По правде сказать, Дженни скорей ожидала, что с ней обойдутся как с отверженной, однако, останавливаясь перед палатками Мерриков, сразу увидела, что этого не произойдет. Отец стоял у входа в палатку, и прежде чем Стефан Уэстморленд успел спешиться и помочь ей сойти с седла, лорд Меррик сам обхватил Дженнифер за талию. Другие члены клана выскочили из шатров, и Дженни вдруг очутилась в объятиях, и ей пожимали руку Гаррик Кармайкл и Холлис Фергюссон. Даже Малькольм коснулся ладонью ее плеча.
— Дженни! — крикнула Бренна, когда смогла наконец подобраться к сестре. — Я так по тебе скучаю, — призналась она, яростно тиская Дженни в объятиях.
— И я по тебе, — отвечала Дженни охрипшим от переизбытка чувств голосом.
— Заходи, моя дорогая, — настаивал отец и, к полнейшему потрясению Дженни, сам принялся извиняться за то, что ошибочно истолковал ее желание уйти в монастырь вместо того, чтобы жить с мужем. Но это не принесло облегчения, а, напротив, только усугубило чувство вины.
— Это принадлежало Уильяму, — сказал отец, протягивая ей резной кинжал. — Я знаю, он любил тебя больше всех из нас, Дженнифер, и желал бы, чтобы он был у тебя. Ему хотелось бы, чтобы ты в его честь носила завтра этот кинжал на турнире.
— Да… — сказала Дженни с полными слез глазами. — Я надену.
Потом он рассказал, как им пришлось похоронить Уильяма в простой могиле, в неосвященной земле; рассказал о молитвах, которые они произнесли за отважного будущего лорда Меррика. злодейски убитого во цвете лет.
Когда он закончил, Дженни показалось, что Уильям вновь умер, — так живо все это предстало в памяти.
Когда настала пора уезжать, отец жестом указал на сундук в углу палатки.
— Это вещи твоей матери, дорогая, — объяснил он, пока отец Бекки с Малькольмом выносили сундук наружу. — Я знал, что тебе захочется их иметь, тем более раз ты вынуждена жить с убийцей своего брата. Они утешат тебя и будут напоминать, что ты — графиня Рокбурн и всегда ею останешься. Я позволил себе, — добавил он, когда пришло время отъезда, — выбросить твой собственный стяг, стяг Рокбурнов — пусть он взовьется средь наших над павильоном на завтрашнем турнире. Я подумал, тебе захочется, чтобы он стоял там, над тобою, когда будешь оттуда смотреть, как мы бьемся с убийцей возлюбленного твоего брата Уильяма.
Дженни была так удручена болезненными переживаниями и ощущением вины, что едва могла говорить, а выйдя из палатки отца на меркнущий дневной свет, обнаружила, что все, кого она не увидела по приезде, собрались теперь в ожидании, когда можно будет ее поприветствовать. Казалось, сюда прибыла вся деревня близ Меррика имеете со всеми ее родичами мужского пола.
— Мы скучаем по тебе, крошка, — сказал оружейник.
— Мы заставим тебя завтра гордиться нами, — объявил дальний кузен, никогда прежде ее не любивший. — Точно так, как мы сами гордимся, что ты шотландка!
— Король Иаков, — объявил отец, обращаясь к ней доверительным тоном, который, однако, был хорошо слышен всем и каждому, — просил меня передать тебе его личные приветствия и сказать, что он заклинает тебя никогда не забывать гор и торфяников своей родины.
— Не забывать? — отвечала Дженни сдавленным шепотом. — Как я могу забыть?
Отец обнимал ее долго и нежно, и с его стороны жест этот был столь необычным, что Дженни едва удалось сохранить самообладание и удержаться от просьб не возвращаться в Клеймор.
— Я надеюсь, — добавил он, подводя ее к лошади, — твоя тетка Элинор надлежащим образом всех вас лечит?
— Лечит нас?. — тупо переспросила Дженни.
— Э-а-э… — Он быстро поправился и неопределенно уточнил:
— …готовит отвары и снадобья, находясь при тебе? Чтоб ты была здорова?
Дженни с отсутствующим видом кивнула, сжимая кинжал Уильяма, смутно припоминая многочисленные походы тетушки Элинор в лес за травами. Она уже садилась в седло, когда отчаянный, умоляющий взгляд Бренны напомнил ей наконец об осторожно сформулированной просьбе сестры, переданной на словах вчера вечером.
— Отец, — сказала она, поворачиваясь к нему и искренне желая получить благоприятный ответ, — нельзя ли Бренне поехать со мной и провести вечер в Клейморе? Мы приехали бы на турнир вместе.
Лицо отца на миг отвердело, потом на губах появилась слабая улыбка, и он тут же кивнул.
— Ты можешь гарантировать ее безопасность? — спросил он, словно бы спохватившись.
