И тем более он не в силах избавить ее от всепоглощающего и непонятного чувства вины, которое точит ее изнутри.
Потом она придумала. И как только посмела! Но слова сорвались у нее с языка прежде, чем она успела испугаться! — Ваша милость, мне ничего не надо для себя. Но я хотела бы попросить за королеву Беренгарию и королеву Иоанну. Они очень скучают без вас, милорд, и им совсем несладко на корабле. Право, никакие трудности… или опасности не смутили бы их, если бы вы разрешили им жить в лагере. Ведь они прибыли сюда не для того, чтобы царить тут, а чтобы помочь вам, сир.
Наступило молчание, и Алуетт уже сама была не рада, что понадеялась на доброе расположение короля.
Вдруг она услыхала звон. Это Ричард в сердцах запустил пустой чашей в щит. Алуетт вздрогнула и подумала, что следующий предмет полетит в нее.
Она встала, не зная, что лучше, стоять на месте или попытаться отыскать дорогу к выходу.
— Нет, нет, подождите, леди Алуетт, — сказал Ричард. — Прошу прощения, что испугал вас своей выходкой… А вы так хорошо мне пели! Скажите… Вы когда-нибудь чего-нибудь просите для себя? Не удивительно, что Рейнер любит вас! Какая пропасть между вами и Иоанной с ее вечным подай ей нового, богатого — и, заметьте, здорового! — мужа и Беренгарией с ее надоедливыми ужимками! Это не они заставили вас сказать то, что вы сказали? Нет? Скажите правду! Я не сержусь на вас, но все равно придется вам передать этим дурам, чтобы они возвращались на корабль, и не раньше, чем я войду в Акру, я разрешу им покинуть его! Не нужны мне в лагере бездельницы, которые своими женскими штучками будут мешать святому делу. Их и так тут хватает, да и король Франции держит при себе любовницу.
— Да, ваша милость, — робко промолвила Алуетт. Какой смысл объяснять, что это ее собственная идея, и никакого отношения она не имеет к королевам? — Наверное, мне лучше вернуться на галеон, а вы отдыхайте, сир. — Ко я еще не отблагодарил вас , моя милая певица. — Ричард вновь был мил и любезен. — А! Знаю! Я повенчаю вас, как только мы займем Акру! Мы вышвырнем муэдзинов из колокольни самой лучшей церкви и опять повесим там колокола, чтобы они оповестили весь мир о свадьбе прекраснейшей из женщин и храбрейшего из рыцарей. Ну, что вы на это скажете, леди Алуетт? Разве я не замечательно придумал? Эй, паж! Зови сюда сэра Рейнера! Он командует катапультой.
Что бы такое сказать Ричарду, чтобы он умерил свой пыл?
И в эту минуту, словно Бог услышал ее, возле шатра послышались шаги и голоса и паж, которого Ричард послал за Рейнером, вошел и объявил:
— Ваша милость, султан Саладин, прослышав о вашей болезни, прислал к вам своего лекаря.
Переведя взгляд со слепой женщины на того, кто вошел в шатер, он замер от неожиданности. Перед ним стоял старый мавр в белых одеждах и белой чалме.
— Салаам алейкум, — низко кланяясь и касаясь рукой лба, сказал мавр. — О король Ричард, пусть дни твои длятся вечно. Султан султанов Сапах ад-Дин Юсуф ибн-Аюб, известный франкам как Саладин, приказал мне, Гаруну эль-Каммасу, навестить тебя и посмотреть, не могу ли я чем-нибудь помочь тебе. Однако твой паж ошибся, я не личный лекарь Саладина, а всего лишь ничтожный ученик Маймонида, который обучил меня многим премудростям…
— Это не важно… — с присущей ему бесцеремонностью прервал старика Ричард. — Даже лучше. Я слышал, что Маймонид еврей.
Ричард не видел ничего странного в том, что он предпочитает неверного сарацина еврею, хотя явился в Акру сражаться как раз с сарацинами. Но он был в восторге от рыцарского жеста Саладина… Что бы там ни было, Ричард сам был рыцарем и ценил рыцарство в других.
— А кто с тобой, лекарь? — спросил он, показывая на закутанную в черное фигуру, которая вносила в шатер, что-то завернутое в шелк.
— Даже ничтожный ученик может иметь ученика, — ответил ему Эль-Каммас. — Не обращай на него внимания, великий Ричард Львиное Сердце… Это всего лишь Рашид. Он принес мои вещи и подарки, присланные тебе Саладином.
Рашид низко поклонился Ричарду, пряча свое лицо за большой чалмой, но Ричард даже не посмотрел в его сторону. Он не мог прийти в себя от вида экзотических фруктов на серебряных блюдах и от золотых кувшинов с шербетом, охлажденных снегом с высоких гор.
— Королевский подарок! Как это по-христиански! — воскликнул Ричард. — Ты должен передать султану, что Мелех-Рику уже лучше!
