким образом этот незнакомец мог узнать ее тайну? Когда она опускала лютню, рука у нее дрожала.
— Я знакома с этим английским рыцарем, — сказала она, изо всех сил стараясь казаться равнодушной. — Но какое он имеет ко мне отношение?
— Леди Алуетт, простите меня, но вчера вечером я видел, как вы ждали приезда английского короля. Вы были похожи на живой огонь. Ваше лицо сияло. Но пламя понемногу угасало, и я ничего не понимал, пока не вспомнил, как хвастался Рейнер де Уинслейд своими победами в Везлэ и Лионе, особенно последней, намекая, что его дама — королевских кровей. Я, право, поначалу не обратил внимания, решив, что он перебрал бургундского. Рейнер любит выпить и попетушиться вокруг женщин. Но вчера вечером я понял, что он говорил о вас, и мне это не понравилось.
У Алуетт перехватило горло, и Фулк, увидав, как она побледнела, решил не останавливаться на достигнутом.
— Вы ведь ждали моего кузена, правда? Ах, моя госпожа, мне вас очень жаль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78