Плоть его словно жгло огнем, он испытывал настоящую боль, но он держался, давая ей время на то, чтобы прийти в себя.
Он чувствовал ее недоумение, ее смущение и замешательство. Она искательно заглядывала ему в лицо.
– Это то удовольствие, о котором вы говорили? – хрипло прошептала она.
Он улыбнулся:
– Да, это зовется наслаждением. Но это еще не все.
– Не все? – еле слышно переспросила Бринн. – Мне кажется, я больше не выдержу.
– Выдержишь, – тихо пообещал он. – Ты узнаешь еще большее блаженство, когда мы сольемся, плоть к плоти. Позволь показать тебе, Бринн.
Она молчала. Но молчание это было знаком согласия, знаком того, что она сдалась.
Убрав со лба ее влажный локон, Лусиан устроился у нее между ног и вдруг замер.
Сердце его наполнила странная необъяснимая нежность. Он смотрел в ее лицо, укрытое ночным сумраком, и думал о том, что это она его жена, та самая женщина, которую он выбрал себе в спутницы до самой смерти. У него было женщин без счета, но с ней все же все было не так, как с другими. Бринн была другой. С ней он сгорал от страсти, от вожделения, от желания, но все эти чувства в той или иной мере он испытывал и с другими, пусть и не так интенсивно. Что его завораживало и пугало, так это то, что к своей жене он чувствовал что-то еще, что-то особенное, доселе не испытанное. Опасное.
Глядя на нее, лежащую под ним, отзывчивую к его ласкам, необычайно пленительную, он вспомнил свои сны.
И нахмурился. Неужели Бринн права? Неужели она становится его наваждением, его проклятием?
Лусиан тряхнул головой. Потом он подумает над грозящей ему опасностью. Потом. Не сейчас.
– Позволь мне сделать тебя моей, Бринн… – прошептал он.
С нарочитой медлительностью он приподнялся на локтях, раздвинул ее бедра своими. Когда он вошел в нее наполовину, она задержала дыхание, он тоже замер, давая ей привыкнуть к новым ощущениям.
Дыхание Бринн сделалось хриплым, когда он чуть поднажал.
– Не напрягайся, любовь моя. Попробуй расслабиться, когда принимаешь меня в себя.
Лишь почувствовав, как спало ее напряжение, он продолжил входить в нее очень медленно, очень постепенно. На этот раз он почувствовал, как она поморщилась от боли, когда он прорвал ее девственный барьер, но Бринн лишь тихо вскрикнула, когда он преодолел весь путь до конца.
Еще долго он не позволял себе двигаться, покрывая поцелуями ее разгоряченное лицо, ее веки, без слов благодаря ее за тот дар, что она ему вручила. Он чувствовал, как тело ее расслабляется, как плоть, сжимавшая его так девственно туго, становится мягче, согревается вокруг него, чувствовал, как увлажняется ее лоно, наливаясь новым возбуждением.
– Лучше? – спросил он. Теперь он уже не чувствовал уверенности, что может и дальше держать свою страсть под контролем.
– Да, – еле слышно выдохнула Бринн.
Лусиан заставил себя еще чуть повременить, борясь с охватившим его возбуждением. Она была влажной и горячей и до безумия желанной, но, она все еще оставалась невинной и неопытной. Собрав всю волю в кулак, он приступил к выполнению поставленной задачи – медленно, не спеша довести ее до оргазма, вызвать в ней чувственный отклик.
Бринн не сопротивлялась. Когда он еще глубже поднажал, она раздвинула ноги, чтобы принять его, и когда он стал выходить из нее, она инстинктивно приподняла бедра, устремляясь следом, словно не хотела его отпускать. Лусиан сжал зубы, борясь с собой. Чувственный голод требовал немедленного утоления.
То, что она чувствовала, было сродни боли, но не было болью. Вот оно, желание. Все тело ее сжалось, вибрируя, от ощущения плоти внутри ее.
И тогда Лусиан скользнул губами вниз, к груди Бринн, целуя восставшие соски. Наслаждение стало непереносимо острым. Его возбуждающие, мучительно сладкие ласки заставляли ее прижиматься к нему теснее, вжиматься в него всем телом. Она чувствовала, как напряжение в ней растет, как она наливается жаром.
И воздаяние не заставило себя ждать. Он глубже вошел в нее. Еще глубже. Она всхлипнула, без слов моля его о пощаде. Толчки его стали сильнее, резче, и Бринн внезапно взорвалась.
Было так, словно разом вырвались на волю все ее чувства. Она застонала, прижимая его лицо к своей груди, обезумев от страсти. Все, что она могла сейчас, это, прижавшись к нему как можно теснее, пережить бурю, волшебный водоворот огня в темноте.
