Когда они подошли к высокой стене, Бадер был совершенно измучен. Сложенная из камней стена чуть поблескивала в свете тусклых фонарей. По подвесному мосту они пересекли глубокий ров и оказались под каменной аркой, где было темно, как в погребе. Тяжелые ворота с лязгом закрылись позади Бадера, и у него по спине пробежал холодный ветерок. Караульные, грохоча сапогами по каменным плитам, провели их через дворик, потом по низкому туннелю во внутренний дворик, окруженный высокими стенами. Немец толкнул дверь, которая медленно открылась, и Бадер увидел тесный каменный мешок. Он подумал:
«О боже, и тут придется жить? Это тюремный лагерь?»
Глава 27
Когда часовой втолкнул его внутрь, кто-то вскрикнул:
«Дуглас! Так это ты!»
Он круто повернулся. На ступеньках стоял Джеффри Стефенсон в старом свитере и армейских брюках. Увидеть его было очень приятно. Он выглядел все так же, хотя несколько менее щеголевато.
«Слышал, что тебя сбили. Ждал, что появишься. Как будешь вести себя, догадался».
Они пожали друг другу руки, обнялись и начали разговор. Когда немец попытался оттащить Бадера, чтобы отвести в камеру, тот спросил:
«Именно так вы здесь и живете?»
«Великий боже, конечно, нет. Завтра тебя выпустят», — ответил Стефенсон.
Он ушел прочь, и Бадер, чувствуя себя лучше, проследовал в камеру, так как хотел поскорее улечься. Дверь захлопнулась.
Утром за ним пришли. Бадера сфотографировали, сняли отпечатки пальцев. Обыскали. Но после этого его отдали на попечение Стефенсона, который увел Бадера по лестнице вверх, в большую красивую комнату с широким окном, выходящим на внутренний дворик.
Стефенсон объявил:
«Твой дом. Надеюсь, тебе понравится».
Во многих отношениях это помещение было самым хорошим из тех, что он видел за время плена. Бадер делил комнату с тремя армейскими офицерами, одного из которых он уже знал. Это был Джордж Янг, старший по лагерю в Любеке. Четыре кровати имели занавески. В комнате стояли плетеные стулья, а каменные стены закрывал грязный коричневый ковер. Красный Крест хорошо заботился о заключенных в замке. Бадер даже мог принять ванну, этого удовольствия он был лишен уже целый год.
Стефенсон провел его по замку, и остальное показалось Бадеру не столь приятным. В мрачном старом замке содержалось более 80 британских офицеров, 200 французов и более сотни поляков, голландцев, бельгийцев. Единственным местом прогулок служил вымощенный булыжником внутренний дворик, 40 ярдов длиной и 22 ярда шириной. Его окружали стены высотой более 70 футов, поэтому зимой солнце во дворик не заглядывало. Бадер посмотрел сквозь зарешеченное оконце на внешнюю стену замка, которая имела толщину 7 футов и высоту около 90 футов. Вдобавок замок стоял над рекой на скале высотой еще 100 футов. Уверения, что из Кольдица бежать невозможно, оказались совершенно правдивыми. Он был расположен в 30 милях на юго-восток от Лейпцига. Единственной дорогой в замок была тропика, вьющаяся по скале. К тому же сначала нужно было пройти через ту половину замка, в которой жили немцы. Охранников здесь было больше, чем заключенных.
«Перед войной использовался как сумасшедший дом. Ему более 100 лет. Построен парнем, которого звали Август Сильный. Мы о нем почти ничего не знаем, только то, что он был хорошим производителем. Предполагается, что у него было 365 незаконных детей», — рассказывал Стефенсон. Бадер согласился:
«Не удивительно. Чем еще здесь заниматься. А что насчет побега?»
«Чертовски трудно. Пытались практически все, но удалось только одному или двум. Копать туннель просто невозможно, а по крышам выберется только настоящий гимнаст. Самый лучший способ — попытаться выйти переодетым, но и это тяжело».
Через 2 дня у Бадера произошла первая стычка с немцами, которые устраивали по две поверки в день. Он сказал коменданту лагеря капитану Пюпке, что не намерен проводить день, бегая по лестницам вверх и вниз. Он заявил это так твердо, что Пюпке согласился позволить ему просто показываться в окне, чтобы его видели. Пюпке был симпатичным пожилым офицером и одним из тех немногих немцев, с которыми Бадер ладил.
