Иногда конь со всадником мчались через долину с дикой непредсказуемостью ветра, Коннор сидел, пригнувшись в седле, погоняя Урагана, и тогда человек и животное сливались в одно смутное пятно в свете солнца или в наступающих сумерках.
Он был трудолюбив. Почти каждое утро вставал первым и часто последним лоншлся спать. Осматривал ограждения, считал поголовье, спасал запутавшихся коров, сгребал сено, ухаживал за осенним садом и чистил стойла. Был готов участвовать в любой работе, которой занимались нанятые им помощники. Он отвечал за все и за всех и относился к этому серьезно, просматривая счета, следя за безопасностью своих людей, планируя улучшения на ранчо.
Она узнала, что ему нравится запах поджаривающегося, бекона, но он редко съедал больше одной полоски, однако мог умять полдюжины блинчиков, пока закипал кофе. Любил картофельное пюре, клубничный джем с хлебом и хорошо прожаренный ростбиф. Мог съесть два яблока, запеченных в тесте, но отказывался от пирога с ревенем. Редко досаливал еду на столе, но Мэгги едва успевала намолоть перцу, так быстро он его расходовал.
Ночью он спал рядом с ней, их тела соприкасались, но ни разу не сливались воедино. Иногда Мэгги просыпалась среди ночи и обнаруживала, что его нет. Обычно она находила его в кабинете за чтением. Он приглашал ее присоединиться к нему, но она всегда отказывалась, уважая его стремление посидеть спокойно в одиночестве.
Когда он смотрел на нее, его черные глаза больше не казались ей совершенно отчужденными или непроницаемыми. Она научилась распознавать промелькнувшую в них насмешку, теплый юмор. Понимала, когда он чувствует подозрение, когда обеспокоен, когда сдерживается, чтобы не сорваться. Любила слушать его смех.
И еще ей хотелось, чтобы он ее поцеловал.
Мэгги сидела у стола, поставив локти на край и положив подбородок на сплетенные пальцы. Пальцы ее были в муке, мука попала на щеки и припудрила волосы, когда она отводила их с висков. Край пирога на сковородке перед ней был завернут только с одной стороны, а она сидела, уставившись в пространство и позабыв о нем.
Она даже не моргнула, когда задняя дверь хлопнула и в кухню вошел Коннор.
— Мэгги?
При звуке его голоса ее локтя соскользнули со стола, голова дернулась, подбородок соскочил с рук. Щеки залились румянцем, ей стало стыдно, что он застал ее, когда она грезила наяву. А румянец был результатом того, о чем она грезила.
— Мне бы хотелось, чтобы ты не подкрадывался ко мне, Коннор.
Его глаза удивленно распахнулись, один уголок рта приподнялся в насмешливой улыбке.
— Я три раза повторил твое имя.
— Вот как, — сказала Мэгги, остывая. — Ну, что ты хочешь?
— Люк говорит, что надвигается буря. Обычно он не ошибается в таких вещах.
Мэгги кивнула. Она была благодарна за предупреждение, хотя жалела, что не смогла скрыть свой страх перед грозами.
— Со мной все будет в порядке, — сказала она. — Ты можешь вернуться к работе. — И поскольку он не двинулся с места, спросила: — Что-нибудь еще? Ты боишься, что речка выйдет из берегов?
Коннор присел на край стола и кончиками пальцев стряхнул муку с волос Мэгги.
— Это не такая буря. Начинается снегопад. По словам Люка, снега будет много.
— Много? — с надеждой спросила она. — Ты хочешь сказать, три или четыре дюйма?
Ее серьезность показалась ему смешной и наивной.
— Я хочу сказать — три или четыре фута.
Брови Мэгги сошлись у переносицы, а глаза метнулись к окну. Небо было совершенно серым, и поднимался ветер. Она была так занята собственными мыслями, что даже не заметила перемены.
— Футов? Он рассмеялся.
— Да, — произнес он и похлопал пальцем по кончику ее носа. — Это еще чудо, что снег задержался так надолго. Или ты думаешь, мы обманывали тебя, что зима здесь начинается в октябре?
Она жила на ранчо уже почти месяц, и единственный снег, который она видела, лежал на горных вершинах, поэтому Мэгги именно так и считала.
— Завтра первое ноября, — сказала она. Коннор сделал вид, что вытирает пот со лба.
— Слава Богу, значит, мы успели в последний момент. — Он надеялся, что Мэгги улыбнется. Так как этого не произошло и она продолжала мрачно смотреть в окно, он спросил: — Что случилось? Я почти могу гарантировать, что не будет ни грома, ни молнии.
Мэгги оторвала взгляд от надвигающихся туч.
— Не в этом дело, — покачала она головой. — Наверное, я только сейчас окончательно поняла, что мой ребенок появится на свет здесь. Дансер в последнее время так бойко хромает по дому, что я думала, мы скоро сможем уехать.