Ричарду ужасно не хотелось демонстрировать свою слабость перед слугой султана. Ему даже в голову не могло прийти усомниться в честности человека, приславшего врагу своего лекаря и подарки. Такое предательство противоречило законам рыцарства.
Рашит был доволен. Старый мавр не скрывал своего нежелания брать его с собой и вообще своего презрения к французскому шпиону, которого в действительности звали сэр Фулк де Лангр.
Дождавшись, когда о нем забудут, Фулк приподнял голову, чтобы отодвинуть немного чалму. Ну и дурак Ричард! Неужели он не понимает, что может быть отравлен или им, или мавром, будь у них на то приказ? К счастью для английского короля, Эль-Каммас никогда не нарушал клятву всех лекарей, а Фулку Филипп строго-настрого запретил пока убивать своего соперника. Фулк знал, что женщина, находившаяся в шатре, не может увидеть его и узнать европейца, обожженного солнцем. С удовольствием разглядывал он ту, о которой мечтал ночами. Даже в своих самых смелых предположениях он не ожидал встретить Длуетт де Шеневи в шатре Ричарда и был счастлив, что осмелился просить самого Саладина отпустить его вместе с Эль-Каммасом.
Он глядел на нее, не отрывая глаз. Алуетт сидела, не выказывая нетерпения, с лютней на коленях. Жара все-таки сказалась на ней. Жавороночек! Фулк представил, как она когда-нибудь войдет в его гарем… Войдет первой женой в прозрачных шаль — варах и коротенкой кофтенке, которая не скроет от его глаз груди с розовыми сосками, когда она поднимется, чтобы удовлетворить его желание (а он даже не посмотрит на остальных жен), и пойдет следом за ним к широкому ложу, где будет делать все, что он прикажет. Нет, остальные тоже пригодятся. Став мусульманином, он получил право на пять жен, если у него хватит денег содержать их, а денег хватит, ведь он теперь эмир. Что же до любовниц, их он может иметь без счета. И заимеет. Черноглазых сарацинских гурий, похожих на статуэтки нумидиек, если он когда-нибудь ощутит вкус к черной коже, белокурых голубоглазых рабынь из Европы. Но первой женой все-таки будет Алуетт, а остальных он возьмет, чтобы ублажали его, когда Алуетт будет носить его сыновей или во время месячных недомоганий.
Мечты Фулка были прерваны Эль-Каммасом.
— О Мелех-Рик, мне нужно осмотреть тебя, а в твоем шатре женщина…
Ричард совсем забыл об Алуетт.
— Ох, почтенный лекарь, какой же я простофиля!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Потом она придумала. И как только посмела! Но слова сорвались у нее с языка прежде, чем она успела испугаться! — Ваша милость, мне ничего не надо для себя. Но я хотела бы попросить за королеву Беренгарию и королеву Иоанну. Они очень скучают без вас, милорд, и им совсем несладко на корабле. Право, никакие трудности… или опасности не смутили бы их, если бы вы разрешили им жить в лагере. Ведь они прибыли сюда не для того, чтобы царить тут, а чтобы помочь вам, сир.
Наступило молчание, и Алуетт уже сама была не рада, что понадеялась на доброе расположение короля.
Вдруг она услыхала звон. Это Ричард в сердцах запустил пустой чашей в щит. Алуетт вздрогнула и подумала, что следующий предмет полетит в нее.
Она встала, не зная, что лучше, стоять на месте или попытаться отыскать дорогу к выходу.
— Нет, нет, подождите, леди Алуетт, — сказал Ричард. — Прошу прощения, что испугал вас своей выходкой… А вы так хорошо мне пели! Скажите… Вы когда-нибудь чего-нибудь просите для себя? Не удивительно, что Рейнер любит вас! Какая пропасть между вами и Иоанной с ее вечным подай ей нового, богатого — и, заметьте, здорового! — мужа и Беренгарией с ее надоедливыми ужимками! Это не они заставили вас сказать то, что вы сказали? Нет? Скажите правду! Я не сержусь на вас, но все равно придется вам передать этим дурам, чтобы они возвращались на корабль, и не раньше, чем я войду в Акру, я разрешу им покинуть его! Не нужны мне в лагере бездельницы, которые своими женскими штучками будут мешать святому делу. Их и так тут хватает, да и король Франции держит при себе любовницу.
— Да, ваша милость, — робко промолвила Алуетт. Какой смысл объяснять, что это ее собственная идея, и никакого отношения она не имеет к королевам? — Наверное, мне лучше вернуться на галеон, а вы отдыхайте, сир. — Ко я еще не отблагодарил вас , моя милая певица. — Ричард вновь был мил и любезен. — А! Знаю! Я повенчаю вас, как только мы займем Акру! Мы вышвырнем муэдзинов из колокольни самой лучшей церкви и опять повесим там колокола, чтобы они оповестили весь мир о свадьбе прекраснейшей из женщин и храбрейшего из рыцарей. Ну, что вы на это скажете, леди Алуетт? Разве я не замечательно придумал? Эй, паж! Зови сюда сэра Рейнера! Он командует катапультой.
