— Мы разыскиваем священный меч Будды.
Теон Каи широко раскрыл глаза, и на лице его изобразилось глубокое удивление.
— Священный меч Будды?! — переспросил он.
— Тебя это удивляет?
— Может быть…
Теон Каи замолчал и, казалось, погрузился в глубокие размышления. Несколько минут просидел он с опущенной на грудь головой, потом, быстро подняв ее, сказал:
— Итак, стало быть, ты ищешь священный меч Будды?
— Да, и я поклялся найти его, хотя бы мне для этого пришлось перевернуть вверх дном всю Юньнань и всю Бирму.
— Разве ты знаешь, где он находится?
— Мне сказали, что в Юаньяне.
— А место, в котором он был скрыт?
— Оно мне неизвестно.
— Послушай меня, чужестранец. И я также одно время интересовался этим оружием и не раз пытался напасть на Юаньян со своей шайкой. Знаешь ли ты, прежде всего, кто его похитил?
— Фанатик-буддист.
— Наоборот, говорят, что то был отважный разбойник; но был ли это фанатик или разбойник, а священный меч все равно украден. Насколько мне удалось узнать, это оружие было привезено в Юаньян, но там следы его теряются. Перед тобой открываются три пути; если ты хочешь его отыскать, то должен будешь исследовать один путь за другим.
— Дальность пути меня не пугает, а препятствия не останавливают.
— Я этому верю, — сказал бандит. — Будь внимателен и запечатлей в своей памяти то, что я тебе скажу.
— Говори.
— Одни говорят, что священный меч сокрыт в храме Будды в Юаньяне; другие — что он спрятан в Ки ум-Доджэ великого Jiredo в Амарапуре; третьи — что он замурован под железным Т пагоды Швемадо в Пегу.
— В пагоде Швемадо? — воскликнул капитан.
— Что же тебя здесь удивляет?
— Я в первый раз слышу об этом.
— Теперь уж ты этого не можешь сказать. Неужели у тебя хватит смелости добраться до самого Пегу?
— У меня хватит ее, даже если бы пришлось добираться до самой Индии.
Теон Каи посмотрел на него с еще большим удивлением.
— Вот это человек! — воскликнул он с неподдельным восторгом. — Не хочешь ли ты остаться со мной?
Капитан вздрогнул от такого неожиданного вопроса.
— Нет, — твердо ответил он. Чело бандита затуманилось.
— А если бы я стал принуждать тебя к этому? — спросил он.
— Я скорее дам себя убить, чем сделаюсь разбойником.
— Ты презираешь это ремесло?
— Я отказываюсь потому, что должен разыскать священный меч. Я поставил на карту свою честь.
Теон Каи поднялся, приблизился к капитану и, положив ему на плечи свои руки, сказал:
— Ты благородный человек! Завтра я тебя отпущу.
Затем он ударил два раза в гонг, висевший на пороге одной из дверей.
На этот зов явился роскошно одетый бандит, который принес целый ряд фарфоровых чашечек цвета зеленой морской води, установленных на подносе, и большой чайник, разрисованный картиной отступления Бодхидхармы, стоящего на легендарном плоту.
Чай, по китайскому обыкновению без молока и без сахара, был разлит в чашечки. Теон Каи первый подал пример, храбро опорожнив несколько чашек; американец, подражая ему, опорожнил их не менее полусотни и подсел поближе к чайнику, чтобы, если окажется возможным, выпить еще столько же.
Гостеприимный бандит еще несколько минут забавлялся разговором с пленниками, рассказывая про свою шайку и ее кровавые подвиги, а затем удалился, предупредив, что будет ждать их к обеду.
— Клянусь Бахусом! — воскликнул американец, кидаясь к чашечкам и опоражнивая их одну за другой. — Какой милый человек! Я никогда в жизни никого не встречал, кто походил бы на этого бандита. Клянусь вам, друзья мои, что я чувствую себя способным полюбить его, несмотря на его желтую рожу и глупые усы.
—А я чувствую себя в состоянии расцеловать его! — с энтузиазмом объявил поляк. — Честное слово, я поцелую его, если только он накормит нас еще и хорошим обедом.
— Этот человек способен угостить нас по-княжески, мой мальчик. Все зависит от того, какова у них стряпня.
— Не беспокойтесь, Джеймс, — сказал капитан, — здесь не будет недостатка ни в знаменитых гнездах саланганы, ни в трепанге, ни в обильных и вкусных напитках, которые я посоветую вам употреблять умеренно, если вы не хотите потешить Теон Каи видом пьяного иностранца.
— О! Вы меня обижаете! Я буду держать себя как истый американец, как настоящий джентльмен. А между тем чем мы займемся до обеденного часа?
— Я предлагаю хорошо отоспаться на террасе, — сказал поляк. Предложение было принято с удовольствием. Четверо пленников, если можно еще их так называть, направились к ближайшей террасе, растянулись на бамбуковых стульях, полускрытых между растениями, и скоро задремали, убаюкиваемые болтовней гоомеи , или монгольских певцов, порхавших по вазам.
Часов около четырех их разбудил бандит и, проведя через целый лабиринт ширм, ввел в другую залу, стены которой были покрыты белой материей, расшитой шелком, а посреди комнаты стоял накрытый стол, гнувшийся под тяжестью фарфоровых блюд, поставленных на скатерти из расписной бумаги.
Теон Каи уже ожидал их. Он сел в конце стола на хозяйском месте, поместив капитана по левую руку, — место, считающееся в Китае почетным, американца — по правую, а остальных напротив себя.
Обед начался обильным возлиянием белого вина, приторного и слегка подогретого, затем следовали одно за другим десять блюд, из которых восемь было горячих, а два холодных, являвшихся как бы отдыхом для приглашенных, так как китайцы обычно едят только горячие блюда.
Эти блюда состояли из первосортного риса, сваренного в воде, сахарных пирожков, корней кувшинчика в приправе, жареных кузнечиков, утиных яиц, сваренных всмятку, осетровых жабр, китовых усов под сладким соусом, рагу из раков и воробьиных горл.
Американец, совсем не умевший обращаться с палочками из слоновой кости, которые довольно плохо заменяют в Китае ложки, почувствовал себя в крайнем затруднении перед своей порцией риса, но для него нашлась огромных размеров ложка, и тогда нужно было видеть, какое количество риса умещалось зараз в этом ненасытном желудке! Достойный янки, не внемля знакам капитана, который советовал ему быть поумереннее, и глухой к словам Мин Си, пожирал за четверых, часто помогая себе пальцами, а то и прямо языком вылизывая тарелки. Едва он опоражнивал одно блюдо, как придвигал к себе второе, третье, четвертое и пятое. Он грыз кости, точно собака, не евшая целую неделю, засовывал свои пальцы во все рагу и подносил к губам соусники, заполненные черными, желтыми и красными напитками, которые и выпивал, как будто это было вино или виски. Казалось, он хотел продемонстрировать бандиту способность своего бездонного желудка поглощать гигантские количества пищи; впрочем, в этом от него мало отставал поляк, жадно поглощавший предлагаемые яства.
Прислужники поставили на стол штук сорок больших графинов, наполненных апельсиновым и ананасовым соком и сладкой водой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70