Потом он имел долгую и безрадостную беседу с Джорджем Янгом и решительным капитаном-танкистом Диком Хоу, который входил в «Комитет X». Хоу был прекрасным и изобретательным организатором побегов. Хоу сразу отметил, что Кольдиц — необычный лагерь. Каждый человек в нем не раз пытался бежать, постоянно испытывались самые различные схемы, но… Но даже самые сильные физически и свободно говорящие по-немецки не добились успеха. После этого Бадер решил немного посидеть и подумать.
Времени для размышлений было более чем достаточно. Дни начинались рано утром с поверки и кусочка черного хлеба. Затем можно было сидеть и смотреть в окно, курить, читать или гулять по дворику, как животное в зоопарке. Так как надежды на побег рухнули, Бадер вернулся к прежним развлечениям. Он начал разнообразить жизнь в Кольдице «дразнением гусей». В личном деле почти каждого заключенного в Кольдице имелась пометка: «Настроен антигермански». Поэтому они охотно присоединились к оркестру «дразнителей», которым руководил маэстро Бадер, который теперь чаще выступал в роли дирижера или импресарио.
Пюпке задевали не слишком часто. Его по-прежнему считали хорошим немцем. Главные удары обрушились на начальника службы безопасности капитана Эггерса и его заместителя, маленького майора, который постоянно ходил в плаще, придававшем ему опереточный вид.
Несколько недель Бадер догадывался о существовании майора только по сигаретному дымку. Наконец майор потребовал, чтобы Бадер, проходя мимо, отдавал ему честь. Бадер сказал, что он старше званием, но когда майор станет комендантом лагеря, Бадер начнет козырять ему.
Довольно часто чувствительные уши немцев ранил льющийся из окон немецкий гимн с небольшими изменениями: «Deutschland, Deutschland UNTER alles». Высокий голос Бадера четко выделялся среди остальных.
Бадер также начал разбрасывать листовки над территорией Германии. На обрывках туалетной бумаги он писал на немецком различные оскорбительные для Рейха лозунги и, дождавшись благоприятного ветра, выбрасывал их из окна замка, чтобы «листовки» отнесло в деревню.
Наконец маленький майор пригласил его в свой кабинет и с кислой улыбкой сказал, что жизнь станет легче для всех, если Бадер прекратит свои выходки и в будущем будет вести себя более сдержанно. Бадер сказал, что в его задачи не входит показывать пленным хорошие примеры, что облегчит жизнь немцам. Последовавший жаркий спор доставил большое удовольствие Бадеру и никакого — майору.
В Кольдиц прибыл веселый и непокорный Питер Танстолл. Он уже стал обладателем рекорда, пройдя 6 трибуналов и проведя в одиночке 360 дней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
«О боже, и тут придется жить? Это тюремный лагерь?»
Глава 27
Когда часовой втолкнул его внутрь, кто-то вскрикнул:
«Дуглас! Так это ты!»
Он круто повернулся. На ступеньках стоял Джеффри Стефенсон в старом свитере и армейских брюках. Увидеть его было очень приятно. Он выглядел все так же, хотя несколько менее щеголевато.
«Слышал, что тебя сбили. Ждал, что появишься. Как будешь вести себя, догадался».
Они пожали друг другу руки, обнялись и начали разговор. Когда немец попытался оттащить Бадера, чтобы отвести в камеру, тот спросил:
«Именно так вы здесь и живете?»
«Великий боже, конечно, нет. Завтра тебя выпустят», — ответил Стефенсон.
Он ушел прочь, и Бадер, чувствуя себя лучше, проследовал в камеру, так как хотел поскорее улечься. Дверь захлопнулась.
Утром за ним пришли. Бадера сфотографировали, сняли отпечатки пальцев. Обыскали. Но после этого его отдали на попечение Стефенсона, который увел Бадера по лестнице вверх, в большую красивую комнату с широким окном, выходящим на внутренний дворик.
Стефенсон объявил:
«Твой дом. Надеюсь, тебе понравится».
Во многих отношениях это помещение было самым хорошим из тех, что он видел за время плена. Бадер делил комнату с тремя армейскими офицерами, одного из которых он уже знал. Это был Джордж Янг, старший по лагерю в Любеке. Четыре кровати имели занавески. В комнате стояли плетеные стулья, а каменные стены закрывал грязный коричневый ковер. Красный Крест хорошо заботился о заключенных в замке. Бадер даже мог принять ванну, этого удовольствия он был лишен уже целый год.
