— Нет, от этого я не откажусь, но тут не было ничего дурного, свидетельница тому Пресвятая Матерь Божия!
— Не божись, Жозефиночка, — остановил ее папа Калебассе, — всякий знает, что ты не делаешь ничего дурного и нечестного!
— Ну, с мушкетерами ей все-таки нечего водиться, — возразил Жюль.
— Это мои смертельные враги! Первого из них, который попадет в мои руки, я отправлю на тот свет!
— О Господи! Так это правда! Ведь этот страх и погнал меня сюда, воскликнула Жозефина. — Отношения твои с Милоном такие дурные, а между тем…
— Ну что ж ты замолчала? — спросил насмешливо Жюль. — Ты, вероятно, хотела сказать: «А между тем Милон мой возлюбленный?» Ты можешь здесь же получить мой ответ, для этого тебе не надо ходить на остров!
— Ты дурно обращаешься с Жозефиной, — прервал его Калебассе, — она не заслуживает этого!
— Мое обращение с ней такое, какое должно быть, отвечал Жюль, — а теперь слушай и помни: если когда-нибудь этот Милон попадется мне в руки, клянусь тебе, я убью его. Иди и скажи ему это. Ты воображаешь, быть может, что никто не знает о твоей дружбе с мушкетерами!
— Ого! Как бы не так! Прекрасная, впрочем, для тебя должность!
— Фи! Не стыдно ли тебе, — воскликнула Жозефина, глубоко возмущенная этими словами, — ты дурной человек, Жюль! Я раскаиваюсь в том, что просила за тебя и пришла теперь сюда! Это благодарность мне. Но ты с малых лет был злым и негодным мальчишкой!
— Убирайся отсюда или худо тебе будет! — закричал Жюль Гри с угрозой, — ты знаешь, что я тебя всегда терпеть не мог! А теперь ты еще вздумала читать тут мне наставления! Еще слово — и я так угощу тебя, что ты не скоро встанешь на ноги.
— Не смей трогать девушку, — вступился папа Калебассе, — я тебе говорю, оставь Жозефину в покое, ты не имеешь на нее никаких прав!
— Я всегда не терпел ее, а теперь, когда я знаю, что она приятельница проклятого Милона, у меня руки чешутся при виде ее! Ты, небось, пришла с просьбой за него?
— Хотя ты и не заслуживаешь вовсе, чтобы я о тебе хлопотала и заботилась, я все-таки скажу тебе, зачем я сюда пришла! Я хотела посоветовать тебе бежать отсюда и бежать как можно подальше, иначе ты не уйдешь от наказания за все твои дурные дела.
— Молчи, говорю я тебе, или, право, хуже будет!
— Пойдем, Жозефиночка, пойдем, оставь злого человека, — попросил папа Калебассе и отвел Белую Голубку от Жюля Гри, с угрозой поднявшего кверху свой кулак. — Он не помнит себя от бешенства! Он воображает, что имеет на тебя права, потому что думает, что ты… — старый продавец фруктов вдруг остановился, — пойдем же, пойдем, брось его.
— Не попадайся мне на глаза в другой раз, — закричал ей вслед Жюль Гри, — или ты пожалеешь о часе твоей встречи со мной. Я с этой поры смотрю на тебя как на сообщницу моих смертельных врагов, а ты знаешь, как поступают с такими сообщницами!
Жозефина громко рыдала.
— Он совершенно испорченный негодяй, —утешал Калебассе Белую Голубку, — не заботься о нем больше!
— Поклонись от меня благородным господам мушкетерам, — закричал еще раз издали Жюль Гри, — скажи, что я смеюсь над их приговорами и преследованиями и исполню то, в чем им когда-то поклялся.
— Оставь его, Жозефиночка, молчи! Он еще ударит тебя, а я старый человек и не в силах защитить тебя, — уговаривал папа Калебассе. — Не плачь же, моя дорогая! Он не стоит слез, которые ты из-за него проливаешь!
— Ах, я все еще желала ему добра, едва выговорила сквозь слезы Белая Голубка,'— но теперь я покончила с ним!
— Он вовсе не заслуживает твоей доброты, — продолжал Калебассе.
— По-настоящему тебе до него вовсе и дела нет…
— Но он же все-таки…
Жозефина хотела сказать: «Мой брат», но старик не дал ей договорить.
— Что он такое? Он ровно ничего! — воскликнул он, — к чему ты хочешь принимать побои от негодяя, рискуя даже своей жизнью? Он в припадке бешенства может убить тебя! Не будь глупа, брось его! Послушай моего совета, ты ведь знаешь, что я желаю тебе добра, любя тебя с детских лет!
— Да, в этом я уверена, папа Калебассе, вы всегда были добры и ласковы ко мне.
— Иначе и быть не должно, так пойдем же, я провожу тебя до Лувра, чтобы по дороге с тобой ничего не случилось! Я ничего доброго не жду от Жюля, у него злой нрав. Я боюсь, что ему не избежать виселицы.
— О, Господи, Боже мой! — воскликнула в ужасе Жозефина, — помилуй и сохрани нас от такого несчастья!
— Могут ли родители отвечать за своих детей, а тем более сестры за братьев? Всякий пожинает то, что сеет! Когда он поступает так, что заслуживает виселицы, мы не можем воспрепятствовать ему быть наказанным по заслугам! Тайна, о которой он тут мне болтал, тоже дело крайне сомнительное, даю голову на отсечение, если это опять не какая-нибудь скверная шутка.
— А что же это такое, крестный? — спросила Жозефина, идя возле старика по дороге к Лувру.
— Да кто может сказать, какие у него замыслы! Какая-то государственная тайна, говорил он, — боюсь только, чтобы он не подавился этой государственной тайной вместо больших выгод, которых от нее ожидает! Я вижу ясно, что он сам надевает себе петлю на шею, но кто его удержит! Мушкетерам он также, наконец, надоест и они раз и навсегда отправят его туда, откуда уже не возвращаются.
— Ты, Жозефиночка, не печалься о нем, это напрасный труд, его все равно не удержишь!
— Вы правду говорите, папа Калебассе, я хотела только исполнить мой долг, чтобы потом не упрекать себя, — ответила Белая Голубка.
— Я понимаю, Жозефина, но доброта твоя расточается без пользы. Жюль не достоин твоего сострадания.
— Вот мы и у Лувра! Благодарю вас, что вы проводили меня, крестный!
Старик подал Жозефине руку на прощанье и с тайным удовольствием посмотрел ей вслед, пока она подымалась по ступеням крыльца.
— Сейчас однако видно, что она другой породы, — пробормотал он про себя и, задумавшись, пошел дальше.
Жюль Гри в это время шел по улицам в сильном раздражении.
Встреча с Жозефиною еще усилила его желание отомстить мушкетёрам, а из всех них больше всего он ненавидел Милона. Жажда мести все увеличивалась и увеличивалась.
Счастье — так по крайней мере он называл эту встречу, — как-то особенно благоприятствовало ему в этот вечер. Когда он прибыл во дворец герцога д'Эпернона и попросил камердинера доложить о нем, камердинер объявил, что герцог опасно болен и что в настоящее время у него находится мушкетер, присланный королевой узнать о здоровье герцога.
Мушкетер? — спросил пораженный Жюль Гри.
— Их здесь даже два, один сейчас у его светлости герцога, а другой ожидает в переднем зале.
— Не знаете ли их имен?
— Тот, о котором я должен был доложить, назвался бароном де Сент-Аманд!
— Благодарю вас, друг мой, — ответил Жюль Гри, — а давно уже мушкетер у герцога?
— Я полагаю, он скоро окончит свой визит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102