Ее крики экстаза все еще отдавались эхом в ночи, когда он, наконец, подошел к пику. Она смутно ощущала, как он дрожит, чувствовала, как он раз за разом вонзает себя в нее. И все же ее тело, все еще конвульсивно сжимавшееся, с готовностью принимало его в себя до тех пор, пока не стихли спазмы, сотрясавшие его тело.
Словно в тумане, дрожа, Бринн без сил упала на спину, закрыв глаза.
Наверное, прошла целая вечность до того момента, как Бринн начала осознавать действительность. И тогда она поняла, что Лусиан покрывает поцелуями ее лицо. Он все еще был глубоко в ней, и его теплое дыхание согревало ей кожу. Она все еще дрожала, все еще пульсировала от невыносимого наслаждения.
– Как ты? – спросил он, согревая ее теплом своего голоса.
– Хорошо… – выдохнула она.
Лусиан тихо рассмеялся, и смех его был полон обещанием, как и ночь, обступившая их. Он осторожно вышел из нее и заключил в объятия.
Морщась от болезненных ощущений, Бринн прижалась лицом к мускулистой твердой груди. Она чувствовала его тепло, вдыхала мускусный, мужской аромат его кожи. В его объятии было столько необъяснимой близости, хотя после того, что было между ними, объятия могли бы показаться чем-то совершенно невинным.
Она была рада тому, что он не мог видеть ее смущения. Благословенная темнота заставила ее отбросить все сомнения, забыть обо всем, о разуме, логике. Тайна, стоящая за страстью, ошеломила ее. Она не была готова к тому, что с ней произошло. Она никак не могла ожидать, что в ней спало такое сладострастное существо. Но если бы не Лусиан, не ее муж, она бы никогда не смогла узнать об этом. Конечно, он был необычайно чувственным, обаятельным, сильным мужчиной…
Бринн судорожно вздохнула.
Ему не пришлось прилагать особых усилий для того, чтобы пробить брешь в ее обороне. Она, подобно всем прочим женщинам, которых возжелал завоевать Лусиан, оказалась бессильной против его обезоруживающей нежности и сверхъестественной чувственности… да поможет ему Бог.
Бринн крепко зажмурилась. Она не хотела думать об опасности. Не сейчас. Не в этот невероятный миг.
Она была неизъяснимо благодарна ему за то, что он с такой чуткостью отнесся к ней, к ее девственности. И была благодарна ему за то, что он был с ней так нежен. Он и сейчас был нежен с ней. Пальцы его ласково скользили по ее обнажённому плечу, словно рисуя узоры.
Наконец до Бринн дошло, что ей не следует поощрять в нем фамильярность, и она отстранилась и тут же поморщилась от боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Он чувствовал ее недоумение, ее смущение и замешательство. Она искательно заглядывала ему в лицо.
– Это то удовольствие, о котором вы говорили? – хрипло прошептала она.
Он улыбнулся:
– Да, это зовется наслаждением. Но это еще не все.
– Не все? – еле слышно переспросила Бринн. – Мне кажется, я больше не выдержу.
– Выдержишь, – тихо пообещал он. – Ты узнаешь еще большее блаженство, когда мы сольемся, плоть к плоти. Позволь показать тебе, Бринн.
Она молчала. Но молчание это было знаком согласия, знаком того, что она сдалась.
Убрав со лба ее влажный локон, Лусиан устроился у нее между ног и вдруг замер.
Сердце его наполнила странная необъяснимая нежность. Он смотрел в ее лицо, укрытое ночным сумраком, и думал о том, что это она его жена, та самая женщина, которую он выбрал себе в спутницы до самой смерти. У него было женщин без счета, но с ней все же все было не так, как с другими. Бринн была другой. С ней он сгорал от страсти, от вожделения, от желания, но все эти чувства в той или иной мере он испытывал и с другими, пусть и не так интенсивно. Что его завораживало и пугало, так это то, что к своей жене он чувствовал что-то еще, что-то особенное, доселе не испытанное. Опасное.
Глядя на нее, лежащую под ним, отзывчивую к его ласкам, необычайно пленительную, он вспомнил свои сны.
И нахмурился. Неужели Бринн права? Неужели она становится его наваждением, его проклятием?
Лусиан тряхнул головой. Потом он подумает над грозящей ему опасностью. Потом. Не сейчас.
– Позволь мне сделать тебя моей, Бринн… – прошептал он.
С нарочитой медлительностью он приподнялся на локтях, раздвинул ее бедра своими. Когда он вошел в нее наполовину, она задержала дыхание, он тоже замер, давая ей привыкнуть к новым ощущениям.
Дыхание Бринн сделалось хриплым, когда он чуть поднажал.
– Не напрягайся, любовь моя. Попробуй расслабиться, когда принимаешь меня в себя.
Лишь почувствовав, как спало ее напряжение, он продолжил входить в нее очень медленно, очень постепенно. На этот раз он почувствовал, как она поморщилась от боли, когда он прорвал ее девственный барьер, но Бринн лишь тихо вскрикнула, когда он преодолел весь путь до конца.
