Он полагал, что сможет легко разогнать эту до крайности раздраженную толпу. Он смеялся над восстанием, уверяя, что одним ударом покончит с ним.
Но, к своему удивлению, увидел, что жестоко ошибся!
Швейцарская гвардия, выступившая против вооруженной толпы народа, была рассеяна и разбита. Победители соорудили на улицах, около Пале-Рояля, баррикады и послали парламентеров к королеве-матери с просьбой об искоренении злоупотреблений, господствующих в государстве.
Анна Австрийская в высшей степени удивилась и испугалась, узнав о восстании. Теперь только она прозрела и поняла, до какой степени все ненавидели кардинала, и как все были настроены против него.
Желая какой бы то ни было ценой успокоить народ и как можно скорее отвести опасность, она пообещала парламентерам позаботиться о соблюдении строгой справедливости и об отмене тяжелых для народа налогов.
На первый раз толпа этим удовлетворилась! Она выразила королеве-матери свое одобрение громкими радостными криками, разрушила свои баррикады и все, как будто бы, очень скоро пришло в надлежащий порядок.
Но самым опасным противником двора, в особенности Мазарини, был не народ, успокоенный обещанием снизить налоги, а дворянство.
Высшая знать, как и большая часть членов парламента, была далеко не удовлетворена уступками регентши, победа эта придала им только смелости, и число отвергавших и осуждавших все действия двора ежедневно увеличивалось. Этих недовольных называли фрондерами, а союз их Фрондой. Пример этих недовольных вскоре снова подействовал на народ как порох, который осталось только поджечь. Проявление раздражения становилось все громче и смелее, положение же двора все сомнительнее. Наконец, Анна Австрийская объявила, что ее пребывание в Париже стало небезопасным, несмотря на то, что ее приближенные старались уверить ее, что восстание относится не к ней, а к кардиналу! Но так как втайне кардинал был ей слишком близок, чтобы рисковать его жизнью, она решила уехать с ним и со всеми детьми в Сен-Жермен, а мятеж в Париже подавить силой оружия.
6 января 1649 года королева-мать удалилась в Сен-Жермен со своими двумя сыновьями и в сопровождении только своих камеристок и трех мушкетеров.
Мазарини последовал за ней, поручив принцу Луи Конде осадить Париж семитысячным войском.
Тогда парламент, к которому присоединилась и вся знать, — принц Конти, Лонгевиль, Бофор, герцоги де Бульон, Эльбеф, Вандом, Немур, маршал де ла Мот и другие — призвали народ стать на защиту города. Было также принято решение попросить дополнительную помощь у наместника Испании.
Вот этого Анна Австрийская никак не ожидала! Она поняла, что попала в двусмысленное положение и силой тут ничего не добьешься. При этом она вовсе не собиралась доводить дело до кровопролития! Такие меры совершенно не соответствовали ее благородному, кроткому и миролюбивому характеру.
При сложившихся угрожающих обстоятельствах 11 марта двор заключил Рюельский договор, который оказался совершенно бесполезным для обеих сторон. Следствием этого, естественно, должно было быть возобновление старой борьбы, хотя теперь уже, возможно, и при других условиях.
Когда в августе, после возвращения двора в Париж, принцы крови лично оспаривали у Мазарини право на государственную власть, он, решившись на самые крайние меры, снова ухватился за средство, опасность которого уже испытал однажды, но перед которым, несмотря на это, не устоял.
18 января 1650 года по его приказу были внезапно арестованы принцы Конде, Лонгевиль и Конти.
Как и раньше, эти противозаконные действия кардинала вызвали бурный протест народа, вслед за чем стали вспыхивать один за другим мятежи, правда, на этот раз события происходили в основном в провинциях.
Тогда маршал Тюрен, приняв титул генерал-лейтенанта королевской армии, соединился с эрцгерцогом Леопольдом Вильгельмом для освобождения принцев, но, завладев многими провинциями, в декабре он все же был разбит при Ретеле войсками Мазарини.
Такой результат показался кардиналу достаточно удачным, чтобы торжественно возвратиться в Париж и твердой рукой снова взяться за бразды правления.
После краткого обзора этих исторических событий, мы продолжим наш рассказ, обратившись к тому дню, когда Мазарини с блеском въехал в Париж и прибыл в Пале-Рояль.