Стефенсон провел его по замку, и остальное показалось Бадеру не столь приятным. В мрачном старом замке содержалось более 80 британских офицеров, 200 французов и более сотни поляков, голландцев, бельгийцев. Единственным местом прогулок служил вымощенный булыжником внутренний дворик, 40 ярдов длиной и 22 ярда шириной. Его окружали стены высотой более 70 футов, поэтому зимой солнце во дворик не заглядывало. Бадер посмотрел сквозь зарешеченное оконце на внешнюю стену замка, которая имела толщину 7 футов и высоту около 90 футов. Вдобавок замок стоял над рекой на скале высотой еще 100 футов. Уверения, что из Кольдица бежать невозможно, оказались совершенно правдивыми. Он был расположен в 30 милях на юго-восток от Лейпцига. Единственной дорогой в замок была тропика, вьющаяся по скале. К тому же сначала нужно было пройти через ту половину замка, в которой жили немцы. Охранников здесь было больше, чем заключенных.
«Перед войной использовался как сумасшедший дом. Ему более 100 лет. Построен парнем, которого звали Август Сильный. Мы о нем почти ничего не знаем, только то, что он был хорошим производителем. Предполагается, что у него было 365 незаконных детей», — рассказывал Стефенсон. Бадер согласился:
«Не удивительно. Чем еще здесь заниматься. А что насчет побега?»
«Чертовски трудно. Пытались практически все, но удалось только одному или двум. Копать туннель просто невозможно, а по крышам выберется только настоящий гимнаст. Самый лучший способ — попытаться выйти переодетым, но и это тяжело».
Через 2 дня у Бадера произошла первая стычка с немцами, которые устраивали по две поверки в день. Он сказал коменданту лагеря капитану Пюпке, что не намерен проводить день, бегая по лестницам вверх и вниз. Он заявил это так твердо, что Пюпке согласился позволить ему просто показываться в окне, чтобы его видели. Пюпке был симпатичным пожилым офицером и одним из тех немногих немцев, с которыми Бадер ладил.
Потом он имел долгую и безрадостную беседу с Джорджем Янгом и решительным капитаном-танкистом Диком Хоу, который входил в «Комитет X». Хоу был прекрасным и изобретательным организатором побегов. Хоу сразу отметил, что Кольдиц — необычный лагерь. Каждый человек в нем не раз пытался бежать, постоянно испытывались самые различные схемы, но… Но даже самые сильные физически и свободно говорящие по-немецки не добились успеха. После этого Бадер решил немного посидеть и подумать.
Времени для размышлений было более чем достаточно. Дни начинались рано утром с поверки и кусочка черного хлеба. Затем можно было сидеть и смотреть в окно, курить, читать или гулять по дворику, как животное в зоопарке. Так как надежды на побег рухнули, Бадер вернулся к прежним развлечениям. Он начал разнообразить жизнь в Кольдице «дразнением гусей». В личном деле почти каждого заключенного в Кольдице имелась пометка: «Настроен антигермански». Поэтому они охотно присоединились к оркестру «дразнителей», которым руководил маэстро Бадер, который теперь чаще выступал в роли дирижера или импресарио.
Пюпке задевали не слишком часто. Его по-прежнему считали хорошим немцем. Главные удары обрушились на начальника службы безопасности капитана Эггерса и его заместителя, маленького майора, который постоянно ходил в плаще, придававшем ему опереточный вид.
Несколько недель Бадер догадывался о существовании майора только по сигаретному дымку. Наконец майор потребовал, чтобы Бадер, проходя мимо, отдавал ему честь. Бадер сказал, что он старше званием, но когда майор станет комендантом лагеря, Бадер начнет козырять ему.
Довольно часто чувствительные уши немцев ранил льющийся из окон немецкий гимн с небольшими изменениями: «Deutschland, Deutschland UNTER alles». Высокий голос Бадера четко выделялся среди остальных.
Бадер также начал разбрасывать листовки над территорией Германии. На обрывках туалетной бумаги он писал на немецком различные оскорбительные для Рейха лозунги и, дождавшись благоприятного ветра, выбрасывал их из окна замка, чтобы «листовки» отнесло в деревню.
Наконец маленький майор пригласил его в свой кабинет и с кислой улыбкой сказал, что жизнь станет легче для всех, если Бадер прекратит свои выходки и в будущем будет вести себя более сдержанно. Бадер сказал, что в его задачи не входит показывать пленным хорошие примеры, что облегчит жизнь немцам. Последовавший жаркий спор доставил большое удовольствие Бадеру и никакого — майору.
В Кольдиц прибыл веселый и непокорный Питер Танстолл. Он уже стал обладателем рекорда, пройдя 6 трибуналов и проведя в одиночке 360 дней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106