— Что это там такое? Дворец или селение? Друзья мои, я слышу запах котлет!
Капитан, Казимир и Мин Си посмотрели в указанном направлении и при свете бесчисленных огней увидели странное здание в китайском стиле, построенное на вершине огромного утеса, у которого как бы срезали самое его острие.
— Это замок, — сказал Казимир.
— Нет, — отвечал маленький китаец, внимательно осмотрев здание. — Это Миао.
— Миао! — переспросил Корсан. — Что это значит?
— Это нечто вроде буддийского монастыря, там живут бонзы, — отвечал Лигуза.
— А найдем мы там что-нибудь съестное?
— Надеюсь, Джеймс. Я знаю, что бонзы хорошо принимают путешественников.
— Но каким образом мог очутиться монастырь в этих диких и пустынных местах?
— Надо вам сказать, что подобные монастыри находятся большей частью в местах малонаселенных и часто почти совсем недоступных.
— И их много?
— Много, целые тысячи. Многие из них заключают в себе огромных богатства и имеют башни, покрытые золотом, а также сотни идолов из того же металла или из серебра.
— Тогда пойдемте в Миао, — предложил американец. — Только как мы найдем туда дорогу?
— Найдем, — успокоил Мин Си.
— Тогда в путь!
Они снялись с лагеря и направились в горы к тому месту, где мелькали огни.
Основательно проплутав по горным дорогам, рискуя несколько раз заблудиться, то спускаясь в пропасти, то взбираясь на гору, они наконец выбрались на заре на нужную тропинку, ведущую прямо к Миао. Тропинка была довольно крута, перерезалась рвами, потоками и глубокими трещинами и была вся усыпана острыми камнями; но путешественники, умиравшие с голоду и нуждавшиеся в хорошем отдыхе, последним усилием преодолели все эти многочисленные препятствия и часов около восьми подошли к Миао. Монастырь, построенный частью из дерева, частью из сырцового кирпича, стоял на выровненной площадке, примыкая задней стороной к вершине утеса, который, по словам Мин Си, был весь изрыт внутри пещерами и потайными переходами.
— Постарайтесь казаться не очень любопытными, — сказал китаец. — А то как бы не приняли нас за шпионов, и тогда подозрительные бонзы, чего доброго, еще и отравят нас, подмешав хорошую порцию яда в пищу.
Через незапертую дверь странники вошли в небольшой, плохо освещенный храм, наполненный всевозможными буддийскими идолами, перед которыми в чрезвычайно оригинальных бронзовых вазочках сжигались дорогие курения и душистый сандал в порошке.
Один из находившихся в это время в храме бонз, одетый в желтую симару, в шляпе, украшенной кистями по бокам, не выражая ни удивления, ни страха, двинулся навстречу, вежливо приветствуя прибывших.
Мин Си поспешил объяснить, чего именно желали его спутники, то есть обеда, провианта на дорогу и, если возможно, лошадей, чтобы без промедления продолжать путешествие.
Бонза выслушал его в глубоком молчании и, хотя казался несколько удивленным, видя, что их всего четверо и что они забрели в такую глушь и к тому же так плохо снаряжены для предстоящего трудного пути, тем не менее обещал снабдить их в достаточном количестве провизией и лошадьми, которых, по его словам, можно купить в соседней деревушке.
Пока готовился обед, гостеприимный бонза повел наших путешественников показывать храм и примыкавший к нему обширный грот вместимостью человек на двести, если не больше, освещавшийся полусотней тальковых лампад. Среди грота возвышался довольно высокий утес, искусно высеченный, со ступеньками для восхождения на вершину, со странными надписями и большим количеством ниш, в которых ютились истуканчики из дерева, камня, меди и серебра. На самой вершине царил гигантский Фо, покровитель храма, — безобразнейшая, чуть не десяти футов в высоту фигура из черного дерева.
Окончив осмотр храма и грота, бонза повел посетителей в следующий грот гораздо меньшего размера, свет в который проникал через небольшие пробоины в утесе. Середину грота занимал низкий стол, уставленный бесчисленным множеством фарфоровых блюд, наполненных рисом, сушеной рыбой под пикантным соусом, обсахаренными фруктами и каштанами.
Кушанья были не очень разнообразны, но их хватило бы на двадцать таких человек, как Корсан. Гости, после долгого голодания наконец добравшиеся до еды, набросились на обед и с жадностью поглощали предлагаемые блюда.
После обеда вошли еще трое бонз и, присоединившись к обществу, стали угощать путников лепешками, сделанными из муки, добываемой из ствола одного дерева, довольно распространенного в Гуанси и Юньнани.
