Наконец его опустили на землю рядом с фургоном Бренигенов.
– Куп, принеси бутылку моего лучшего, – велел Дэвид другу.
Немой поспешно бросился к головному фургону.
– Будет больно, Так, – предупредил Дэвид и обернулся к Морин:
– Мне понадобятся ножницы, бинты и какие-нибудь доски на шину для сломанной ноги. И еще иголку с нитками.
Мэгги, почти не слушая, пристально смотрела на Такера. Лицо под бронзовым загаром было смертельно бледным. Время от времени он морщился при новом приступе боли.
– Ты меня слышишь, Такер? – спросил Дэвид, наклонившись пониже.
– Слышу.
– Ты потерял много крови. Мне удалось ее остановить, но нужно еще зашить рану. Из меня швея плохая, но я сделаю все, что смогу.
Такер открыл глаза:
– У Мэгги лучше получится.
– У меня?! Но я… не могу… не…
– Я доверяю тебе, Мэгги, – прошептал он. Куп вернулся с бутылкой виски и вручил вожатому.
– Выпей несколько глотков, – приказал Дэвид, приподнимая Такера и поднося бутылку к его губам. – Тебе необходимо это сделать.
Такер повиновался и, вздохнув, снова откинулся назад и лег.
– Держись, – предупредил Дэвид, встретившись глазами с Мэгги и, наклонив бутылку, обильно полил рану виски. Такер стиснул пальцы Мэгги с такой силой, что ей показалось, будто они вот-вот сломаются. Он смертельно побледнел, но не издал ни звука.
– Выпей еще, – посоветовал Дэвид. Мэгги подсунула свободную руку под шею Такера.
– Я помогу ему, – тихо пообещала она. – Вот, Такер, пей. Мистер Фостер говорит, это облегчит боль.
Затуманенные страданием глаза приоткрылись.
– Ты – это все, что мне необходимо, чтобы облегчить боль, – прошептал он, вымученно улыбаясь.
– Пожалуйста, выпей.
Мэгги старалась говорить твердо, но голос срывался.
– Волнуешься за меня? – выдавил Такер, снова поморщившись. В каждой черточке лица и в глазах стыла мука.
– Ты сам знаешь. Ну, а теперь молчи и пей. Он сделал глоток, потом другой, не сводя с Мэгги глаз, и, когда он заговорил, голос звучал еще более хрипло.
– Волнуешься так, что даже можешь решиться сказать, что любишь меня? – спросил он так тихо, что могла слышать только Мэгги.
Как он мог шутить в такую минуту, израненный и измученный? Он мог бы погибнуть в этом ущелье. Или навсегда остаться калекой. А вместо того чтобы подумать о себе, задает ей дурацкие вопросы. Не будь Мэгги так напугана и встревожена, хорошенько врезала бы ему, хотя подобное поведение не пристало дамам.
– Так как же, Мэгги?
Она не смогла противиться этим молящим глазам. Такер хочет услышать слова любви, нуждается в этих словах. Неужели просит слишком многого?
Девушка нагнулась и, почти припав губами к его уху, шепнула:
– Да, Такер, я люблю тебя.
И, выпрямившись, уже громче добавила:
– Ну а теперь выпей это, прежде чем я ударю тебя бутылкой по голове.
Дэвид постарался заглушить смешок:
– Лучше делай как велено, мальчик.
Но Такер не смеялся. Он и Мэгги по-прежнему не сводили друг с друга глаз. Он притянул девушку к себе и еле слышно спросил:
– Любишь достаточно, чтобы выйти за меня?
– Я тебя люблю. Пей скорее.
Было ясно, что у него не осталось сил на споры. Такер сделал большой глоток и снова рухнул на землю. Веки его опустились, неглубокое прерывистое дыхание замедлилось.
– Нужно спешить, – сказал Дэвид Мэгги. – Я позабочусь о его ноге, а вы с Морин зашьете рану. Когда Так придет в себя, нелегко ему будет.
Оказалось, Дэвид недооценил тяжести положения. Такер не желал возвращаться к реальности. Боль разрывала тело. Голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота. Такер стонал, ища убежища в черной дыре, из которой только что поднялся.
– Такер…
Нежный голос звал его, казалось, эхом отдаваясь в конце длинного коридора, зовя его, требуя откликнуться, и зов этот был настолько непреодолимым, что, невзирая на боль, Такер поспешил навстречу.
– Такер…
Он открыл глаза. Волосы Мэгги падали на плечи знакомой непокорной волной, именно так, как больше всего нравилось Такеру. Эти буйные пряди всегда выбивались из-под любых лент и, даже заплетенные в косу, быстро вырывались на свободу. Он любил легкие завитки на висках, густые локоны на плечах… Сегодня ее глаза казались темнее обычного, хотя, возможно, просто в фургоне царил полумрак. Серые, широко раскрытые, мудрые и полные любви. Пухлые губы – восхитительно розовые! Если их поцеловать, во рту останется вкус клубники со сливками.
Мэгги, хмурясь, глядела на него.
– Такер, ты меня слышишь?
– Ты ангел с небес? – слабым голосом спросил он ее.