— Уехать? — Коннор слегка выпрямился, когда Мэгги сказала «мой ребенок», но следующая фраза заставила его застыть. — О чем это ты? С чего ты взяла, что я бы позволял тебе уехать?
При этих словах Мэгги вздрогнула, глаза ее засверкали.
— С чего ты взял, что можешь помешать мне? Счет сравнялся, но в этот момент на кухню вошел Дансер, опираясь на один костыль.
— Не обращайте на меня внимания, — сказал он. — Вижу, здесь тоже надвигается буря. — Он повернулся, собираясь вернуться в гостиную.
— Не уходи, — сказал Коннор. — Мне надо опять бежать на улицу и помочь собрать скот. — Он многозначительно посмотрел на Мэгги: — Наш спор еще не окончен.
Снег начал падать как раз перед полуднем. Он летел маленькими обжигающими хлопьями, кружился по долине мощными вихрями, и кораля уже не было видно из дома. Через два часа на земле уже лежало четыре дюйма, а у крыльца намело сугробы. Дансер следил за бушующим снегом из окна в гостиной. Мэгги ходила по всему дому, от кухни до передней двери, выглядывала в окна спальни и кабинета.
Люк и Бен вернулись первыми после поисков отбившихся животных в северном конце долины. Они промерзли и промокли, их брови и ресницы покрылись инеем и стали такими белыми, что они выглядели стариками, но они задержались в доме всего лишь настолько, насколько потребовалось, чтобы согреться. Потом протянули веревки от дома к пристройке и оттуда к уборной, чтобы никто не отклонился слишком далеко от дороги. К конюшне и коптильне протянули такие же спасательные веревки.
Бак с Патриком ввалились позже, с их сапог и штанин осыпались комья снега, когда они топали по кухне, пытаясь согреться. Сугробы уже достигли подоконника кухонного окна, и они по очереди сметали снег с крыльца и ступенек для Мэгги.
Коннор явился в дом последним, перед самым обедом, и Люк с Баком уже собирались пойти его искать. Стряхнул снег с куртки и только потом снял ее.
— Все в доме? — спросил он Люка.
— Ты последний, — ответил Люк, снимая, в свою очередь, куртку и вешая ее на крючок рядом с курткой Коннора. — Мы уже начали беспокоиться.
Взгляд Коннора сейчас же отыскал Мэгги. Она доставала из духовки пирог. Если Люк включил ее в число тех, кто беспокоился, то явно ошибся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Он был трудолюбив. Почти каждое утро вставал первым и часто последним лоншлся спать. Осматривал ограждения, считал поголовье, спасал запутавшихся коров, сгребал сено, ухаживал за осенним садом и чистил стойла. Был готов участвовать в любой работе, которой занимались нанятые им помощники. Он отвечал за все и за всех и относился к этому серьезно, просматривая счета, следя за безопасностью своих людей, планируя улучшения на ранчо.
Она узнала, что ему нравится запах поджаривающегося, бекона, но он редко съедал больше одной полоски, однако мог умять полдюжины блинчиков, пока закипал кофе. Любил картофельное пюре, клубничный джем с хлебом и хорошо прожаренный ростбиф. Мог съесть два яблока, запеченных в тесте, но отказывался от пирога с ревенем. Редко досаливал еду на столе, но Мэгги едва успевала намолоть перцу, так быстро он его расходовал.
Ночью он спал рядом с ней, их тела соприкасались, но ни разу не сливались воедино. Иногда Мэгги просыпалась среди ночи и обнаруживала, что его нет. Обычно она находила его в кабинете за чтением. Он приглашал ее присоединиться к нему, но она всегда отказывалась, уважая его стремление посидеть спокойно в одиночестве.
Когда он смотрел на нее, его черные глаза больше не казались ей совершенно отчужденными или непроницаемыми. Она научилась распознавать промелькнувшую в них насмешку, теплый юмор. Понимала, когда он чувствует подозрение, когда обеспокоен, когда сдерживается, чтобы не сорваться. Любила слушать его смех.
И еще ей хотелось, чтобы он ее поцеловал.
Мэгги сидела у стола, поставив локти на край и положив подбородок на сплетенные пальцы. Пальцы ее были в муке, мука попала на щеки и припудрила волосы, когда она отводила их с висков. Край пирога на сковородке перед ней был завернут только с одной стороны, а она сидела, уставившись в пространство и позабыв о нем.
Она даже не моргнула, когда задняя дверь хлопнула и в кухню вошел Коннор.
— Мэгги?
При звуке его голоса ее локтя соскользнули со стола, голова дернулась, подбородок соскочил с рук. Щеки залились румянцем, ей стало стыдно, что он застал ее, когда она грезила наяву. А румянец был результатом того, о чем она грезила.