Американец, известный лакомка и обжора, съел целую дюжину лепешек и нашел их превосходными.
За чаем завязалась чрезвычайно оживленная беседа. Говорили о Китае, о священном мече Будды, о Европе, Америке и больше всего — о многочисленных китайских религиях.
— Скажите мне, — внезапно спросил капитан, — допускаете ли вы, что в древности все китайцы придерживались одной религии?
— Конечно, — отвечал один из бонз, который казался гораздо образованнее других. — Я не говорю вам, что тогда поклонялись Фо, Будде или Конфуцию, но в те времена чтили Тянь (небо) и Шан-ди, верховное существо, создавшее землю и звезды, как и ваш Бог, и бывшее отцом всех народов. Вечный, справедливый, неизменяемый Шан-ди все видел, проникал в тайники человеческих сердец, управлял движением земли и прочих миров, наказывал преступление и порок, награждал добродетель, создавал или низвергал императоров и предостерегал людей о своем гневе, дабы они имели возможность вовремя покаяться. Часть этой религии сохранилась еще до настоящего времени.
— А древние народы приносили жертвы этому Шан-ди?
— Конечно, — ответил бонза. — Они устраивали на траве, под деревьями, два простейших алтаря, называемые tone, на которых император приносил жертвы высшим духам и предкам.
— Ведь в те времена религия Фо была еще неизвестна?
— Нет, так как религия Фо была введена в Китае около семьдесят пятого года до нашей эры, во времена императора Хань Минг-ти.
— Откуда явилась эта новая религия?
— Из Индии, а в Китае ее распространил один бонза, принеся с собой изображения этого божества и сорок две заповеди этой религии, начертанные на свитке. Этот святой человек приобрел стольких последователей, что на десятый месяц того же года уже была воздвигнута статуя Фо. Все народы принимали ее с большим воодушевлением, так как ее горячо поддерживал князь Чеон, и почти во всех провинциях было основано громадное число Миао, или бонзерий .
— В чем же состоит эта религия? — спросил американец.
— В любви и милосердии людей ко всякому живому существу, не исключая и самых мелких животных.
Американец чуть не разразился страшным хохотом. Быстрый и угрожающий взгляд капитана моментально закрыл ему рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Капитан, Казимир и Мин Си посмотрели в указанном направлении и при свете бесчисленных огней увидели странное здание в китайском стиле, построенное на вершине огромного утеса, у которого как бы срезали самое его острие.
— Это замок, — сказал Казимир.
— Нет, — отвечал маленький китаец, внимательно осмотрев здание. — Это Миао.
— Миао! — переспросил Корсан. — Что это значит?
— Это нечто вроде буддийского монастыря, там живут бонзы, — отвечал Лигуза.
— А найдем мы там что-нибудь съестное?
— Надеюсь, Джеймс. Я знаю, что бонзы хорошо принимают путешественников.
— Но каким образом мог очутиться монастырь в этих диких и пустынных местах?
— Надо вам сказать, что подобные монастыри находятся большей частью в местах малонаселенных и часто почти совсем недоступных.
— И их много?
— Много, целые тысячи. Многие из них заключают в себе огромных богатства и имеют башни, покрытые золотом, а также сотни идолов из того же металла или из серебра.
— Тогда пойдемте в Миао, — предложил американец. — Только как мы найдем туда дорогу?
— Найдем, — успокоил Мин Си.
— Тогда в путь!
Они снялись с лагеря и направились в горы к тому месту, где мелькали огни.
Основательно проплутав по горным дорогам, рискуя несколько раз заблудиться, то спускаясь в пропасти, то взбираясь на гору, они наконец выбрались на заре на нужную тропинку, ведущую прямо к Миао. Тропинка была довольно крута, перерезалась рвами, потоками и глубокими трещинами и была вся усыпана острыми камнями; но путешественники, умиравшие с голоду и нуждавшиеся в хорошем отдыхе, последним усилием преодолели все эти многочисленные препятствия и часов около восьми подошли к Миао. Монастырь, построенный частью из дерева, частью из сырцового кирпича, стоял на выровненной площадке, примыкая задней стороной к вершине утеса, который, по словам Мин Си, был весь изрыт внутри пещерами и потайными переходами.
— Постарайтесь казаться не очень любопытными, — сказал китаец. — А то как бы не приняли нас за шпионов, и тогда подозрительные бонзы, чего доброго, еще и отравят нас, подмешав хорошую порцию яда в пищу.
