— От жадности. Уж такой он от рождения.
Голт задумался.
— Я уже кое-что слышал про Уайли, — признался он после недолгого молчания.
— Держу пари. Разве я вам не говорила, что он спалил конюшню?
— Что?
Кэйди коснулась его плеча, когда он начал подниматься с места.
— Старую конюшню, — добавила она, — новая принадлежит самому Уайли. Нестор Эйкс просто управляющий.
Он прислонился спиной к ступеньке.
— А-а, понятно. Да, я вспомнил, вы мне вчера говорили. Но какого черта ему было надо?
— Боб Логан не хотел ее продавать. Уайли не мог отнять ее через банк: она не была заложена, а это значит, он не мог лишить Логана права выкупа. Поэтому он просто сжег ее.
Голт выругался. Похоже, эта новость потрясла его
— Стало быть, этот Уайли — банкир?
— Нет, но у него есть свой карманный банкир.
— Черни.
У нее открылся рот.
— Да, Черни. Вы с ним знакомы?
— Мы встречались, — ответил он, улыбнувшись какой-то шутке, понятной только ему одному.
— Что ж, могу сказать, что Черни один из его прихвостней. Форресту Салливану пришлось заложить свою овечью ферму, а Уайли заставил Черни лишить его права выкупа. Просто так, по злобе. У Салливанов четверо детишек, старшему семь. Не представляю, что они теперь будут делать.
Голт вынул из кармана папироску и начал рассеянно перекатывать ее между пальцами. Кэйди исподтишка наблюдала за ним. Чем больше времени она проводила в его обществе, тем более загадочным и непонятным он ей казался. Ему с трудом удавалось поднести спичку к папироске, однако он был так уверен в себе, что не счел нужным обнажать оружие.
«Он даже не вытащил пушку», — вновь подумала Кэйди. Она никак не могла опомниться. Как он сумел окоротить Уоррена Тэрли — отъявленного негодяя Уоррена, для которого не существовало ничего святого! Она сама испугалась, когда Голт распахнул дверь, хотя и знала, что он пришел ей на помощь (кстати, откуда она это знала?). Есть в нем что-то такое… Ему стоило только прищурить глаз, или произнести пару слов этим своим замогильным шепотом, или растянуть губы в зловещей улыбке, чтобы нагнать страху Божьего на кого угодно.
Однако под настроение он мог быть очень милым, обходительным, даже игривым. И улыбка у него тогда другая — добродушная и веселая, — когда он разговаривает с Хэмом. А как-то раз (нет, даже пару раз!) он точно так же улыбнулся ей.
— Парадиз, в общем-то, неплохой городок, — заметила она ни с того ни с сего, наклонившись и обводя кончиком пальца контур своей босой ноги на разогретой солнцем деревянной ступеньке. — Но раньше тут было гораздо лучше… С тех пор как Уайли вбил себе в голову дурацкую мысль, что ему непременно надо прибрать к рукам весь город, тут многое изменилось. Люди стали бояться. Когда вы появились в городе, все решили, что это он вас нанял. Но вы утверждаете, что это не так…
Она покосилась на него. Голт сидел, задумчиво глядя на нее и поглаживая усы над полной и чувственной верхней губой. Она опять отвернулась и уставилась на собственные ноги.
— Дело в том, что порядочные люди остались в меньшинстве. Они чувствуют себя беззащитными. Томми… Я хочу сказать, шериф Ливер…
Кэйди долго искала подходящее слово, но так и не нашла.
— Ему бы не помешала помощь. Нам всем нужно… чтобы кто-то был на нашей стороне.
Она замолчала, надеясь, что сейчас он скажет:
«Я готов помочь! Вы бы раньше попросили. Я понятия не имел, что в городе творятся такие безобразия». Но пауза затянулась, и Кэйди поняла, что глупо рассчитывать на такой ответ. Голт вытащил спичку, чиркнул ею о ступеньку и на этот раз сумел зажечь свою тонкую черную папироску с первой попытки. Вытянув обе ноги и опершись локтями о верхнюю ступеньку, он как ни в чем не бывало выпустил к небу струйку дыма.
— Зачем вы хотели меня видеть? — раздраженно спросила Кэйди, — Зачем пришли ко мне в комнату?
— Ах да! Я хотел вам сказать…
Голт повернулся на локте лицом к ней и начал перебирать свисающие концы кушака ее халата. Вероятно, он делал это машинально, но она всем телом ощущала каждое движение его пальцев.
— Хотел сказать, что я… ну… понимаете… хотел извиниться.
— За что?
— За сегодняшнее.
Несмотря на злодейскую черную «заплатку» на глазу и вьющийся дымок от папироски, было что-то мальчишеское в том, как он взглянул на нее исподлобья сквозь густые черные ресницы и сразу же отвернулся.
— Я имею в виду Хэма, — пояснил Голт, еще больше смущаясь. — Вы правы. Нечего было давать ему револьвер, это не игрушка для семилетнего сопляка. Хотя он и не был заряжен.
— Говорят, даже незаряженное ружье раз в жизни стреляет, и детям…
— Знаю, знаю. Детям нельзя баловаться с оружием, это рискованно. Сам не знаю, что на меня нашло, Кэйди. Это больше не повторится.
Она так и растаяла, когда он назвал ее Кэйди. Ей захотелось провести рукой по вихру косо упавших ему на лоб, черных, тронутых серебром волос. Отбросить их на лоб, прижать ладонь к его уху.
— Ладно, мистер Голт, вы прощены. — Кэйди рассмеялась коротким смешком. — Как странно: вы знаете мое имя, а я ваше — нет.
Он бросил окурок в траву. Она ждала ответа, глядя на тлеющий красный огонек. Папироска успела потухнуть прежде, чем Голт заговорил.
— Человеку моей профессии… — начал он и смолк.
— Да ладно… Я понимаю.
Однако на самом деле она ровным счетом ничего не понимала и чувствовала себя глубоко разочарованной. Настолько, что никак не могла прийти в себя.
— Джесс.
— Что?
Он говорил так тихо, что Кэйди засомневалась, не почудилось ли ей.
— Меня зовут Джесс. Можете называть меня так. Мне бы этого хотелось.
— Хорошо.
Лицо Кэйди расцвело в улыбке.
— Но я буду вам благодарен, если вы никому больше не скажете.
— Не скажу. Обещаю.
При мысли о том, что у них теперь есть общий секрет, она ощутила дрожь волнения и крепко обхватила колени руками. Джесс Голт. Какое мужественное имя! Очень ему идет. «Голт» звучало грозно, но вот «Джесс»… Это можно было трактовать и так и этак.
— А вы красивая, когда улыбаетесь.
— О!
Кэйди торопливо отбросила назад упавшие на грудь волосы, изо всех сил стараясь не краснеть. Ей пришло в голову, что она могла бы вернуть ему комплимент. Теми же самыми словами.
— Вы вообще красивая, но особенно, когда улыбаетесь. У вас в глазах появляются огоньки и такие веселые морщинки вокруг. И уголки рта совсем чуть-чуть приподнимаются.
Теперь она точно знала, что краснеет, и ничего не могла с этим поделать. Казалось, Голт искренен, хотя на его лице играла улыбка. Мужчины постоянно говорили ей разного рода глупости, на которые она не обращала внимания. Но до сих пор ни один из них так не углублялся в детали.
«Мистер Голт, вы мне льстите». Однажды Кэйди слышала, как какая-то девица бросила такую фразу своему кавалеру воскресным утром на ступенях церкви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84