— Мне бы хотелось, чтобы ты не подкрадывался ко мне, Коннор.
Его глаза удивленно распахнулись, один уголок рта приподнялся в насмешливой улыбке.
— Я три раза повторил твое имя.
— Вот как, — сказала Мэгги, остывая. — Ну, что ты хочешь?
— Люк говорит, что надвигается буря. Обычно он не ошибается в таких вещах.
Мэгги кивнула. Она была благодарна за предупреждение, хотя жалела, что не смогла скрыть свой страх перед грозами.
— Со мной все будет в порядке, — сказала она. — Ты можешь вернуться к работе. — И поскольку он не двинулся с места, спросила: — Что-нибудь еще? Ты боишься, что речка выйдет из берегов?
Коннор присел на край стола и кончиками пальцев стряхнул муку с волос Мэгги.
— Это не такая буря. Начинается снегопад. По словам Люка, снега будет много.
— Много? — с надеждой спросила она. — Ты хочешь сказать, три или четыре дюйма?
Ее серьезность показалась ему смешной и наивной.
— Я хочу сказать — три или четыре фута.
Брови Мэгги сошлись у переносицы, а глаза метнулись к окну. Небо было совершенно серым, и поднимался ветер. Она была так занята собственными мыслями, что даже не заметила перемены.
— Футов? Он рассмеялся.
— Да, — произнес он и похлопал пальцем по кончику ее носа. — Это еще чудо, что снег задержался так надолго. Или ты думаешь, мы обманывали тебя, что зима здесь начинается в октябре?
Она жила на ранчо уже почти месяц, и единственный снег, который она видела, лежал на горных вершинах, поэтому Мэгги именно так и считала.
— Завтра первое ноября, — сказала она. Коннор сделал вид, что вытирает пот со лба.
— Слава Богу, значит, мы успели в последний момент. — Он надеялся, что Мэгги улыбнется. Так как этого не произошло и она продолжала мрачно смотреть в окно, он спросил: — Что случилось? Я почти могу гарантировать, что не будет ни грома, ни молнии.
Мэгги оторвала взгляд от надвигающихся туч.
— Не в этом дело, — покачала она головой. — Наверное, я только сейчас окончательно поняла, что мой ребенок появится на свет здесь. Дансер в последнее время так бойко хромает по дому, что я думала, мы скоро сможем уехать.
— Уехать? — Коннор слегка выпрямился, когда Мэгги сказала «мой ребенок», но следующая фраза заставила его застыть. — О чем это ты? С чего ты взяла, что я бы позволял тебе уехать?
При этих словах Мэгги вздрогнула, глаза ее засверкали.
— С чего ты взял, что можешь помешать мне? Счет сравнялся, но в этот момент на кухню вошел Дансер, опираясь на один костыль.
— Не обращайте на меня внимания, — сказал он. — Вижу, здесь тоже надвигается буря. — Он повернулся, собираясь вернуться в гостиную.
— Не уходи, — сказал Коннор. — Мне надо опять бежать на улицу и помочь собрать скот. — Он многозначительно посмотрел на Мэгги: — Наш спор еще не окончен.
Снег начал падать как раз перед полуднем. Он летел маленькими обжигающими хлопьями, кружился по долине мощными вихрями, и кораля уже не было видно из дома. Через два часа на земле уже лежало четыре дюйма, а у крыльца намело сугробы. Дансер следил за бушующим снегом из окна в гостиной. Мэгги ходила по всему дому, от кухни до передней двери, выглядывала в окна спальни и кабинета.
Люк и Бен вернулись первыми после поисков отбившихся животных в северном конце долины. Они промерзли и промокли, их брови и ресницы покрылись инеем и стали такими белыми, что они выглядели стариками, но они задержались в доме всего лишь настолько, насколько потребовалось, чтобы согреться. Потом протянули веревки от дома к пристройке и оттуда к уборной, чтобы никто не отклонился слишком далеко от дороги. К конюшне и коптильне протянули такие же спасательные веревки.
Бак с Патриком ввалились позже, с их сапог и штанин осыпались комья снега, когда они топали по кухне, пытаясь согреться. Сугробы уже достигли подоконника кухонного окна, и они по очереди сметали снег с крыльца и ступенек для Мэгги.
Коннор явился в дом последним, перед самым обедом, и Люк с Баком уже собирались пойти его искать. Стряхнул снег с куртки и только потом снял ее.
— Все в доме? — спросил он Люка.
— Ты последний, — ответил Люк, снимая, в свою очередь, куртку и вешая ее на крючок рядом с курткой Коннора. — Мы уже начали беспокоиться.
Взгляд Коннора сейчас же отыскал Мэгги. Она доставала из духовки пирог. Если Люк включил ее в число тех, кто беспокоился, то явно ошибся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109