Дженни кивнула.
Еще несколько минут после того, как Бренна и Дженни ускакали со своим вооруженным эскортом, граф Меррик простоял у палатки с Малькольмом, наблюдая за ними.
— Как по-вашему, все получится? — спросил Малькольм, сверля спину Дженни холодным презрительным взглядом.
Лорд Меррик кивнул и уверенно отвечал:
— Ей напомнили о долге, а чувство долга в ней таково, что преодолеет любую похоть, какую она испытывает к мяснику. Она будет сидеть в нашем павильоне, она будет радоваться не за англичан, а за нас на глазах у своего мужа и его народа.
Не пытаясь скрыть ненависть к сводной сестре, Малькольм задал подлый вопрос:
— Будет ли она радоваться, когда мы убьем его на поле? Я сомневаюсь, В ночь нашего приезда в Клеймор она чуть не кинулась к нему и буквально молила простить за то, что упрашивала вас отослать ее в аббатство.
Лорд Меррик повернулся кругом, и глаза его блестели как льдинки.
— В ее жилах течет моя кровь. Дженни любит меня.
Она покорится моей воле — уже покорилась, хоть и не поняла этого.
Двор был залит оранжевым пламенем факелов и переполнен улыбающимися гостями и восхищенными слугами, наблюдающими, как Ройс посвящает в рыцари оруженосца Годфри. Ради безопасности присутствующих шести сотен гостей и трех сотен вассалов и слуг решено было провести эту часть церемонии во дворе, а не в церкви.
Дженни тихо стояла недалеко от центра, с почти незаметной улыбкою на устах, и печали ее отступили на время под воздействием торжественного обряда и присущей ритуалу помпезности. Оруженосец, мускулистый юноша по имени Бадрик, стоял на коленях перед Рейсом, обряженный в символическую длинную белую тунику, красный плащ с капюшоном и черный камзол. Он сутки постился, провел Ночь в церкви в молениях и раздумьях, на восходе солнца исповедался брату Грегори, прослушал мессу и причастился Святых даров.
В данный момент другие рыцари и несколько леди из числа гостей совершали обряд «вооружения»— каждый из них выносил по одной принадлежности новеньких сверкающих доспехов и складывал рядом с Бадриком к ногам Ройса. Когда была принесена и положена последняя, Ройс поднял глаза на Дженни, державшую золотые шпоры, главный символ рыцарства.
Подхватив длинную юбку зеленого бархатного платья, Дженни шагнула и положила их на траву у ног Ройса. Наклоняясь, она взглянула на золотые шпоры на кожаных, натянутых до колен сапогах Ройса и вдруг подумала, было ли его посвящение в рыцари на поле битвы при Босворте хоть сколько-нибудь похожим на это грандиозное торжество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
— Дженни! — крикнула Бренна, когда смогла наконец подобраться к сестре. — Я так по тебе скучаю, — призналась она, яростно тиская Дженни в объятиях.
— И я по тебе, — отвечала Дженни охрипшим от переизбытка чувств голосом.
— Заходи, моя дорогая, — настаивал отец и, к полнейшему потрясению Дженни, сам принялся извиняться за то, что ошибочно истолковал ее желание уйти в монастырь вместо того, чтобы жить с мужем. Но это не принесло облегчения, а, напротив, только усугубило чувство вины.
— Это принадлежало Уильяму, — сказал отец, протягивая ей резной кинжал. — Я знаю, он любил тебя больше всех из нас, Дженнифер, и желал бы, чтобы он был у тебя. Ему хотелось бы, чтобы ты в его честь носила завтра этот кинжал на турнире.
— Да… — сказала Дженни с полными слез глазами. — Я надену.
Потом он рассказал, как им пришлось похоронить Уильяма в простой могиле, в неосвященной земле; рассказал о молитвах, которые они произнесли за отважного будущего лорда Меррика. злодейски убитого во цвете лет.
Когда он закончил, Дженни показалось, что Уильям вновь умер, — так живо все это предстало в памяти.
Когда настала пора уезжать, отец жестом указал на сундук в углу палатки.
— Это вещи твоей матери, дорогая, — объяснил он, пока отец Бекки с Малькольмом выносили сундук наружу. — Я знал, что тебе захочется их иметь, тем более раз ты вынуждена жить с убийцей своего брата. Они утешат тебя и будут напоминать, что ты — графиня Рокбурн и всегда ею останешься. Я позволил себе, — добавил он, когда пришло время отъезда, — выбросить твой собственный стяг, стяг Рокбурнов — пусть он взовьется средь наших над павильоном на завтрашнем турнире. Я подумал, тебе захочется, чтобы он стоял там, над тобою, когда будешь оттуда смотреть, как мы бьемся с убийцей возлюбленного твоего брата Уильяма.