Через незапертую дверь странники вошли в небольшой, плохо освещенный храм, наполненный всевозможными буддийскими идолами, перед которыми в чрезвычайно оригинальных бронзовых вазочках сжигались дорогие курения и душистый сандал в порошке.
Один из находившихся в это время в храме бонз, одетый в желтую симару, в шляпе, украшенной кистями по бокам, не выражая ни удивления, ни страха, двинулся навстречу, вежливо приветствуя прибывших.
Мин Си поспешил объяснить, чего именно желали его спутники, то есть обеда, провианта на дорогу и, если возможно, лошадей, чтобы без промедления продолжать путешествие.
Бонза выслушал его в глубоком молчании и, хотя казался несколько удивленным, видя, что их всего четверо и что они забрели в такую глушь и к тому же так плохо снаряжены для предстоящего трудного пути, тем не менее обещал снабдить их в достаточном количестве провизией и лошадьми, которых, по его словам, можно купить в соседней деревушке.
Пока готовился обед, гостеприимный бонза повел наших путешественников показывать храм и примыкавший к нему обширный грот вместимостью человек на двести, если не больше, освещавшийся полусотней тальковых лампад. Среди грота возвышался довольно высокий утес, искусно высеченный, со ступеньками для восхождения на вершину, со странными надписями и большим количеством ниш, в которых ютились истуканчики из дерева, камня, меди и серебра. На самой вершине царил гигантский Фо, покровитель храма, — безобразнейшая, чуть не десяти футов в высоту фигура из черного дерева.
Окончив осмотр храма и грота, бонза повел посетителей в следующий грот гораздо меньшего размера, свет в который проникал через небольшие пробоины в утесе. Середину грота занимал низкий стол, уставленный бесчисленным множеством фарфоровых блюд, наполненных рисом, сушеной рыбой под пикантным соусом, обсахаренными фруктами и каштанами.
Кушанья были не очень разнообразны, но их хватило бы на двадцать таких человек, как Корсан. Гости, после долгого голодания наконец добравшиеся до еды, набросились на обед и с жадностью поглощали предлагаемые блюда.
После обеда вошли еще трое бонз и, присоединившись к обществу, стали угощать путников лепешками, сделанными из муки, добываемой из ствола одного дерева, довольно распространенного в Гуанси и Юньнани.
Американец, известный лакомка и обжора, съел целую дюжину лепешек и нашел их превосходными.
За чаем завязалась чрезвычайно оживленная беседа. Говорили о Китае, о священном мече Будды, о Европе, Америке и больше всего — о многочисленных китайских религиях.
— Скажите мне, — внезапно спросил капитан, — допускаете ли вы, что в древности все китайцы придерживались одной религии?
— Конечно, — отвечал один из бонз, который казался гораздо образованнее других. — Я не говорю вам, что тогда поклонялись Фо, Будде или Конфуцию, но в те времена чтили Тянь (небо) и Шан-ди, верховное существо, создавшее землю и звезды, как и ваш Бог, и бывшее отцом всех народов. Вечный, справедливый, неизменяемый Шан-ди все видел, проникал в тайники человеческих сердец, управлял движением земли и прочих миров, наказывал преступление и порок, награждал добродетель, создавал или низвергал императоров и предостерегал людей о своем гневе, дабы они имели возможность вовремя покаяться. Часть этой религии сохранилась еще до настоящего времени.
— А древние народы приносили жертвы этому Шан-ди?
— Конечно, — ответил бонза. — Они устраивали на траве, под деревьями, два простейших алтаря, называемые tone, на которых император приносил жертвы высшим духам и предкам.
— Ведь в те времена религия Фо была еще неизвестна?
— Нет, так как религия Фо была введена в Китае около семьдесят пятого года до нашей эры, во времена императора Хань Минг-ти.
— Откуда явилась эта новая религия?
— Из Индии, а в Китае ее распространил один бонза, принеся с собой изображения этого божества и сорок две заповеди этой религии, начертанные на свитке. Этот святой человек приобрел стольких последователей, что на десятый месяц того же года уже была воздвигнута статуя Фо. Все народы принимали ее с большим воодушевлением, так как ее горячо поддерживал князь Чеон, и почти во всех провинциях было основано громадное число Миао, или бонзерий .
— В чем же состоит эта религия? — спросил американец.
— В любви и милосердии людей ко всякому живому существу, не исключая и самых мелких животных.
Американец чуть не разразился страшным хохотом. Быстрый и угрожающий взгляд капитана моментально закрыл ему рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70