Почему-то это помогло ему расслабиться.
Мэгги не хотелось есть. Под пристальным взглядом Коннора есть было еще труднее, но ей все же как-то удалось отдать должное приготовленному ленчу.
— Расскажите, что вы помните о дне 24 марта, — сказал Коннор. Он намазал маслом булочку, протянул половину Мэгги.
— Большую часть дня я провела в библиотеке. Скай вместе с приятелем хотели, чтобы я присоединилась к ним в сборе мусора. — Она откусила маленький кусочек булки. — Мне вовсе не хотелось идти с ними, но моя сестра умеет быть очень настойчивой. Легче уступить. Мы разбились на команды и пошли искать предметы из нашего списка. Главная причина, по которой Скай хотела моего участия, заключалась в том, что теперь она смогла бы побыть со своим другом Дэниелом. Никто другой не позволил бы ей исчезнуть с ним вместе, но у меня не было выбора.
— Значит, она была с Дэниелом, а вы — одна? Мэгги кивнула. И слегка улыбнулась, не чувствуя, что глаза ее затуманились.
— Я не возражала, — сказала она. — И не боялась. Продолжала собирать предметы по списку. Мои затруднения начались с пары белых перчаток.
— Не понимаю, — произнес Коннор. Он понял, что ей очень не понравилось оставаться в одиночестве, но признаться в этом — значит предать сестру. — Что там насчет белых перчаток?
— Мне необходимо было их найти. Я увидела человека, выходившего от Дельмонико, на руках которого были белые перчатки, и я подумала, что просто попрошу их у него. — Она вздохнула. — Только я поступила настолько безрассудно, и долго шла за ним пешком, прежде чем осознала, что никогда не смогу попросить его отдать мне перчатки ради глупой игры. И когда отстала от него, поняла, что заблудилась. — Мэгги перевела взгляд на тарелку, отодвигая в сторону кусочек холодного ростбифа, затем неуверенно взглянула на Коннора. — Больше я ничего не знаю. Следующее, что я ясно помню, это что меня разбудила Скай в моей собственной постели на следующее утро.
Коннор долго смотрел ей в глаза, прежде чем она опустила взгляд.
— Вы хотите услышать об этом, Мэгги? — спросил он. — Вы действительно хорошо подумали и уверены, что хотите знать то, что произошло?
— Я должна это знать, — тихо ответила она. Коннор видел, что она больше не собирается ничего есть, поэтому отодвинул сервировочный столик, который поставили между ними. Мэгги отказалась от чая. Он налил себе маленькую рюмку виски.
— Не знаю всех подробностей того вечера до того, когда я вас встретил, или после того, когда вы меня покинули, но думаю, что знаю достаточно, чтобы устранить неясности.
— Я готова слушать, — сказала Мэгги. В этом Коннор сомневался.
— Вы следовали за человеком в белых перчатках от Дельмонико до квартала красных фонарей. — По румянцу смущения, залившему ее щеки, было ясно, что ему не надо объяснять, что это значит. — Пока вы там были, возможно, пока пытались найти дорогу обратно, к вам привязались несколько матросов.
Мэгги как зачарованная не спускала с него глаз, пока он рассказывал. Она слышала произносимые им слова, но никак не связывала их с собой или со своими поступками. Ей казалось, что эти события происходили с кем-то другим. Невозможно представить, чтобы она когда-либо встречала такого человека, как Харлан Портер, или убежала от него лишь для того, чтобы найти приют в борделе… и быть принятой за проститутку?… никогда не приходилось Мэгги выслушивать подобной чепухи!
Она подняла руку, прерывая рассказ Коннора.
— Это смешно, — резко произнесла она. — Больше не хочу это выслушивать. Теперь я понимаю, почему вам нравится «Двадцать тысяч лье под водой». Они для вас не фантазии, если вы считаете правдой то, о чем мне сейчас рассказали. — И она привстала.
— Садитесь, Мэгги, — приказал Коннор.
— Вы не можете…
— Садитесь.
Она села. Теперь ее зеленые глаза смотрели сердито.
— У меня нет причин выдумывать подобные вещи.
— У вас двенадцать тысяч причин, — напомнила она. — И вы стараетесь свалить вину на меня.
— У вас в утробе ребенок, — грубо ответил он. — И вы пришли сюда в поисках виновного.
— Я пришла в поисках ответов.
— Наверняка вы пришли не в поисках правды, — На этот раз поднялся Коннор. То, что Мэгги отпрянула, когда на нее упала его тень, привело его в ярость. — Как, по-вашему, это случилось, Мэгги? Когда мы встретились?
— Не знаю. Я об этом не думала… Не могла.
— Лгунья. Держу пари, вы думали, что мы встретились в Центральном парке, что гуляли по аллее или вокруг пруда. Вероятно, вы вообразили, что нас охватило мгновенное влечение и мы не совладали с собой. Ведь правда?
