бледные лица производили тяжелое впечатление. Временя от времени сильная дрожь, сопровождаемая нервными подергиваниями лица и хриплыми вскриками, вырывавшимися из глубины души, потрясала члены этих несчастных. Казимир в ужасе остановился.
— Я боюсь их, — сказал он.
— Они в самом деле отвратительны, — подтвердил американец.
Прибывшие покружили по всему кабачку, останавливаясь перед игорными столами, за которыми носильщики, лодочники и воры проигрывали свои деньги, хижины, даже одежду, а затем вошли во вторую комнату, гораздо меньшую. Здесь они сели за хромой стол, прямо напротив китайца, который, растянувшись на бамбуковом ложе, бледный как мертвец, с потухшим взором, находясь, по-видимому, в полном спокойствии — нечто вроде сомнамбулизма — курил трубку, набитую опиумом.
— Из этого курильщика ничего не вытянешь, — сказал американец.
— У нас есть здесь игроки, сэр Джеймс, — возразил поляк. — Предложим им выпить, а когда они опьянеют, заставим их говорить.
— Ты прав, мой мальчик. Эй, чертов кабатчик! О-э! Китаец, хозяин, прислужник, несите нам виски!
На шумный призыв американца прибежал мальчишка.
— Есть у тебя бочонок виски? — спросил американец, показывая ему золотую монету.
— Виски? — воскликнул китаец, делая гримасу. — Что это такое?
— Какой осел! По крайней мере, может быть, у тебя есть джин, бренди, ром или… одним словом, какой-нибудь напиток?
— Не знаю, про какие это напитки вы говорите. Если желаете, у нас имеется сам-шиу лучшего качества.
— Ну, неси твою сам-шиу , да столько, чтобы можно было напиться десятерым.
Видя, что у обоих вновь прибывших много золота, мальчишка принес целую лохань вместимостью пятнадцать литров.
— Тысяча молний! — удивленно воскликнул поляк. — Неужели вы хотите выпить всю эту емкость, сэр Джеймс?
— Мы выпьем ее, мальчик, — отвечал американец. — Смелей! Давай пить, и без промедления.
Они погрузили чашки в громадную миску и стали пить адский напиток, как будто это было простое пиво.
Через полчаса содержимое миски уменьшилось на добрую треть, и двое приятелей, сильно опьяневших, без всякой предосторожности раскачивались на некрепких стульях. Американец, в глазах которого все двоилось, предложил выпить нескольким китайцам, сидевшим за соседним столом, в надежде их споить и заставить разговориться. Двадцать раз, поговорив о. политике, истории и географии собственного изобретения, он выводил на сцену священный меч Будды, но без всякого успеха. Все эти люди ничего не знали об этом оружии.
— Уф! Сил больше нет! — объявил хриплым голосом американец, с которого градом катился пот. — Здесь ничего не добьешься. Эти господа пьют, а говорить не хотят. Скажи мне, Казимир, у тебя голова немного не на месте, да?
— Чуточку, сэр Джеймс.
— И у меня также, мой мальчик. Они, должно быть, подмешали чего-нибудь наркотического в сам-шиу !
— Нет, это, вероятно, действует дым от опиума.
— Давай попробуем подвигаться.
— Куда же мы пойдем?
— Раскинем горсть таэлей за тем столом. Разве ты не видишь, что там играют?
— Да, да, давайте играть, сэр Джеймс. Мы выиграем, я в этом уверен.
Оба друга, не очень твердо держась на ногах, подошли к столу, за которым лодочник и носильщик занимались тем, что постепенно проигрывали с себя всю одежду. Вокруг них стояло семь или восемь отвратительных фигур — без сомнения, их же товарищей.
— Ого! — проговорил Корсан, видя, как один лодочник снял с себя куртку и потом швырнул ее на стол. — Этот дьявол проиграл свой последний сапеке, а теперь проигрывает одежду.
— А там он проиграет свою лодку, если у него таковая имеется, а потом и свой дом, — подтвердил Казимир.
— Партия будет интересна. Постоим немного и посмотрим. Лодочник, постояв в нерешимости несколько секунд, бросил на стол две кости, потом их же бросил и носильщик.
— Проигранная партия, — заявил американец.
Лодочник покосился на него, потом бросил на стол свои башмаки, но опять проиграл.
Американец, ужасно заинтересовавшийся, только собрался бросить горсть сапеке этому неудачнику, как тот вытащил свой нож и воткнул его острием в стол.
Играющие обменялись шепотом несколькими словами, потом носильщик стал кидать кости. За ним кинул их и лодочник. Внезапно с его уст сорвался дикий крик: он опять проиграл.
Вдруг он схватил нож и с ужасным хладнокровием отрезал себе мизинец на правой руке, который, как оказалось, он проиграл на таэль!
