Мэгги пошла в гостиную, достала пару ножниц из корзинки с шитьем и подала их Коннору. Его руки, как она отметила, не так дрожали, как у Патрика, страх проявлялся у него в виде каменного спокойствия, что было очень полезно в критические моменты.
— Разрежь его одежду, если необходимо, — приказала она. — Патрик, принеси сюда бадью для купания. Наполни ее водой на четверть. Холодной. Не надо подогревать. И найди что-нибудь для перевязок! — Ей пришлось кричать ему вслед. Он слишком быстро среагировал на первое распоряжение и уже не слушал дальнейших.
Мэгги бросила на Бена беглый взгляд. О его состоянии можно будет судить только после того, как Коннор снимет большую часть одежды. Она видела, что его левая нога сильно обожжена, в основном от колена до щиколотки. Кожаный фартук защитил от повреждений грудь, пах и бедра, но обе руки пострадали от огня.
— Я сделаю из листьев бузины отвар, чтобы промыть кожу, — сказала она Коннору. — Это займет немного времени. Когда Патрик вернется с водой, попытайся отмочить лоскутья одежды, которые прикипели к коже. — Ей показалось, что Коннор побледнел. — Или давай я это сделаю, — предложила она.
— Нет, — резко ответил он. — Я справлюсь. Мэгги поколебалась, увидела, что он настроен решительно, и кивнула:
— Ладно.
Мередит начинала засыпать, когда Мэгги вернулась на кухню. Мэгги покачивала колыбельку носком одной ноги и готовила промывание. К тому времени, когда она закончила, Мередит уже крепко спала.
Отвар следовало остудить, прежде чем прикладывать его к обожженному телу Бена. Мэгги использовала это время, готовя специальный чай для того, чтобы облегчить боль и помочь Бену уснуть.
— Ты хорошо справился, — сказала она Коннору, вернувшись в спальню. Он встал с кресла, освобождая ей место. Туловище Бена было накрыто простыней, оставляя руки и большую часть обожженных ног открытыми для осмотра. Мэгги взяла губку, которой пользовался Коннор, и опустила ее в ведро с холодной водой. Тщательно промыла ожоги, стараясь не пропустить обрывки ниток, которые потом могли вызвать инфекцию. Несмотря на всю осторожность ее движений, Бен от ее прикосновений дергался и стонал.
— Дай ему немного чая из коры белой ивы, Коннор. Он в том голубом кувшине. — Она снова занялась промыванием ожогов. — Тебе повезло, Бен, — мягко произнесла Мэгги. — Ожоги не такие страшные, как описывал мне Патрик.
— Небось сказал, что я выглядел, как чертов огненный шар, — проворчал тот. От усилий, которые потребовались Бену, чтобы это сказать, приступ кашля потряс его тело, и он снова застонал от боли.
— Не разговаривай. Побереги силы, чтобы выпить то питье, которое даст тебе Коннор.
Коннор уловил в голосе жены властные нотки и увидел, что Бен повиновался. В течение следующей недели Коннор неоднократно слышал эти интонации и наблюдал, как под влиянием ее спокойной уверенности Бен поправлялся. Видел, как она сидела у постели Бена, утешая больного одним своим присутствием, держала его за здоровую руку, когда Бен не мог сдержать крика от боли. Меняла повязки, чистила и промывала успокаивающим, прохладным бальзамом обнаженные раны. Готовила бальзамы из чеснока против распространения инфекции и заваривала маковый и ивовый чаи. Иногда сидела рядом с ним одна. Иногда кормила грудью Мередит рядом с его постелью.
Она в любое время была рядом с Беном. Кормила его бульоном с ложки, когда он не мог еще справиться сам, читала ему вслух, качая на руках Мередит. Купала его, расчесывала и брила его широкое, морщинистое лицо.
Ночью она без сил падала на кровать в объятия Кон-нора. Он любил это время суток. Любил, когда она рядом, целиком принадлежит ему одному. Понимая, насколько редки эти мгновения, и полагая, что они так и останутся редкими, Коннор считал эти драгоценные мгновения и наслаждался каждым из них.
После того как Коннор увидел Мэгги у постели Бена, видел, как она лечит его своим умением и силой воли, ему стало ясно: его жене не место на ранчо «Дабл Эйч», она должна стать врачом.
— Дансер гордился бы тобой, — однажды сказал он ей, когда она готовилась лечь в постель. Коннор уже лежал на краю кровати, подложив локоть под голову. Взгляд его перебегал с жены на стоящую рядом колыбельку, в которой крепко спала его дочь, выставив крохотную попку. В восемь недель Мередит уже выросла из своей колыбельки. Они с Патриком мастерили для нее кроватку. Она еще стояла в сарае, где они ее прятали, чтобы сделать Мэгги сюрприз. Несчастье с Беном прибавило им работы по хозяйству и оставило меньше свободного времени для того, чтобы закончить кроватку.
