— Она в моей спальне, — ответил Коннор. — Я только что говорил с ней.
Раштон пристально посмотрел на сына тяжелым пронизывающим взглядом:
— Ей нечего делать в твоей спальне.
— Скажи это Берил, отец. Я ее туда не приглашал. Моя совесть чиста.
— Черт бы тебя побрал, Коннор, — тихо произнес отец. — Я хочу, чтобы ты держался от нее подальше.
— Это вызовет неловкость, тебе не кажется? Мы оба живем под крышей твоего дома. Даже при том, что это огромная крыша, мои возможности ограниченны. — Он выжидательно смотрел на отца, на его губах играла легкая улыбка, а брови слегка приподнялись.
У Раштона перехватило дыхание. Это Эди смотрела на него глазами сына. Впечатление нахлынуло и пропало. Оно было мгновенным, но поразительно четким. Теперь Раштон снова смотрел на лицо сына, как на свое собственное, каким оно было в молодости. Несмотря на сходство, Раштон считал Коннора сыном Эди, а не своим.
— Пойду позову Берил, — напряженным голосом произнес он. — И можем отправляться. Хикс ждет нас перед домом в карете.
Интересно, подумал Коннор, что заставило так измениться лицо отца, словно он увидел призрак.
— Отлично, — ответил он. — Я жду.
Атмосфера в карете была напряженной. Коннор занял одно из кожаных сидений, а Раштон и Берил сидели напротив. Газовый свет с улицы просачивался в окно через равномерные промежутки по мере того, как карета огибала Центральный парк. Раштон был задумчив, Коннор смотрел отрешенно, а Берил волновалась.
Она поплотнее закуталась в пелерину, потому что холод проникал из-под дверцы прямо ей под одежду.
— Раштон, ты не можешь уговорить его быть более здравым и послушаться?
Но ответил Коннор:
— Будь серьезнее, Берил. Это же его идея. Ты думаешь, я оказался бы в таком положении, если бы он не нуждался в деньгах? Ты должна радоваться, что я готов пойти на это. Деньги в его сундуках — это и твои деньги, или ты так далеко вперед не загадывала?
— Но твой отец может получить деньги, продав землю.
— Побереги силы, Берил, — сказал Раштон. — Коннору это известно. Только потому, что он упрямо настаивает на покупке этой земли, и возникает проблема.
Коннор не мог сдержаться.
— Это мой дом! — крикнул он. Его слова, казалось, забарабанили о стенки кареты. Берил отпрянула. Губы Раштона сжались в тонкую линию. Выругавшись про себя, Коннор отодвинул заслонку окошка и постучал, отдавая приказ Хиксу. Карета почти тотчас же остановилась, и Коннор распахнул дверцу:
— Я пройду остаток пути пешком.
Берил наклонилась вперед, пытаясь остановить его, но Раштон протянул руку и помешал ей:
— Оставь его.
— Но мы приедем раньше него. Что мы им скажем?
— Будем кружить по кварталу, пока он не подойдет.
Мрачная, но смирившаяся Берил откинулась назад, и карета снова тронулась.
— Тебе обязательно нужно продать эту землю, Раш?
— Да. Спад на рынке делает это совершенно необходимым. Что бы там ни думал Коннор, я делаю это не назло ему. — Он искоса взглянул на Берил. — И не для того, чтобы потакать твоим надеждам на положение в обществе или содержать тебя на том уровне, который совсем недавно стал для тебя привычным!
Рука Берил обвила локоть Раштона, она теснее прижалась к нему.
— Ты не веришь, что мне наплевать на положение в обществе или на обеспеченную жизнь?
Раштон опустил взгляд на ее поднятое к нему лицо. Полоска света на короткое время осветила ее обиженное лицо, она и не пыталась скрыть боль. Он мягко похлопал ее по руке, насмешка в его улыбке и в голосе была едва заметной.
— Верю, что тебе совсем не наплевать, дорогая, а то почему ты вышла замуж за отца, когда могла заполучить сына?
Коннор шагал быстро, но это все же только частично помогало унять гнев. Ему хотелось что-нибудь пнуть, а еще лучше — кого-нибудь. Он был не из тех, кто любит драться, но сегодня вдруг почувствовал острое желание ввязаться в потасовку. Ему было все равно, даже если он сам окажется сбитым с ног и останется лежать на мостовой, при условии, что сперва хорошенько поработает кулаками.
Вероятно, именно аура его гнева сдерживала встречных, ни один из прохожих на Седьмой авеню или на Бродвее не приблизился к нему больше чем на три фута. Какой-то бродячий пес ненадолго увязался за ним, но держался за пределами досягаемости его пинка. Трое ребятишек скорчили мрачные лица, когда он проходил мимо, передразнивая его, но не посмели клянчить у него денег. Коннор ничего этого не заметил.
Перед его мысленным взором стояло тонкое, хрупкое лицо шлюхи-интриганки, рыжие волосы соблазнительницы и огромные, ясные зеленые глаза этой шельмы. Это ее хотел бы он повстречать, ее хотел бы избить. На украденные ею деньги он собирался выкупить у отца ранчо в Колорадо. Никогда больше не пришлось бы ему тревожиться о том, что землю у него могут отобрать. Отец продавал принадлежащее ему наследство, вырывая его прямо из рук. Но Коннор, хотя был оскорблен и уязвлен еще одним доказательством его предательства, все же большую часть гнева обрушивал на проститутку, которая обманула его, а не на отца, который его породил.
Коннор остановился перед воротами из острых железных прутьев на углу Бродвея и 50-й улицы. Прислонился к прутьям, чтобы перевести дух и привести в порядок мысли. Дом за его спиной приветливо манил к себе светом ламп, горящих в каждом из окон фасада. На верхнем этаже отведенная в сторону штора неожиданно упала вниз. Поскольку его внимание было поглощено приближающимся экипажем, Коннор не почувствовал, что за ним наблюдали. Он выпрямился, провел пятерней по волосам рассеянным, нервным жестом и стал ждать, когда выйдут из кареты отец и Берил.
К тому времени, как он подошел к парадной двери похожего на дворец дома из серого камня, его дыхание стало ровным, а неуверенность спряталась за спокойным и отчужденным зеркалом черных глаз.
Сидящий в парадной гостиной Джон Маккензи Уорт услышал, как домоправительница открыла дверь и поздоровалась с гостями. Его обычно невозмутимое лицо сейчас вовсе не казалось таковым, когда он по очереди переводил взгляд с жены на младшую дочь. Рот его широко открылся, а в темно-русых волосах, казалось, прибавилось седины, ведь его власти в доме был брошен вызов.
— Что значит не выйдет к обеду? — возмутился он. — Почему вы мне раньше не сказали?
Мойра Дэннехи Уорт только покачала головой с легкой улыбкой на красиво изогнутых губах:
— Именно потому, мой дорогой, что подозревали, как плохо ты это воспримешь. И были правы, поэтому говорим сейчас.
Джон Маккензи пронзил дочь взглядом, от которого его деловых партнеров прошибал пот. Мэри Скайлер не только не испугалась, она ответила ему не менее свирепым взглядом.
— Это твоих рук дело, как я понимаю, — произнес он, одновременно восхищенный и удрученный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109