— Именно так ваш романтический ум и сердце объяснили появление ребенка?
Она широко открытыми глазами смотрела на него, потеряв дар речи.
— Нас действительно охватило мгновенное влечение, но оно было животным, а не романтическим. Я считал, что вы ждали там меня, и думал, что вам тоже об этом известно. И это произошло не один раз. Это произошло дважды, и второй раз был лучше первого. Это произошло в борделе миссис Холл, а не на ложе из травы в Центральном парке. Это произошло со мной, а не с одним из ваших бледнолицых городских ухажеров. Вот какова правда, мисс Дэннехи. Можете отгораживаться от нее, как хотите, но это не изменит того, что произошло. И уж наверное не изменит того факта, что вы беременны.
Мэгги встала.
— Нет. Возможно, мадам Рестель сможет мне помочь. — Она рванулась мимо него к двери.
Коннор схватил ее за руку и остановил. Он почувствовал, как она вздрогнула, но держал крепко и не дрогнул, когда она с вызывающим видом повернулась к нему.
— Что вы сказали? — резко спросил он.
Его глаза должны иметь цвет ледяных осколков, подумала Мэгги. Глаза столь темные, что кажутся почти черными, должны быть теплее. Возможно, они такие холодные потому, что ей не удается заглянуть в их глубину. Даже его гнев холоден. Только ладонь на ее запястье была теплой и сжимала так крепко, что Мэгги не могла пошевелить пальцами.
— Я сказала, — медленно повторила она, четко выговаривая каждое слово, чтобы не возникло никакой ошибки, — что, возможно, мадам Рестель сможет помочь мне. — Его хватка не ослабела. — А теперь отпустите меня. Вы делаете мне больно.
Его пальцы слегка разжались, но он не отпустил ее руку.
— Кто такая мадам Рестель?
Мэгги забыла, что Коннор вырос не в Нью-Йорке.
— Одна из ваших соседок.
— Это не ответ.
— Это единственный ответ, который вы получите от меня. А теперь отпустите меня. — Ее подташнивало от страха, и это неприятное состояние придавало ей решимости. Он смотрел на нее как на особо интересное насекомое.
И она вдруг испугалась, что он и впрямь поступит с ней как с насекомым и начнет обрывать ей крылышки.
Но вместо этого он ее отпустил.
Мэгги потерла кисть, восстанавливая кровообращение в пальцах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Мэгги не хотелось есть. Под пристальным взглядом Коннора есть было еще труднее, но ей все же как-то удалось отдать должное приготовленному ленчу.
— Расскажите, что вы помните о дне 24 марта, — сказал Коннор. Он намазал маслом булочку, протянул половину Мэгги.
— Большую часть дня я провела в библиотеке. Скай вместе с приятелем хотели, чтобы я присоединилась к ним в сборе мусора. — Она откусила маленький кусочек булки. — Мне вовсе не хотелось идти с ними, но моя сестра умеет быть очень настойчивой. Легче уступить. Мы разбились на команды и пошли искать предметы из нашего списка. Главная причина, по которой Скай хотела моего участия, заключалась в том, что теперь она смогла бы побыть со своим другом Дэниелом. Никто другой не позволил бы ей исчезнуть с ним вместе, но у меня не было выбора.
— Значит, она была с Дэниелом, а вы — одна? Мэгги кивнула. И слегка улыбнулась, не чувствуя, что глаза ее затуманились.
— Я не возражала, — сказала она. — И не боялась. Продолжала собирать предметы по списку. Мои затруднения начались с пары белых перчаток.
— Не понимаю, — произнес Коннор. Он понял, что ей очень не понравилось оставаться в одиночестве, но признаться в этом — значит предать сестру. — Что там насчет белых перчаток?
— Мне необходимо было их найти. Я увидела человека, выходившего от Дельмонико, на руках которого были белые перчатки, и я подумала, что просто попрошу их у него. — Она вздохнула. — Только я поступила настолько безрассудно, и долго шла за ним пешком, прежде чем осознала, что никогда не смогу попросить его отдать мне перчатки ради глупой игры. И когда отстала от него, поняла, что заблудилась. — Мэгги перевела взгляд на тарелку, отодвигая в сторону кусочек холодного ростбифа, затем неуверенно взглянула на Коннора. — Больше я ничего не знаю. Следующее, что я ясно помню, это что меня разбудила Скай в моей собственной постели на следующее утро.
Коннор долго смотрел ей в глаза, прежде чем она опустила взгляд.
— Вы хотите услышать об этом, Мэгги? — спросил он. — Вы действительно хорошо подумали и уверены, что хотите знать то, что произошло?
— Я должна это знать, — тихо ответила она. Коннор видел, что она больше не собирается ничего есть, поэтому отодвинул сервировочный столик, который поставили между ними. Мэгги отказалась от чая. Он налил себе маленькую рюмку виски.
