– Я никогда не хотел, чтобы наш брак стал полем битвы, – продолжил он, поскольку Бринн молчала. Голос его понизился до вкрадчивого шепота. – Ты даже не представляешь, как я об этом жалею.
Бринн затаила дыхание, не в силах отвести глаз от его глаз. Если бы только они не были такими влекущими, такими синими…
Он понизил голос еще на полтона:
– Я знаю, что не был тебе идеальным мужем, Бринн. Мне бы хотелось попытаться загладить свою вину перед тобой.
Она не могла ответить. Горло вдруг сжал спазм.
– Какими бы ни были наши разногласия, – с тихим вздохом заключил он, – я бы предпочел, чтобы в обществе мы производили впечатление более дружелюбно настроенной друг к другу пары. Так мы скорее заткнем рот сплетникам. Пусть думают, что нам хорошо друг с другом.
– Да. Полагаю, это мудрое решение.
Лусиан встал и, обогнув стол, подошел к жене. Взяв ее руку, он поднес ее к губам.
– Тогда до вечера.
Едва появившись в театре, лорд и леди Уиклифф ощутили на себе пристальное внимание. К счастью, им было куда укрыться – у Лусиана в театре «Друри-лейн» была своя ложа, в которую они сразу и направились.
Голова Бринн кружилась не только в предвкушении спектакля. Лусиан вел себя очень необычно. Он ужинал дома, вместе с ней, разыгрывая из себя заботливого мужа. Конечно, Бринн понимала, что он играет, но играл он, надо отдать ему должное, мастерски. Весьма убедительно. Можно было подумать, что ой и в самом деле получает удовольствие от ее общества, а не пытается всеми способами перебороть свое влечение к ней. Пожалуй, он действительно решил начать семейную жизнь с чистого листа.
В своей новой ипостаси он был куда обаятельнее и несказанно опаснее. Со своей стороны Бринн старалась вести себя с ним как можно прохладнее и не подчеркивать своей красоты. Волосы она тщательно зачесала назад. Вечернее платье цвета слоновой кости с верхней юбкой из серебристой ткани было самого скромного покроя. И все же, судя по тому, как потемнели глаза Лусиана, когда он увидел ее перед выездом в театр, она нравилась ему и в этом неброском наряде.
В театре он продолжал демонстрировать свое к ней полное расположение. Усевшись рядом с ней в ложе, он взял ее руку и поднес к губам. Бринн решила, что он работает на публику, но, тем не менее, ей было приятно его внимание. Тепло разливалось по телу от его взгляда…
На протяжении всего первого акта Бринн была как натянутая струна, настроенная на его, Лусиана, волну. Очень действовал на нервы восхищенный шепот, доносящийся из соседних лож и снизу, с партера. Мало кто из зрителей смотрел на сцену. В бинокли рассматривали не актеров, а ее, женщину, которая, по слухам, сумела «заарканить» лорда Уиклиффа, много лет успешно избегавшего брачных уз. Но, несмотря ни на что, Бринн получала громадное удовольствие от спектакля.
– У тебя глаза светятся от восторга, – шепнул ей на ухо Лусиан, когда начался антракт. – Надо полагать, тебе понравилось представление.
– Еще как, – восторженно вздохнув, сказала Бринн. – Хотя, наверное, мне, провинциалке, трудно судить о том, насколько хороша игра актеров. Что я могла видеть там, у себя, в Корнуолле?
Лусиан ответил ей обезоруживающей улыбкой: – Возможно, здесь, в столице, и считается хорошим тоном изображать скуку, но мне по душе твое чистосердечие. Такая милая непосредственность.
– Спасибо, что привели меня сюда, Лусиан, – со всей искренностью поблагодарила его Бринн.
Он галантно поклонился.
– Все к вашему удовольствию, мадам.
– А вам не нравится пьеса?
– Неплохо. Но я видел ее уже раз пять или шесть. При том ограниченном выборе, что предлагает Лондон, все быстро приедается.
– Не могу представить, как можно пресытиться Шекспиром. Если таковы последствия вашего беспутного образа жизни, то я с радостью уступлю его вам.
В ложу к ним заглянул гость, министр иностранных дел Британии лорд Каслрей. Несмотря на то, что с Бринн этот государственный муж держался, подчеркнуто сдержанно, с Лусианом он чувствовал себя вполне непринужденно. Бринн, не принимая участия в их разговоре, с удовольствием слушала, восхищаясь острым умом и проницательностью министра.
Но и лорд Каслрей получил возможность по достоинству оценить ум и эрудицию леди Уиклифф, когда та, осмелев, спросила у министра о том, как продвигаются дела у герцога Веллингтона в Испании. Каслрей, горячий сторонник тактики Веллингтона, мог говорить о нем бесконечно, особенно об убедительной победе Веллингтона в битве при Витории.
– Вам очень повезло с женой, Уиклифф, – сказал Каслрей перед тем, как выйти из ложи. – Странно, что вы нашли ее в глуши, в Корнуолле. Готов поспорить, что вы рады тому, что решились совместить полезное с приятным.
– Очень рад, – согласился Уиклифф, послав Бринн взгляд столь пылкий, что она порозовела от смущения.
– И вам, леди Уиклифф, повезло заполучить в мужья одного из самых проницательных умов в Британии. Надеюсь, вы не станете, возражать, если он поработает на меня еще немного, хотя бы до конца войны? Без него мы обойтись не можем. Если бы не такие герои, как Уиклифф, Наполеон уже правил бы миром.
– Едва ли меня можно назвать героем, – сдержанно заметил Лусиан.
– Вы слишком скромны, сэр.
Бринн была уверена, что такой человек, как Каслрей, не разбрасывается лестными отзывами. Хотелось бы знать, чем на самом деле Лусиан занимается и каковы его действительные заслуги перед страной.
Только когда они с ним возвращались домой, у Бринн появилась возможность отчасти удовлетворить свое любопытство. Она едва могла разглядеть Уиклиффа, сидящего рядом. Лампы в салоне экипажа не зажигали, и лицо его оставалось в тени.
Бринн молча изучала его профиль с минуту, прежде чем решилась задать вопрос, который не давал ей покоя с тех самых пор, как она услышала хвалебные отзывы о нем лорда Каслрея.
– Чем вы на самом деле занимаетесь в министерстве?
– Всем, что требуется, – уклончиво ответил Лусиан.
– И жизнью приходится рисковать?
– Редко.
– Но вы все же рисковали.
– Я просто исполнял свой долг. Бринн покачала головой:
– Немногие аристократы считают своим долгом работать на правительство. Как, впрочем, и работать вообще. Мне интересно, как с вами такое случилось? Что побудило вас к этому?
Лусиан повернулся к ней.
– Ты хочешь вежливую отговорку или горькую правду?
– Правду, конечно.
– Откровенно говоря, я устал от беспутной жизни. – Он помолчал немного, дав ей, время обдумать услышанное, после чего добавил: – В моем решении не было ничего героического. Я рос, не зная никаких ограничений, с сознанием своей избранности и получил наследство, будучи молодым. Мои родители, путешествуя за границей, заболели лихорадкой и умерли, едва мне исполнился двадцать один год.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76