Мэгги опустилась на колени перед колыбелькой, застегивая последнюю пуговицу на своей полотняной ночной сорочке. Дотронулась до макушки на пушистой головке Мередит. Волосики дочери были даже темнее, чем у Коннора. Она любовно погладила их, навивая кончики на палец.
— Я даже рада, что Дансера нет, — сказала она. — Ему, наверное, тяжело было бы видеть ожоги Бена. — Она медленно поднялась, потягиваясь и зевая. Рубашка туго натянулась у нее на груди. — Но я по нему скучаю. И мне было страшно, вдруг я что-то не так делаю.
Коннор поймал себя на том, что смотрит на грудь Мэгги. Сквозь тонкий хлопок четко вырисовывались ее полные груди. Тонкая талия и бедра силуэтом выделялись на фоне света от лампы за спиной. Болезнь Бена помешала не только доделать кроватку. Мэгги только оправилась после родов, когда произошло несчастье. И все эти недели получалось так, что то он чувствовал себя чересчур уставшим, то она.
Коннор Холидей не занимался любовью со своей женой с тех пор, как родился их ребенок. И его тело напомнило ему об этом самым естественным и элементарным образом.
Когда Мэгги забралась в постель, он перекатился на живот. Такая поза дала ему возможность не наброситься на нее сразу же.
— Мне кажется, ты почти все делаешь правильно, — охрипшим голосом произнес он.
Она улыбнулась:
— Правда? Мне нравится, что ты так говоришь. — Она потянулась к керосиновой лампе, но рука Коннора удержала ее за кисть.
— Сегодня не надо, — сказал он.
Мэгги обернулась и взглянула на него. Взгляд его глаз просто обжег ее.
— Я еще никогда не занимался с тобой любовью при свете, — произнес он. — На этот раз хочу видеть.
Мэгги хотела было ответить ему, что это неприлично, но дело было в том, что она сама считала это совершенно приличным. Наклонилась к нему поближе и прошептала:
— А что, если тебе не понравится то, что ты увидишь?
— Невозможно, — шепнул он в ответ.
Мэгги села и приподняла подол ночной сорочки. Одним рывком стянула ее с себя, и сорочка спланировала на пол позади нее.
Ему нравилось то, что он видел, очень даже нравилось. Мэгги одарила его смелым, почта вызывающим взглядом, в котором, как заподозрил Коннор, бравады было больше, чем храбрости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
— Разрежь его одежду, если необходимо, — приказала она. — Патрик, принеси сюда бадью для купания. Наполни ее водой на четверть. Холодной. Не надо подогревать. И найди что-нибудь для перевязок! — Ей пришлось кричать ему вслед. Он слишком быстро среагировал на первое распоряжение и уже не слушал дальнейших.
Мэгги бросила на Бена беглый взгляд. О его состоянии можно будет судить только после того, как Коннор снимет большую часть одежды. Она видела, что его левая нога сильно обожжена, в основном от колена до щиколотки. Кожаный фартук защитил от повреждений грудь, пах и бедра, но обе руки пострадали от огня.
— Я сделаю из листьев бузины отвар, чтобы промыть кожу, — сказала она Коннору. — Это займет немного времени. Когда Патрик вернется с водой, попытайся отмочить лоскутья одежды, которые прикипели к коже. — Ей показалось, что Коннор побледнел. — Или давай я это сделаю, — предложила она.
— Нет, — резко ответил он. — Я справлюсь. Мэгги поколебалась, увидела, что он настроен решительно, и кивнула:
— Ладно.
Мередит начинала засыпать, когда Мэгги вернулась на кухню. Мэгги покачивала колыбельку носком одной ноги и готовила промывание. К тому времени, когда она закончила, Мередит уже крепко спала.
Отвар следовало остудить, прежде чем прикладывать его к обожженному телу Бена. Мэгги использовала это время, готовя специальный чай для того, чтобы облегчить боль и помочь Бену уснуть.
— Ты хорошо справился, — сказала она Коннору, вернувшись в спальню. Он встал с кресла, освобождая ей место. Туловище Бена было накрыто простыней, оставляя руки и большую часть обожженных ног открытыми для осмотра. Мэгги взяла губку, которой пользовался Коннор, и опустила ее в ведро с холодной водой. Тщательно промыла ожоги, стараясь не пропустить обрывки ниток, которые потом могли вызвать инфекцию. Несмотря на всю осторожность ее движений, Бен от ее прикосновений дергался и стонал.
— Дай ему немного чая из коры белой ивы, Коннор. Он в том голубом кувшине. — Она снова занялась промыванием ожогов. — Тебе повезло, Бен, — мягко произнесла Мэгги. — Ожоги не такие страшные, как описывал мне Патрик.