Тень сомнения омрачила милые черты, словно Мэгги испугалась за его рассудок, но девушка тут же улыбнулась.
– Вряд ли, – сухо ответила она.
Такер нашел в себе достаточно сил, чтобы усмехнуться.
– Вряд ли, – повторил он про себя.
– Как ты сегодня?
– Так, словно кто-то долго колотил меня о скалу.
– Именно это они и делали, когда тащили тебя.
Мэгги улыбнулась, и словно лучик солнечного света проник в полумрак, осветив все вокруг.
Наконец Такер отвел глаза от Мэгги и, откинув голову, огляделся:
– Почему мы не движемся?
– Дэвид решил дать тебе отдохнуть, и остальные охотно согласились, после того, что ты сделал для Уиллса.
Мэгги поднялась.
– Пойду скажу твоей маме, что ты пришел в себя. И Фиона хочет тебя видеть. Она и Рейчел считают, что во всем виноваты.
– Подожди.
Такер пытался дотянуться до ее руки, но левую руку пронзила острая боль.
Мэгги легко дотронулась до его лба:
– Такер! Что с тобой?!
– Ничего, – выдавил он сквозь стиснутые зубы. – Просто хотел побыть немного с тобой.
Мэгги немного успокоилась. Такер молча глядел на нее. Как она прекрасна! Настоящий ангел!
«Нет, – подумал он, – ангелы не могут быть такими упрямыми».
Но, может, она и была настоящим ангелом, в котором оставалось что-то от дьяволенка. Восхитительное смешение плутовки и волшебницы, ребенка и женщины, застенчивости и соблазна. Тысяча разных характеров, слившихся в один. Он любил ее.
– Ты должен был позволить мне сказать Морин, что пришел в себя.
Такер, испугавшись, что она может ускользнуть, спросил:
– Я действительно слышал, как ты сказала, что любишь меня?
Серые глаза мгновенно стали серебристыми и очень мягкими.
– И ты выйдешь за меня, Мэгги?
Девушка, еле заметно покачав головой, поднялась:
– Пойду позову Морин. У тебя, кажется, бред.
Она никогда не должна была признаваться, что любит его. В последующие дни Такер постоянно говорил о женитьбе, и Мэгги все труднее становилось отказывать ему. Никакие доводы больше не убеждали Такера.
Наконец Мэгги гневно отрезала, что, если он не перестанет говорить на эту тему, она передумает и не останется в Бойсе даже на свадьбу Морин, а вместо этого отправится в Орегон со Сьюзен и ее детьми. Эта угроза возымела действие, Такер замолчал и больше не заговаривал о женитьбе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
– Куп, принеси бутылку моего лучшего, – велел Дэвид другу.
Немой поспешно бросился к головному фургону.
– Будет больно, Так, – предупредил Дэвид и обернулся к Морин:
– Мне понадобятся ножницы, бинты и какие-нибудь доски на шину для сломанной ноги. И еще иголку с нитками.
Мэгги, почти не слушая, пристально смотрела на Такера. Лицо под бронзовым загаром было смертельно бледным. Время от времени он морщился при новом приступе боли.
– Ты меня слышишь, Такер? – спросил Дэвид, наклонившись пониже.
– Слышу.
– Ты потерял много крови. Мне удалось ее остановить, но нужно еще зашить рану. Из меня швея плохая, но я сделаю все, что смогу.
Такер открыл глаза:
– У Мэгги лучше получится.
– У меня?! Но я… не могу… не…
– Я доверяю тебе, Мэгги, – прошептал он. Куп вернулся с бутылкой виски и вручил вожатому.
– Выпей несколько глотков, – приказал Дэвид, приподнимая Такера и поднося бутылку к его губам. – Тебе необходимо это сделать.
Такер повиновался и, вздохнув, снова откинулся назад и лег.
– Держись, – предупредил Дэвид, встретившись глазами с Мэгги и, наклонив бутылку, обильно полил рану виски. Такер стиснул пальцы Мэгги с такой силой, что ей показалось, будто они вот-вот сломаются. Он смертельно побледнел, но не издал ни звука.
– Выпей еще, – посоветовал Дэвид. Мэгги подсунула свободную руку под шею Такера.
– Я помогу ему, – тихо пообещала она. – Вот, Такер, пей. Мистер Фостер говорит, это облегчит боль.
Затуманенные страданием глаза приоткрылись.
– Ты – это все, что мне необходимо, чтобы облегчить боль, – прошептал он, вымученно улыбаясь.
– Пожалуйста, выпей.
Мэгги старалась говорить твердо, но голос срывался.
– Волнуешься за меня? – выдавил Такер, снова поморщившись. В каждой черточке лица и в глазах стыла мука.
– Ты сам знаешь. Ну, а теперь молчи и пей. Он сделал глоток, потом другой, не сводя с Мэгги глаз, и, когда он заговорил, голос звучал еще более хрипло.
– Волнуешься так, что даже можешь решиться сказать, что любишь меня? – спросил он так тихо, что могла слышать только Мэгги.