Анна Австрийская, разумеется, была осведомлена о всех действиях и решениях кардинала. Она с тайной радостью узнала о его возвращении и ждала его вечером в своих покоях.
Но королева-мать была, по-видимому, единственная особа, радовавшаяся возвращению кардинала, несмотря на то, что его приближенные устроили ему громкий притворно-радостный прием.
Анна Австрийская еще не подозревала, что ненависть к Мазарини распространилась в кругу всех сословий и партий.
Она все еще не до конца осознавала создавшееся положение и была уверена, что все уже успокоилось.
На другой же день к королеве-матери явились представители от всех сословий с просьбой об аудиенции.
Все их требования касались одного и того же: в удалении от государственных дел Мазарини и в освобождении арестованных принцев!
В этот день просьбы были еще представлены по форме, спокойно и без шума, поэтому Анна Австрийская полагала, что будет в состоянии успокоить просящих несколькими добрыми словами.
Она попробовала разъяснить прибывшим, что государство в лице кардинала потеряет свою главную опору, что принцы виновны в присвоении не принадлежащей им власти, и что она надеется на благополучное разрешение всех конфликтов.
Но она забыла, что говорила только с несколькими представителями и что народ не слышал ее слов и упорно не хотел отказываться от своих требований.
Она говорила очень приветливо и убедительно, — ведь от успеха этой речи зависело ее семейное счастье. И она надеялась победить словами давно зревшее в народе негодование, подстрекаемое могущественными и влиятельными лидерами.
Вечером, когда известие об ответе, данном народным представителям, распространилось по всему Парижу, Мазарини прибыл в Лувр и находился в покоях Анны Австрийской, которая только что вышла из спальни малолетнего короля, пожелав ему спокойной ночи.
Они сидели и разговаривали о событиях того дня. Мазарини старался убедить королеву, что уступать им ни в коем случае не следует, как вдруг их слух поразил глухой, наводящий ужас шум, — это бежала огромная толпа, оглашая все пространство вокруг дикими криками и угрозами.
Услышав этот зловещий шум, кардинал невольно вздрогнул, а королева вскочила со своего места.
— Что это? — спросила она бледнея, — что означает этот странный шум?
В эту минуту на пороге появилась Эстебания. Она была взволнована, лицо ее выражало сильный испуг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Но, к своему удивлению, увидел, что жестоко ошибся!
Швейцарская гвардия, выступившая против вооруженной толпы народа, была рассеяна и разбита. Победители соорудили на улицах, около Пале-Рояля, баррикады и послали парламентеров к королеве-матери с просьбой об искоренении злоупотреблений, господствующих в государстве.
Анна Австрийская в высшей степени удивилась и испугалась, узнав о восстании. Теперь только она прозрела и поняла, до какой степени все ненавидели кардинала, и как все были настроены против него.
Желая какой бы то ни было ценой успокоить народ и как можно скорее отвести опасность, она пообещала парламентерам позаботиться о соблюдении строгой справедливости и об отмене тяжелых для народа налогов.
На первый раз толпа этим удовлетворилась! Она выразила королеве-матери свое одобрение громкими радостными криками, разрушила свои баррикады и все, как будто бы, очень скоро пришло в надлежащий порядок.
Но самым опасным противником двора, в особенности Мазарини, был не народ, успокоенный обещанием снизить налоги, а дворянство.
Высшая знать, как и большая часть членов парламента, была далеко не удовлетворена уступками регентши, победа эта придала им только смелости, и число отвергавших и осуждавших все действия двора ежедневно увеличивалось. Этих недовольных называли фрондерами, а союз их Фрондой. Пример этих недовольных вскоре снова подействовал на народ как порох, который осталось только поджечь. Проявление раздражения становилось все громче и смелее, положение же двора все сомнительнее. Наконец, Анна Австрийская объявила, что ее пребывание в Париже стало небезопасным, несмотря на то, что ее приближенные старались уверить ее, что восстание относится не к ней, а к кардиналу! Но так как втайне кардинал был ей слишком близок, чтобы рисковать его жизнью, она решила уехать с ним и со всеми детьми в Сен-Жермен, а мятеж в Париже подавить силой оружия.
6 января 1649 года королева-мать удалилась в Сен-Жермен со своими двумя сыновьями и в сопровождении только своих камеристок и трех мушкетеров.
Мазарини последовал за ней, поручив принцу Луи Конде осадить Париж семитысячным войском.