Дженни была так удручена болезненными переживаниями и ощущением вины, что едва могла говорить, а выйдя из палатки отца на меркнущий дневной свет, обнаружила, что все, кого она не увидела по приезде, собрались теперь в ожидании, когда можно будет ее поприветствовать. Казалось, сюда прибыла вся деревня близ Меррика имеете со всеми ее родичами мужского пола.
— Мы скучаем по тебе, крошка, — сказал оружейник.
— Мы заставим тебя завтра гордиться нами, — объявил дальний кузен, никогда прежде ее не любивший. — Точно так, как мы сами гордимся, что ты шотландка!
— Король Иаков, — объявил отец, обращаясь к ней доверительным тоном, который, однако, был хорошо слышен всем и каждому, — просил меня передать тебе его личные приветствия и сказать, что он заклинает тебя никогда не забывать гор и торфяников своей родины.
— Не забывать? — отвечала Дженни сдавленным шепотом. — Как я могу забыть?
Отец обнимал ее долго и нежно, и с его стороны жест этот был столь необычным, что Дженни едва удалось сохранить самообладание и удержаться от просьб не возвращаться в Клеймор.
— Я надеюсь, — добавил он, подводя ее к лошади, — твоя тетка Элинор надлежащим образом всех вас лечит?
— Лечит нас?. — тупо переспросила Дженни.
— Э-а-э… — Он быстро поправился и неопределенно уточнил:
— …готовит отвары и снадобья, находясь при тебе? Чтоб ты была здорова?
Дженни с отсутствующим видом кивнула, сжимая кинжал Уильяма, смутно припоминая многочисленные походы тетушки Элинор в лес за травами. Она уже садилась в седло, когда отчаянный, умоляющий взгляд Бренны напомнил ей наконец об осторожно сформулированной просьбе сестры, переданной на словах вчера вечером.
— Отец, — сказала она, поворачиваясь к нему и искренне желая получить благоприятный ответ, — нельзя ли Бренне поехать со мной и провести вечер в Клейморе? Мы приехали бы на турнир вместе.
Лицо отца на миг отвердело, потом на губах появилась слабая улыбка, и он тут же кивнул.
— Ты можешь гарантировать ее безопасность? — спросил он, словно бы спохватившись.
Дженни кивнула.
Еще несколько минут после того, как Бренна и Дженни ускакали со своим вооруженным эскортом, граф Меррик простоял у палатки с Малькольмом, наблюдая за ними.
— Как по-вашему, все получится? — спросил Малькольм, сверля спину Дженни холодным презрительным взглядом.
Лорд Меррик кивнул и уверенно отвечал:
— Ей напомнили о долге, а чувство долга в ней таково, что преодолеет любую похоть, какую она испытывает к мяснику. Она будет сидеть в нашем павильоне, она будет радоваться не за англичан, а за нас на глазах у своего мужа и его народа.
Не пытаясь скрыть ненависть к сводной сестре, Малькольм задал подлый вопрос:
— Будет ли она радоваться, когда мы убьем его на поле? Я сомневаюсь, В ночь нашего приезда в Клеймор она чуть не кинулась к нему и буквально молила простить за то, что упрашивала вас отослать ее в аббатство.
Лорд Меррик повернулся кругом, и глаза его блестели как льдинки.
— В ее жилах течет моя кровь. Дженни любит меня.
Она покорится моей воле — уже покорилась, хоть и не поняла этого.
Двор был залит оранжевым пламенем факелов и переполнен улыбающимися гостями и восхищенными слугами, наблюдающими, как Ройс посвящает в рыцари оруженосца Годфри. Ради безопасности присутствующих шести сотен гостей и трех сотен вассалов и слуг решено было провести эту часть церемонии во дворе, а не в церкви.
Дженни тихо стояла недалеко от центра, с почти незаметной улыбкою на устах, и печали ее отступили на время под воздействием торжественного обряда и присущей ритуалу помпезности. Оруженосец, мускулистый юноша по имени Бадрик, стоял на коленях перед Рейсом, обряженный в символическую длинную белую тунику, красный плащ с капюшоном и черный камзол. Он сутки постился, провел Ночь в церкви в молениях и раздумьях, на восходе солнца исповедался брату Грегори, прослушал мессу и причастился Святых даров.
В данный момент другие рыцари и несколько леди из числа гостей совершали обряд «вооружения»— каждый из них выносил по одной принадлежности новеньких сверкающих доспехов и складывал рядом с Бадриком к ногам Ройса. Когда была принесена и положена последняя, Ройс поднял глаза на Дженни, державшую золотые шпоры, главный символ рыцарства.
Подхватив длинную юбку зеленого бархатного платья, Дженни шагнула и положила их на траву у ног Ройса. Наклоняясь, она взглянула на золотые шпоры на кожаных, натянутых до колен сапогах Ройса и вдруг подумала, было ли его посвящение в рыцари на поле битвы при Босворте хоть сколько-нибудь похожим на это грандиозное торжество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109