Как он мог шутить в такую минуту, израненный и измученный? Он мог бы погибнуть в этом ущелье. Или навсегда остаться калекой. А вместо того чтобы подумать о себе, задает ей дурацкие вопросы. Не будь Мэгги так напугана и встревожена, хорошенько врезала бы ему, хотя подобное поведение не пристало дамам.
– Так как же, Мэгги?
Она не смогла противиться этим молящим глазам. Такер хочет услышать слова любви, нуждается в этих словах. Неужели просит слишком многого?
Девушка нагнулась и, почти припав губами к его уху, шепнула:
– Да, Такер, я люблю тебя.
И, выпрямившись, уже громче добавила:
– Ну а теперь выпей это, прежде чем я ударю тебя бутылкой по голове.
Дэвид постарался заглушить смешок:
– Лучше делай как велено, мальчик.
Но Такер не смеялся. Он и Мэгги по-прежнему не сводили друг с друга глаз. Он притянул девушку к себе и еле слышно спросил:
– Любишь достаточно, чтобы выйти за меня?
– Я тебя люблю. Пей скорее.
Было ясно, что у него не осталось сил на споры. Такер сделал большой глоток и снова рухнул на землю. Веки его опустились, неглубокое прерывистое дыхание замедлилось.
– Нужно спешить, – сказал Дэвид Мэгги. – Я позабочусь о его ноге, а вы с Морин зашьете рану. Когда Так придет в себя, нелегко ему будет.
Оказалось, Дэвид недооценил тяжести положения. Такер не желал возвращаться к реальности. Боль разрывала тело. Голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота. Такер стонал, ища убежища в черной дыре, из которой только что поднялся.
– Такер…
Нежный голос звал его, казалось, эхом отдаваясь в конце длинного коридора, зовя его, требуя откликнуться, и зов этот был настолько непреодолимым, что, невзирая на боль, Такер поспешил навстречу.
– Такер…
Он открыл глаза. Волосы Мэгги падали на плечи знакомой непокорной волной, именно так, как больше всего нравилось Такеру. Эти буйные пряди всегда выбивались из-под любых лент и, даже заплетенные в косу, быстро вырывались на свободу. Он любил легкие завитки на висках, густые локоны на плечах… Сегодня ее глаза казались темнее обычного, хотя, возможно, просто в фургоне царил полумрак. Серые, широко раскрытые, мудрые и полные любви. Пухлые губы – восхитительно розовые! Если их поцеловать, во рту останется вкус клубники со сливками.
Мэгги, хмурясь, глядела на него.
– Такер, ты меня слышишь?
– Ты ангел с небес? – слабым голосом спросил он ее.
Тень сомнения омрачила милые черты, словно Мэгги испугалась за его рассудок, но девушка тут же улыбнулась.
– Вряд ли, – сухо ответила она.
Такер нашел в себе достаточно сил, чтобы усмехнуться.
– Вряд ли, – повторил он про себя.
– Как ты сегодня?
– Так, словно кто-то долго колотил меня о скалу.
– Именно это они и делали, когда тащили тебя.
Мэгги улыбнулась, и словно лучик солнечного света проник в полумрак, осветив все вокруг.
Наконец Такер отвел глаза от Мэгги и, откинув голову, огляделся:
– Почему мы не движемся?
– Дэвид решил дать тебе отдохнуть, и остальные охотно согласились, после того, что ты сделал для Уиллса.
Мэгги поднялась.
– Пойду скажу твоей маме, что ты пришел в себя. И Фиона хочет тебя видеть. Она и Рейчел считают, что во всем виноваты.
– Подожди.
Такер пытался дотянуться до ее руки, но левую руку пронзила острая боль.
Мэгги легко дотронулась до его лба:
– Такер! Что с тобой?!
– Ничего, – выдавил он сквозь стиснутые зубы. – Просто хотел побыть немного с тобой.
Мэгги немного успокоилась. Такер молча глядел на нее. Как она прекрасна! Настоящий ангел!
«Нет, – подумал он, – ангелы не могут быть такими упрямыми».
Но, может, она и была настоящим ангелом, в котором оставалось что-то от дьяволенка. Восхитительное смешение плутовки и волшебницы, ребенка и женщины, застенчивости и соблазна. Тысяча разных характеров, слившихся в один. Он любил ее.
– Ты должен был позволить мне сказать Морин, что пришел в себя.
Такер, испугавшись, что она может ускользнуть, спросил:
– Я действительно слышал, как ты сказала, что любишь меня?
Серые глаза мгновенно стали серебристыми и очень мягкими.
– И ты выйдешь за меня, Мэгги?
Девушка, еле заметно покачав головой, поднялась:
– Пойду позову Морин. У тебя, кажется, бред.
Она никогда не должна была признаваться, что любит его. В последующие дни Такер постоянно говорил о женитьбе, и Мэгги все труднее становилось отказывать ему. Никакие доводы больше не убеждали Такера.
Наконец Мэгги гневно отрезала, что, если он не перестанет говорить на эту тему, она передумает и не останется в Бойсе даже на свадьбу Морин, а вместо этого отправится в Орегон со Сьюзен и ее детьми. Эта угроза возымела действие, Такер замолчал и больше не заговаривал о женитьбе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72