Тогда парламент, к которому присоединилась и вся знать, — принц Конти, Лонгевиль, Бофор, герцоги де Бульон, Эльбеф, Вандом, Немур, маршал де ла Мот и другие — призвали народ стать на защиту города. Было также принято решение попросить дополнительную помощь у наместника Испании.
Вот этого Анна Австрийская никак не ожидала! Она поняла, что попала в двусмысленное положение и силой тут ничего не добьешься. При этом она вовсе не собиралась доводить дело до кровопролития! Такие меры совершенно не соответствовали ее благородному, кроткому и миролюбивому характеру.
При сложившихся угрожающих обстоятельствах 11 марта двор заключил Рюельский договор, который оказался совершенно бесполезным для обеих сторон. Следствием этого, естественно, должно было быть возобновление старой борьбы, хотя теперь уже, возможно, и при других условиях.
Когда в августе, после возвращения двора в Париж, принцы крови лично оспаривали у Мазарини право на государственную власть, он, решившись на самые крайние меры, снова ухватился за средство, опасность которого уже испытал однажды, но перед которым, несмотря на это, не устоял.
18 января 1650 года по его приказу были внезапно арестованы принцы Конде, Лонгевиль и Конти.
Как и раньше, эти противозаконные действия кардинала вызвали бурный протест народа, вслед за чем стали вспыхивать один за другим мятежи, правда, на этот раз события происходили в основном в провинциях.
Тогда маршал Тюрен, приняв титул генерал-лейтенанта королевской армии, соединился с эрцгерцогом Леопольдом Вильгельмом для освобождения принцев, но, завладев многими провинциями, в декабре он все же был разбит при Ретеле войсками Мазарини.
Такой результат показался кардиналу достаточно удачным, чтобы торжественно возвратиться в Париж и твердой рукой снова взяться за бразды правления.
После краткого обзора этих исторических событий, мы продолжим наш рассказ, обратившись к тому дню, когда Мазарини с блеском въехал в Париж и прибыл в Пале-Рояль.
Анна Австрийская, разумеется, была осведомлена о всех действиях и решениях кардинала. Она с тайной радостью узнала о его возвращении и ждала его вечером в своих покоях.
Но королева-мать была, по-видимому, единственная особа, радовавшаяся возвращению кардинала, несмотря на то, что его приближенные устроили ему громкий притворно-радостный прием.
Анна Австрийская еще не подозревала, что ненависть к Мазарини распространилась в кругу всех сословий и партий.
Она все еще не до конца осознавала создавшееся положение и была уверена, что все уже успокоилось.
На другой же день к королеве-матери явились представители от всех сословий с просьбой об аудиенции.
Все их требования касались одного и того же: в удалении от государственных дел Мазарини и в освобождении арестованных принцев!
В этот день просьбы были еще представлены по форме, спокойно и без шума, поэтому Анна Австрийская полагала, что будет в состоянии успокоить просящих несколькими добрыми словами.
Она попробовала разъяснить прибывшим, что государство в лице кардинала потеряет свою главную опору, что принцы виновны в присвоении не принадлежащей им власти, и что она надеется на благополучное разрешение всех конфликтов.
Но она забыла, что говорила только с несколькими представителями и что народ не слышал ее слов и упорно не хотел отказываться от своих требований.
Она говорила очень приветливо и убедительно, — ведь от успеха этой речи зависело ее семейное счастье. И она надеялась победить словами давно зревшее в народе негодование, подстрекаемое могущественными и влиятельными лидерами.
Вечером, когда известие об ответе, данном народным представителям, распространилось по всему Парижу, Мазарини прибыл в Лувр и находился в покоях Анны Австрийской, которая только что вышла из спальни малолетнего короля, пожелав ему спокойной ночи.
Они сидели и разговаривали о событиях того дня. Мазарини старался убедить королеву, что уступать им ни в коем случае не следует, как вдруг их слух поразил глухой, наводящий ужас шум, — это бежала огромная толпа, оглашая все пространство вокруг дикими криками и угрозами.
Услышав этот зловещий шум, кардинал невольно вздрогнул, а королева вскочила со своего места.
— Что это? — спросила она бледнея, — что означает этот странный шум?
В эту минуту на пороге появилась Эстебания. Она была взволнована, лицо ее выражало сильный испуг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102