Что бы такое сказать Ричарду, чтобы он умерил свой пыл?
И в эту минуту, словно Бог услышал ее, возле шатра послышались шаги и голоса и паж, которого Ричард послал за Рейнером, вошел и объявил:
— Ваша милость, султан Саладин, прослышав о вашей болезни, прислал к вам своего лекаря.
Переведя взгляд со слепой женщины на того, кто вошел в шатер, он замер от неожиданности. Перед ним стоял старый мавр в белых одеждах и белой чалме.
— Салаам алейкум, — низко кланяясь и касаясь рукой лба, сказал мавр. — О король Ричард, пусть дни твои длятся вечно. Султан султанов Сапах ад-Дин Юсуф ибн-Аюб, известный франкам как Саладин, приказал мне, Гаруну эль-Каммасу, навестить тебя и посмотреть, не могу ли я чем-нибудь помочь тебе. Однако твой паж ошибся, я не личный лекарь Саладина, а всего лишь ничтожный ученик Маймонида, который обучил меня многим премудростям…
— Это не важно… — с присущей ему бесцеремонностью прервал старика Ричард. — Даже лучше. Я слышал, что Маймонид еврей.
Ричард не видел ничего странного в том, что он предпочитает неверного сарацина еврею, хотя явился в Акру сражаться как раз с сарацинами. Но он был в восторге от рыцарского жеста Саладина… Что бы там ни было, Ричард сам был рыцарем и ценил рыцарство в других.
— А кто с тобой, лекарь? — спросил он, показывая на закутанную в черное фигуру, которая вносила в шатер, что-то завернутое в шелк.
— Даже ничтожный ученик может иметь ученика, — ответил ему Эль-Каммас. — Не обращай на него внимания, великий Ричард Львиное Сердце… Это всего лишь Рашид. Он принес мои вещи и подарки, присланные тебе Саладином.
Рашид низко поклонился Ричарду, пряча свое лицо за большой чалмой, но Ричард даже не посмотрел в его сторону. Он не мог прийти в себя от вида экзотических фруктов на серебряных блюдах и от золотых кувшинов с шербетом, охлажденных снегом с высоких гор.
— Королевский подарок! Как это по-христиански! — воскликнул Ричард. — Ты должен передать султану, что Мелех-Рику уже лучше!
Ричарду ужасно не хотелось демонстрировать свою слабость перед слугой султана. Ему даже в голову не могло прийти усомниться в честности человека, приславшего врагу своего лекаря и подарки. Такое предательство противоречило законам рыцарства.
Рашит был доволен. Старый мавр не скрывал своего нежелания брать его с собой и вообще своего презрения к французскому шпиону, которого в действительности звали сэр Фулк де Лангр.
Дождавшись, когда о нем забудут, Фулк приподнял голову, чтобы отодвинуть немного чалму. Ну и дурак Ричард! Неужели он не понимает, что может быть отравлен или им, или мавром, будь у них на то приказ? К счастью для английского короля, Эль-Каммас никогда не нарушал клятву всех лекарей, а Фулку Филипп строго-настрого запретил пока убивать своего соперника. Фулк знал, что женщина, находившаяся в шатре, не может увидеть его и узнать европейца, обожженного солнцем. С удовольствием разглядывал он ту, о которой мечтал ночами. Даже в своих самых смелых предположениях он не ожидал встретить Длуетт де Шеневи в шатре Ричарда и был счастлив, что осмелился просить самого Саладина отпустить его вместе с Эль-Каммасом.
Он глядел на нее, не отрывая глаз. Алуетт сидела, не выказывая нетерпения, с лютней на коленях. Жара все-таки сказалась на ней. Жавороночек! Фулк представил, как она когда-нибудь войдет в его гарем… Войдет первой женой в прозрачных шаль — варах и коротенкой кофтенке, которая не скроет от его глаз груди с розовыми сосками, когда она поднимется, чтобы удовлетворить его желание (а он даже не посмотрит на остальных жен), и пойдет следом за ним к широкому ложу, где будет делать все, что он прикажет. Нет, остальные тоже пригодятся. Став мусульманином, он получил право на пять жен, если у него хватит денег содержать их, а денег хватит, ведь он теперь эмир. Что же до любовниц, их он может иметь без счета. И заимеет. Черноглазых сарацинских гурий, похожих на статуэтки нумидиек, если он когда-нибудь ощутит вкус к черной коже, белокурых голубоглазых рабынь из Европы. Но первой женой все-таки будет Алуетт, а остальных он возьмет, чтобы ублажали его, когда Алуетт будет носить его сыновей или во время месячных недомоганий.
Мечты Фулка были прерваны Эль-Каммасом.
— О Мелех-Рик, мне нужно осмотреть тебя, а в твоем шатре женщина…
Ричард совсем забыл об Алуетт.
— Ох, почтенный лекарь, какой же я простофиля!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78