— Небось сказал, что я выглядел, как чертов огненный шар, — проворчал тот. От усилий, которые потребовались Бену, чтобы это сказать, приступ кашля потряс его тело, и он снова застонал от боли.
— Не разговаривай. Побереги силы, чтобы выпить то питье, которое даст тебе Коннор.
Коннор уловил в голосе жены властные нотки и увидел, что Бен повиновался. В течение следующей недели Коннор неоднократно слышал эти интонации и наблюдал, как под влиянием ее спокойной уверенности Бен поправлялся. Видел, как она сидела у постели Бена, утешая больного одним своим присутствием, держала его за здоровую руку, когда Бен не мог сдержать крика от боли. Меняла повязки, чистила и промывала успокаивающим, прохладным бальзамом обнаженные раны. Готовила бальзамы из чеснока против распространения инфекции и заваривала маковый и ивовый чаи. Иногда сидела рядом с ним одна. Иногда кормила грудью Мередит рядом с его постелью.
Она в любое время была рядом с Беном. Кормила его бульоном с ложки, когда он не мог еще справиться сам, читала ему вслух, качая на руках Мередит. Купала его, расчесывала и брила его широкое, морщинистое лицо.
Ночью она без сил падала на кровать в объятия Кон-нора. Он любил это время суток. Любил, когда она рядом, целиком принадлежит ему одному. Понимая, насколько редки эти мгновения, и полагая, что они так и останутся редкими, Коннор считал эти драгоценные мгновения и наслаждался каждым из них.
После того как Коннор увидел Мэгги у постели Бена, видел, как она лечит его своим умением и силой воли, ему стало ясно: его жене не место на ранчо «Дабл Эйч», она должна стать врачом.
— Дансер гордился бы тобой, — однажды сказал он ей, когда она готовилась лечь в постель. Коннор уже лежал на краю кровати, подложив локоть под голову. Взгляд его перебегал с жены на стоящую рядом колыбельку, в которой крепко спала его дочь, выставив крохотную попку. В восемь недель Мередит уже выросла из своей колыбельки. Они с Патриком мастерили для нее кроватку. Она еще стояла в сарае, где они ее прятали, чтобы сделать Мэгги сюрприз. Несчастье с Беном прибавило им работы по хозяйству и оставило меньше свободного времени для того, чтобы закончить кроватку.
Мэгги опустилась на колени перед колыбелькой, застегивая последнюю пуговицу на своей полотняной ночной сорочке. Дотронулась до макушки на пушистой головке Мередит. Волосики дочери были даже темнее, чем у Коннора. Она любовно погладила их, навивая кончики на палец.
— Я даже рада, что Дансера нет, — сказала она. — Ему, наверное, тяжело было бы видеть ожоги Бена. — Она медленно поднялась, потягиваясь и зевая. Рубашка туго натянулась у нее на груди. — Но я по нему скучаю. И мне было страшно, вдруг я что-то не так делаю.
Коннор поймал себя на том, что смотрит на грудь Мэгги. Сквозь тонкий хлопок четко вырисовывались ее полные груди. Тонкая талия и бедра силуэтом выделялись на фоне света от лампы за спиной. Болезнь Бена помешала не только доделать кроватку. Мэгги только оправилась после родов, когда произошло несчастье. И все эти недели получалось так, что то он чувствовал себя чересчур уставшим, то она.
Коннор Холидей не занимался любовью со своей женой с тех пор, как родился их ребенок. И его тело напомнило ему об этом самым естественным и элементарным образом.
Когда Мэгги забралась в постель, он перекатился на живот. Такая поза дала ему возможность не наброситься на нее сразу же.
— Мне кажется, ты почти все делаешь правильно, — охрипшим голосом произнес он.
Она улыбнулась:
— Правда? Мне нравится, что ты так говоришь. — Она потянулась к керосиновой лампе, но рука Коннора удержала ее за кисть.
— Сегодня не надо, — сказал он.
Мэгги обернулась и взглянула на него. Взгляд его глаз просто обжег ее.
— Я еще никогда не занимался с тобой любовью при свете, — произнес он. — На этот раз хочу видеть.
Мэгги хотела было ответить ему, что это неприлично, но дело было в том, что она сама считала это совершенно приличным. Наклонилась к нему поближе и прошептала:
— А что, если тебе не понравится то, что ты увидишь?
— Невозможно, — шепнул он в ответ.
Мэгги села и приподняла подол ночной сорочки. Одним рывком стянула ее с себя, и сорочка спланировала на пол позади нее.
Ему нравилось то, что он видел, очень даже нравилось. Мэгги одарила его смелым, почта вызывающим взглядом, в котором, как заподозрил Коннор, бравады было больше, чем храбрости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109