— Не знаю всех подробностей того вечера до того, когда я вас встретил, или после того, когда вы меня покинули, но думаю, что знаю достаточно, чтобы устранить неясности.
— Я готова слушать, — сказала Мэгги. В этом Коннор сомневался.
— Вы следовали за человеком в белых перчатках от Дельмонико до квартала красных фонарей. — По румянцу смущения, залившему ее щеки, было ясно, что ему не надо объяснять, что это значит. — Пока вы там были, возможно, пока пытались найти дорогу обратно, к вам привязались несколько матросов.
Мэгги как зачарованная не спускала с него глаз, пока он рассказывал. Она слышала произносимые им слова, но никак не связывала их с собой или со своими поступками. Ей казалось, что эти события происходили с кем-то другим. Невозможно представить, чтобы она когда-либо встречала такого человека, как Харлан Портер, или убежала от него лишь для того, чтобы найти приют в борделе… и быть принятой за проститутку?… никогда не приходилось Мэгги выслушивать подобной чепухи!
Она подняла руку, прерывая рассказ Коннора.
— Это смешно, — резко произнесла она. — Больше не хочу это выслушивать. Теперь я понимаю, почему вам нравится «Двадцать тысяч лье под водой». Они для вас не фантазии, если вы считаете правдой то, о чем мне сейчас рассказали. — И она привстала.
— Садитесь, Мэгги, — приказал Коннор.
— Вы не можете…
— Садитесь.
Она села. Теперь ее зеленые глаза смотрели сердито.
— У меня нет причин выдумывать подобные вещи.
— У вас двенадцать тысяч причин, — напомнила она. — И вы стараетесь свалить вину на меня.
— У вас в утробе ребенок, — грубо ответил он. — И вы пришли сюда в поисках виновного.
— Я пришла в поисках ответов.
— Наверняка вы пришли не в поисках правды, — На этот раз поднялся Коннор. То, что Мэгги отпрянула, когда на нее упала его тень, привело его в ярость. — Как, по-вашему, это случилось, Мэгги? Когда мы встретились?
— Не знаю. Я об этом не думала… Не могла.
— Лгунья. Держу пари, вы думали, что мы встретились в Центральном парке, что гуляли по аллее или вокруг пруда. Вероятно, вы вообразили, что нас охватило мгновенное влечение и мы не совладали с собой. Ведь правда?
— Именно так ваш романтический ум и сердце объяснили появление ребенка?
Она широко открытыми глазами смотрела на него, потеряв дар речи.
— Нас действительно охватило мгновенное влечение, но оно было животным, а не романтическим. Я считал, что вы ждали там меня, и думал, что вам тоже об этом известно. И это произошло не один раз. Это произошло дважды, и второй раз был лучше первого. Это произошло в борделе миссис Холл, а не на ложе из травы в Центральном парке. Это произошло со мной, а не с одним из ваших бледнолицых городских ухажеров. Вот какова правда, мисс Дэннехи. Можете отгораживаться от нее, как хотите, но это не изменит того, что произошло. И уж наверное не изменит того факта, что вы беременны.
Мэгги встала.
— Нет. Возможно, мадам Рестель сможет мне помочь. — Она рванулась мимо него к двери.
Коннор схватил ее за руку и остановил. Он почувствовал, как она вздрогнула, но держал крепко и не дрогнул, когда она с вызывающим видом повернулась к нему.
— Что вы сказали? — резко спросил он.
Его глаза должны иметь цвет ледяных осколков, подумала Мэгги. Глаза столь темные, что кажутся почти черными, должны быть теплее. Возможно, они такие холодные потому, что ей не удается заглянуть в их глубину. Даже его гнев холоден. Только ладонь на ее запястье была теплой и сжимала так крепко, что Мэгги не могла пошевелить пальцами.
— Я сказала, — медленно повторила она, четко выговаривая каждое слово, чтобы не возникло никакой ошибки, — что, возможно, мадам Рестель сможет помочь мне. — Его хватка не ослабела. — А теперь отпустите меня. Вы делаете мне больно.
Его пальцы слегка разжались, но он не отпустил ее руку.
— Кто такая мадам Рестель?
Мэгги забыла, что Коннор вырос не в Нью-Йорке.
— Одна из ваших соседок.
— Это не ответ.
— Это единственный ответ, который вы получите от меня. А теперь отпустите меня. — Ее подташнивало от страха, и это неприятное состояние придавало ей решимости. Он смотрел на нее как на особо интересное насекомое.
И она вдруг испугалась, что он и впрямь поступит с ней как с насекомым и начнет обрывать ей крылышки.
Но вместо этого он ее отпустил.
Мэгги потерла кисть, восстанавливая кровообращение в пальцах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109