Еще долго он не позволял себе двигаться, покрывая поцелуями ее разгоряченное лицо, ее веки, без слов благодаря ее за тот дар, что она ему вручила. Он чувствовал, как тело ее расслабляется, как плоть, сжимавшая его так девственно туго, становится мягче, согревается вокруг него, чувствовал, как увлажняется ее лоно, наливаясь новым возбуждением.
– Лучше? – спросил он. Теперь он уже не чувствовал уверенности, что может и дальше держать свою страсть под контролем.
– Да, – еле слышно выдохнула Бринн.
Лусиан заставил себя еще чуть повременить, борясь с охватившим его возбуждением. Она была влажной и горячей и до безумия желанной, но, она все еще оставалась невинной и неопытной. Собрав всю волю в кулак, он приступил к выполнению поставленной задачи – медленно, не спеша довести ее до оргазма, вызвать в ней чувственный отклик.
Бринн не сопротивлялась. Когда он еще глубже поднажал, она раздвинула ноги, чтобы принять его, и когда он стал выходить из нее, она инстинктивно приподняла бедра, устремляясь следом, словно не хотела его отпускать. Лусиан сжал зубы, борясь с собой. Чувственный голод требовал немедленного утоления.
То, что она чувствовала, было сродни боли, но не было болью. Вот оно, желание. Все тело ее сжалось, вибрируя, от ощущения плоти внутри ее.
И тогда Лусиан скользнул губами вниз, к груди Бринн, целуя восставшие соски. Наслаждение стало непереносимо острым. Его возбуждающие, мучительно сладкие ласки заставляли ее прижиматься к нему теснее, вжиматься в него всем телом. Она чувствовала, как напряжение в ней растет, как она наливается жаром.
И воздаяние не заставило себя ждать. Он глубже вошел в нее. Еще глубже. Она всхлипнула, без слов моля его о пощаде. Толчки его стали сильнее, резче, и Бринн внезапно взорвалась.
Было так, словно разом вырвались на волю все ее чувства. Она застонала, прижимая его лицо к своей груди, обезумев от страсти. Все, что она могла сейчас, это, прижавшись к нему как можно теснее, пережить бурю, волшебный водоворот огня в темноте.
Ее крики экстаза все еще отдавались эхом в ночи, когда он, наконец, подошел к пику. Она смутно ощущала, как он дрожит, чувствовала, как он раз за разом вонзает себя в нее. И все же ее тело, все еще конвульсивно сжимавшееся, с готовностью принимало его в себя до тех пор, пока не стихли спазмы, сотрясавшие его тело.
Словно в тумане, дрожа, Бринн без сил упала на спину, закрыв глаза.
Наверное, прошла целая вечность до того момента, как Бринн начала осознавать действительность. И тогда она поняла, что Лусиан покрывает поцелуями ее лицо. Он все еще был глубоко в ней, и его теплое дыхание согревало ей кожу. Она все еще дрожала, все еще пульсировала от невыносимого наслаждения.
– Как ты? – спросил он, согревая ее теплом своего голоса.
– Хорошо… – выдохнула она.
Лусиан тихо рассмеялся, и смех его был полон обещанием, как и ночь, обступившая их. Он осторожно вышел из нее и заключил в объятия.
Морщась от болезненных ощущений, Бринн прижалась лицом к мускулистой твердой груди. Она чувствовала его тепло, вдыхала мускусный, мужской аромат его кожи. В его объятии было столько необъяснимой близости, хотя после того, что было между ними, объятия могли бы показаться чем-то совершенно невинным.
Она была рада тому, что он не мог видеть ее смущения. Благословенная темнота заставила ее отбросить все сомнения, забыть обо всем, о разуме, логике. Тайна, стоящая за страстью, ошеломила ее. Она не была готова к тому, что с ней произошло. Она никак не могла ожидать, что в ней спало такое сладострастное существо. Но если бы не Лусиан, не ее муж, она бы никогда не смогла узнать об этом. Конечно, он был необычайно чувственным, обаятельным, сильным мужчиной…
Бринн судорожно вздохнула.
Ему не пришлось прилагать особых усилий для того, чтобы пробить брешь в ее обороне. Она, подобно всем прочим женщинам, которых возжелал завоевать Лусиан, оказалась бессильной против его обезоруживающей нежности и сверхъестественной чувственности… да поможет ему Бог.
Бринн крепко зажмурилась. Она не хотела думать об опасности. Не сейчас. Не в этот невероятный миг.
Она была неизъяснимо благодарна ему за то, что он с такой чуткостью отнесся к ней, к ее девственности. И была благодарна ему за то, что он был с ней так нежен. Он и сейчас был нежен с ней. Пальцы его ласково скользили по ее обнажённому плечу, словно рисуя узоры.
Наконец до Бринн дошло, что ей не следует поощрять в нем фамильярность, и она отстранилась и тут же поморщилась от боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76