Всякое сопротивление было бесполезно. Сен-Марс и де Ту отдали офицеру шпаги и сошли вслед за ним вниз, к подъезду, где уже ждала карета. Их привезли в мрачную городскую тюрьму и посадили в разные камеры под строжайший надзор.
Оба арестованные в мрачном раздумье ожидали решения своей участи, впрочем, они и сами сознавали, что предвидеть ничего хорошего нельзя было.
Против них был затеян процесс, как против государственных преступников, и состав суда был назначен самим кардиналом.
Свидетели подтвердили обвинения. Восклицание «долой кардинала!» слышали офицеры, явившиеся арестовать заговорщиков.
Судьям было вполне достаточно этих доказательств, чтобы через несколько дней объявить приговор.
Когда его утвердили в Париже, в камеру к заключенным вошел председатель суда с несколькими офицерами и Лионским палачом.
Увидев высокого мужчину в широком черном плаще, с непроницаемым и неподвижным, как камень, лицом, с холодно смотрящими на арестанта глазами, Сен-Марс догадался о решении суда.
Судья прочел сначала маркизу, а потом и его товарищу де Ту, что, следуя правилам закона, им назначена смертная казнь, которая совершится на открытой площади, перед всем народом для исключения в будущем подобных попыток.
Казнь должна совершиться на следующее утро.
Сен-Марса спросили, нет ли у него какой-нибудь просьбы.
— Да, — ответил он слегка дрожащим от волнения голосом, — у меня есть два желания. Во-первых, я хочу провести последние часы вместе с моим товарищем, а во-вторых, чтобы передали герцогу Орлеанскому, что я проклинаю и презираю его. Этот негодяй склонил нас к измене, а потом бросил.
Первое желание маркиза исполнили.
Он провел последние часы с де Ту в одной камере, где с ними всю ночь пробыли два духовника, напутствуя приговоренных к смерти.
Сен-Марс был в необычайном волнении.
Он никак не мог понять, каким образом от них ускользнула победа, которая была почти у них в руках. Что случилось в Париже? Кто выдал все кардиналу? Каким образом он мог узнать все подробности подготовки к восстанию?
Эти вопросы мучили маркиза, не давали ему покоя.
Друг его был гораздо спокойнее и покорно подчинялся своей участи. Изменить ее он не мог, следовательно, надо было мужественно встретить смерть.
Вместо того, чтобы содействовать падению Ришелье и торжествовать победу над ним, они расплачивались собственными головами за общее дело.
Духовники под строгим секретом передали им, что герцог Орлеанский и королева-мать ночью бежали из Парижа, и никому не известно, куда они скрылись.
— Итак, кардиналу удалось склонить на свою сторону короля и уничтожить всех своих противников! — воскликнул Сен-Марс, — победил затравленный всеми собаками дипломат… Этот министр, не щадивший ничего для достижения своих целей. Он победил, а мы расплачиваемся жизнью за общее дело!
— Встретим смерть гордо и мужественно, друг мой, — сказал де Ту. — Если нас и не назовут мучениками, то, все-таки, мы умрем как поборники идеи и жертвы прихоти кардинала. Простимся с землей, примиримся с небом и твердо, рука об руку, встретим смерть.
Друзья проговорили между собой всю ночь, потом стали на молитву вместе с монахами, явившимися проводить их на казнь.
Чуть забрезжило утро, улицы Лиона еще были в свинцово-сером полусвете, обычном переходе от ночи к утру в пасмурные дни, со всех сторон толпы народа стекались к большой площади Де-Серро, где всегда совершались казни.
Помощники палача ночью выстроили эшафот, издали черневший в утреннем тумане.
Народ спешил посмотреть, как будут казнить двух знатных государственных преступников. Бежавшим толпам людей было все равно, справедлив или несправедлив приговор — их интересовало лишь необыкновенное зрелище!
Шли старики и молодые, мужчины и женщины, девушки и дети. На площади, на отведенном для народа месте, некуда было, как говорится, яблоку упасть; народ толпился даже по всем улицам, прилегающим к площади Де-Серро.
Солдаты оцепили место казни и выстроились шпалерами вдоль улицы, по которой должны были вести осужденных к эшафоту.
Все окна и крыши домов были усеяны любопытными.
Наконец, раздался звон колоколов.
Большая площадь напоминала собой пеструю мозаичную доску, так плотно прилегали одна к другой головы стоявших зрителей.
Все пристально смотрели на эшафот.
На подмостках, возле плахи, стояли трое помощников палача.» их, видимо, забавляло ожидаемое зрелище и они весело смеялись. На них были красные шерстяные рубашки с засученными рукавами и черные короткие панталоны до колен.
Ноги были босые.
Стоило взглянуть на лица этих людей, на их манеру держать себя, чтобы убедиться в их закоренелой жестокости.
Наконец, к звону колоколов присоединился глухой барабанный бой.
Начинал накрапывать мелкий дождь… никто не обращал на него внимания. В толпе царила глубокая тишина.
На площади показались солдаты, открывавшие процессию.
Барабаны слышались все ближе.
За солдатами шли судьи и офицеры, потом осужденные, и рядом с ними монахи.
За осужденными следовал лионский палач, мужчина геркулесовского сложения и роста.
В толпе, не спускавшей с него глаз, слышались восклицания, кое-кто бранил палача, кое-кто хвалил его.
Он шел очень важно, с достоинством, запахнувшись широким черным плащом и, по обычаю, без шляпы.
Седые волосы его были острижены почти под гребенку, по холодному суровому выражению резко очерченного лица было видно, что этому человеку,, наверное, не знакома улыбка. Нос у него был сильно загнут книзу. Глаза большие, взгляд спокойный, лоб необыкновенно огромный, он не носил ни бороды, ни усов.
За ним шли двое помощников. Один нес топор, другой — черное покрывало — черный платок, который осужденным накидывали на голову в последнюю минуту, если замечали в них желание сопротивляться или близость к потере сознания.
Шествие замыкал отряд швейцарцев.
Когда судьи и офицеры-свидетели, а за ними и солдаты, взошли на подмостки, колокола умолкли.
Маркиз и де Ту поднялись по ступеням, обтянутым черным сукном. Рядом с ними шли монахи.
Когда на подмостки вошел палач, помощники сбросили с плахи покрывавшее ее сукно и подали топор.
Он снял с себя плащ и остался в плотно обтянутой черной куртке и черном трико.
Судьи и офицеры стали ближе к осужденным. Барабаны умолкли.
Один из судей развернул бумагу и громко прочел приговор, потом передал палачу, чтобы тот удостоверился в его подлинности.
Наступила решительная минута.
Маркиз де Сен-Марс и де Ту молча обнялись…
К ним подошли духовники.
Друзья вместе опустились на колени и стали молиться.
Не было ни одного человека на всей огромной площади, который бы не прослезился, глядя на последнее прощание друзей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102