Он еще не успел положить нож на стол, как могучий удар кулака сбил его с ног.
— Подлец! — загремел янки, который был не в состоянии больше сдерживаться.
— Эй! — крикнул один из игроков, подходя к нему. — Тебе что надо?
Корсан, вместо того чтобы отвечать, вытащил свой bowie- knife. Испуганные игроки поспешно направились к двери в сопровождении изувеченного.
— Какие негодяи! — воскликнул янки. — Я жалею, что не разбил головы всем этим подлецам.
— А я видел одного китайца, сэр Джеймс, который таким образом отрезал себе все пять пальцев, — сказал поляк. — Китайцы гораздо более азартные игроки, чем мексиканцы и перуанцы.
— Ты прав, Казимир. А теперь пей, кто жаждет!
Они вернулись к своей посудине, которая была уже наполовину пуста, и стали опять пить с такой жадностью, что скоро окончательно опьянели.
Американец, уже не контролирующий свои поступки, забыл о всякой осторожности и, решив кутнуть на славу, велел подать новую порцию водки, которой, между прочим, угостил еще нескольких таких же пьяниц; потом, подбив не один глаз и разбив не одну голову, стал распевать на английском, китайском, итальянском и французском языках свой национальный Yankee- Doodle. Кончив петь, он остановил одного из слуг, крича ему:
— Эй, разбойник, неси мне трубку! Сегодня день веселья, и я хочу курить опиум.
— Что вы делаете? — спросил поляк, еще сохранивший проблеск рассудка. — Вы опьянеете, сэр Джеймс.
— Кто это опьянеет? — загремел американец. — Тысяча трубок опиума не могут опьянить двоих таких людей, как мы. Эй, малый, две трубки!
— Капитан запретил нам курить.
— Мы покурим немного, две или три затяжки, лишь бы нам вознестись в рай Будды, освещенный ста тысячами фонарей. Опиуму, опиуму!
Слуга подал две перламутровых трубки с двумя шариками опиума величиной с чечевичное зерно. Оба пьяницы, забыв своих друзей, которые, может быть, ожидали их с тревожным нетерпением, растянулись на бамбуковых циновках и разожгли трубки.
Первыми впечатлениями, испытанными ими при вдыхании ядовитого снотворного дыма, были невыразимое спокойствие и чувство такой легкости в голове и во всем теле, что можно было подумать, будто они плывут по воздуху; потом наступила необычайная веселость и по всему телу разлилось ощущение живости и энергии. В восторге от этих ощущений, они продолжали курить, пока веки их не отяжелели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
— Я боюсь их, — сказал он.
— Они в самом деле отвратительны, — подтвердил американец.
Прибывшие покружили по всему кабачку, останавливаясь перед игорными столами, за которыми носильщики, лодочники и воры проигрывали свои деньги, хижины, даже одежду, а затем вошли во вторую комнату, гораздо меньшую. Здесь они сели за хромой стол, прямо напротив китайца, который, растянувшись на бамбуковом ложе, бледный как мертвец, с потухшим взором, находясь, по-видимому, в полном спокойствии — нечто вроде сомнамбулизма — курил трубку, набитую опиумом.
— Из этого курильщика ничего не вытянешь, — сказал американец.
— У нас есть здесь игроки, сэр Джеймс, — возразил поляк. — Предложим им выпить, а когда они опьянеют, заставим их говорить.
— Ты прав, мой мальчик. Эй, чертов кабатчик! О-э! Китаец, хозяин, прислужник, несите нам виски!
На шумный призыв американца прибежал мальчишка.
— Есть у тебя бочонок виски? — спросил американец, показывая ему золотую монету.
— Виски? — воскликнул китаец, делая гримасу. — Что это такое?
— Какой осел! По крайней мере, может быть, у тебя есть джин, бренди, ром или… одним словом, какой-нибудь напиток?
— Не знаю, про какие это напитки вы говорите. Если желаете, у нас имеется сам-шиу лучшего качества.
— Ну, неси твою сам-шиу , да столько, чтобы можно было напиться десятерым.
Видя, что у обоих вновь прибывших много золота, мальчишка принес целую лохань вместимостью пятнадцать литров.
— Тысяча молний! — удивленно воскликнул поляк. — Неужели вы хотите выпить всю эту емкость, сэр Джеймс?
— Мы выпьем ее, мальчик, — отвечал американец. — Смелей! Давай пить, и без промедления.
Они погрузили чашки в громадную миску и стали пить адский напиток, как будто это было простое пиво.
Через полчаса содержимое миски уменьшилось на добрую треть, и двое приятелей, сильно опьяневших, без всякой предосторожности раскачивались на некрепких стульях. Американец, в глазах которого все двоилось, предложил выпить нескольким китайцам, сидевшим за соседним столом, в надежде их споить и заставить разговориться. Двадцать раз, поговорив о. политике, истории и географии собственного изобретения, он выводил на сцену священный меч Будды, но без всякого успеха. Все эти люди ничего не знали об этом оружии.
