Королевская яхта мягко ткнулась в берег, где была быстро причалена линмутским лакеем. Елизавета Тюдор поднялась, расправляя складки ярко-малинового платья. На причале пред ней присела в реверансе Велвет и склонился в поклоне граф.
Выпрямившись, Робин подал руку королеве и помог ей сойти на берег.
Потом поцеловал ее все еще красивую руку, проговорив при этом:
— Добро пожаловать в Линмут-Хаус, ваше величество! Королева улыбнулась, обвела окрест нежным взором.
— Много же лет прошло с тех пор, когда меня в последний раз принимали здесь Саутвуды. Не думаю, что бывала здесь со времен твоего отца. Но все так же красиво, как мне запомнилось.
Предложив королеве руку, граф провел ее с причала в сад, где дожидались все придворные. Граф Лестерский предложил свою руку Велвет. Она холодно посмотрела на него, но руку приняла. Ее покоробил его нагловатый взгляд.
— О, — прошелестел он едва слышно, — ваша мама наверняка рассказывала вам обо мне, моя любовь. Очень жаль, что меня не было при дворе, когда вы приехали. Я Дадли.
— Я знаю, кто вы, милорд. Должна сказать, что ваш взгляд чересчур интимен для такого короткого знакомства. А моя мать никогда не говорила мне о вас.
Ее тон был довольно суров, но граф не обиделся. Скорее, это его позабавило, ибо она так молода. Его немного смутило, что Скай никогда не упоминала его имени, но, если принять во внимание его отношения с леди де Мариско, этого следовало ожидать.
— Ваши родители все еще в отъезде? — спросил он, переводя разговор на другой, более безопасный предмет.
— Да, милорд. Их ждут не раньше осени.
— Жаль, — проговорил лорд Лестерский задумчиво. — Мы могли бы использовать корабли вашей матушки в войне с Испанией.
Велвет резко вскинула глаза.
— О'Малли, — сказала она, — не вмешиваются в политику.
— Разве О'Малли не верноподданные королевы? — спросил он мягко.
— Я, милорд, не О'Малли, так как же я могу знать ответ на ваш вопрос? Что же касается меня, то я предана моей крестной, а мои родители преданы короне, но кроме этого, я ничего не могу сказать. В конце концов, милорд, я всего лишь молодая девушка, недавно принятая ко двору. Я не знаю света, ибо меня всю жизнь старательно оберегали от него.
Роберт Дадли хрипло рассмеялся, затем, остановившись, взял Велвет за подбородок и заглянул в глаза.
— Я бы сказал, моя крошка, что, хотя вы и недавно прибыли ко двору, учитесь вы очень быстро. Как я посмотрю, вы многое взяли от вашей матушки.
Она вырвалась, ее глаза сверкали:
— Сэр, вы позволяете себе вольности! Дадли рассмеялся еще раз:
— Моя крошка, вы, как я посмотрю, не имеете ни малейшего представления о том, что входит в понятие «вольности». Увы, я слишком стар и болен, чтобы просветить вас, но были времена, Велвет де Мариско, о да, когда-то были времена… — Его голос затих.
— А, любезный отчим! Мне следовало бы знать, что вы захватите себе прекраснейшую девушку этого вечера. Однако мы вам не отдадим Велвет. Боюсь, что Уолт и я назначили этой леди свидание несколько раньше вас.
Перед ними стоял граф Эссекский, и хмурый вид Велвет сменился радостной улыбкой.
— Скэмп! Где вы были? Королева уже здесь! Просто неприлично приезжать так поздно! — отчитывала она его.
— Королева уже простила меня, Велвет, дорогая, и я бы не опоздал, но этому Уолту не понравилось, как сшит его камзол. Нам пришлось ждать, пока его не переделали. Чертов щеголь!
— С каких это пор ты и Рэлей стали закадычными друзьями? — спросил граф Лестерский.
— Угроза войны и красивая женщина — вот залог дружбы, дорогой отчим. Между прочим, а где моя мать?
— Леттис? Ха! Ищи своего друга Кристофера Блаунта, и рядом с ним, могу побиться об заклад, ты найдешь и свою матушку, глупо улыбающуюся, как семнадцатилетняя девчонка, хотя ей уже за пятьдесят, — отвечал Дадли с кислой улыбкой.
— Спасибо, дорогой отчим, — ясным голосом сказал Эссекс и, схватив Велвет за руку, потащил ее прочь. — Пошли, Велвет! Начинаются танцы, и мне надо засвидетельствовать свое почтение вашему брату.
— Милорд, здесь все к вашим услугам, — сказала Велвет Дадли уходя.
Граф Лестерский смотрел ей вслед с улыбкой уставшего от жизни человека, а затем присоединился к королеве. Елизавету окружили фавориты, как новые, так и старые. Сэр Кристофер Хаттон рассказывал что-то веселое. Даже на суровом лице старого лорда Берли промелькнуло подобие улыбки. Был здесь и второй сын Берли, Роберт Сесил, которого прочили в преемники отцу. Валсинхэм тоже был здесь. Лестера интересовало, какие новости об испанском флоте принесла его разветвленная сеть шпионов. В этой же группе стояли братья Бэконы — Энтони и Фрэнсис, а также фатоватый и невыносимый граф Оксфордский. Бросилось в глаза отсутствие пасынка Дадли Эссекса и сэра Уолтера Рэлея. Да вот они, в саду, разговаривают с Велвет и молодым Саутвудом! Дадли протолкался через толпу, окружавшую королеву, и встал рядом с ней. Не говоря ни слова, королева погладила его по руке.
Сумерки перешли в вечер, ясный и теплый. На ветвях распевали птицы в клетках, забывшие о наступивших сумерках из-за яркого света фонарей, раскачивавшихся на легком ветерке. Повара наготовили огромное количество еды, и гости отдавали должное хлебосольству графа Линмутского. На столах громоздились горы мяса: запеченная на вертеле говядина, окорока молодых барашков, приготовленных с чесноком и розмарином, шестьдесят жареных молочных поросят с подливкой из меда, апельсинов и черешни, каждый из которых держал во рту зеленое яблоко. Здесь были утки и каплуны в лимонно-имбирном соусе; свежая розовая ветчина, сдобренная гвоздикой и вымоченная в мальвазии; лососи и форели на листьях кресс-салата, обложенные дольками лимона, креветки, сваренные в белом вине с травами, на серебряных подносах. Три оленьи туши, приготовленные, на открытом огне, украшали стол. Пироги с зайчатиной и дичью, множество деревянных тарелок с маленькими сочными крабами, к которым подавался соус с толченой горчицей, чесноком и уксусом; блюда с перепелами, куропатками и жаворонками, зажаренными до золотистого цвета и уложенными в гнезда из зеленого салата.
Тушеные артишоки из Франции подавались с оливковым маслом и настоянным на полыни уксусом; на столах стояли большие чашки с горохом, морковью на меду, салатом-латуком, редиской и молодым луком-пореем, наряду с бочонками со сливочным маслом и кругами острого английского чеддера и мягкого бри, привезенного из Нормандии. В вазах лежали свежие вишни, персики, ранние груши и яблоки, поздняя клубника. На десерт подавали сладкий сливочный крем, посыпанный тертым мускатным орехом, и крошечные пирожные, вымоченные в кларете или шерри, огромные пироги с персиками, яблоками, ревенем и клубникой, а также взбитые сливки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201