— Уф! Сил больше нет! — объявил хриплым голосом американец, с которого градом катился пот. — Здесь ничего не добьешься. Эти господа пьют, а говорить не хотят. Скажи мне, Казимир, у тебя голова немного не на месте, да?
— Чуточку, сэр Джеймс.
— И у меня также, мой мальчик. Они, должно быть, подмешали чего-нибудь наркотического в сам-шиу !
— Нет, это, вероятно, действует дым от опиума.
— Давай попробуем подвигаться.
— Куда же мы пойдем?
— Раскинем горсть таэлей за тем столом. Разве ты не видишь, что там играют?
— Да, да, давайте играть, сэр Джеймс. Мы выиграем, я в этом уверен.
Оба друга, не очень твердо держась на ногах, подошли к столу, за которым лодочник и носильщик занимались тем, что постепенно проигрывали с себя всю одежду. Вокруг них стояло семь или восемь отвратительных фигур — без сомнения, их же товарищей.
— Ого! — проговорил Корсан, видя, как один лодочник снял с себя куртку и потом швырнул ее на стол. — Этот дьявол проиграл свой последний сапеке, а теперь проигрывает одежду.
— А там он проиграет свою лодку, если у него таковая имеется, а потом и свой дом, — подтвердил Казимир.
— Партия будет интересна. Постоим немного и посмотрим. Лодочник, постояв в нерешимости несколько секунд, бросил на стол две кости, потом их же бросил и носильщик.
— Проигранная партия, — заявил американец.
Лодочник покосился на него, потом бросил на стол свои башмаки, но опять проиграл.
Американец, ужасно заинтересовавшийся, только собрался бросить горсть сапеке этому неудачнику, как тот вытащил свой нож и воткнул его острием в стол.
Играющие обменялись шепотом несколькими словами, потом носильщик стал кидать кости. За ним кинул их и лодочник. Внезапно с его уст сорвался дикий крик: он опять проиграл.
Вдруг он схватил нож и с ужасным хладнокровием отрезал себе мизинец на правой руке, который, как оказалось, он проиграл на таэль!
Он еще не успел положить нож на стол, как могучий удар кулака сбил его с ног.
— Подлец! — загремел янки, который был не в состоянии больше сдерживаться.
— Эй! — крикнул один из игроков, подходя к нему. — Тебе что надо?
Корсан, вместо того чтобы отвечать, вытащил свой bowie- knife. Испуганные игроки поспешно направились к двери в сопровождении изувеченного.
— Какие негодяи! — воскликнул янки. — Я жалею, что не разбил головы всем этим подлецам.
— А я видел одного китайца, сэр Джеймс, который таким образом отрезал себе все пять пальцев, — сказал поляк. — Китайцы гораздо более азартные игроки, чем мексиканцы и перуанцы.
— Ты прав, Казимир. А теперь пей, кто жаждет!
Они вернулись к своей посудине, которая была уже наполовину пуста, и стали опять пить с такой жадностью, что скоро окончательно опьянели.
Американец, уже не контролирующий свои поступки, забыл о всякой осторожности и, решив кутнуть на славу, велел подать новую порцию водки, которой, между прочим, угостил еще нескольких таких же пьяниц; потом, подбив не один глаз и разбив не одну голову, стал распевать на английском, китайском, итальянском и французском языках свой национальный Yankee- Doodle. Кончив петь, он остановил одного из слуг, крича ему:
— Эй, разбойник, неси мне трубку! Сегодня день веселья, и я хочу курить опиум.
— Что вы делаете? — спросил поляк, еще сохранивший проблеск рассудка. — Вы опьянеете, сэр Джеймс.
— Кто это опьянеет? — загремел американец. — Тысяча трубок опиума не могут опьянить двоих таких людей, как мы. Эй, малый, две трубки!
— Капитан запретил нам курить.
— Мы покурим немного, две или три затяжки, лишь бы нам вознестись в рай Будды, освещенный ста тысячами фонарей. Опиуму, опиуму!
Слуга подал две перламутровых трубки с двумя шариками опиума величиной с чечевичное зерно. Оба пьяницы, забыв своих друзей, которые, может быть, ожидали их с тревожным нетерпением, растянулись на бамбуковых циновках и разожгли трубки.
Первыми впечатлениями, испытанными ими при вдыхании ядовитого снотворного дыма, были невыразимое спокойствие и чувство такой легкости в голове и во всем теле, что можно было подумать, будто они плывут по воздуху; потом наступила необычайная веселость и по всему телу разлилось ощущение живости и энергии. В восторге от этих ощущений, они продолжали курить, пока веки их не отяжелели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70