Я овладел техническими приемами,
необходимыми для точного выявления того, что мне в себе не нравилось, и
для стирания этого из собственной памяти. Я решился на это. Я хотел, чтобы
это стало возможным для всего рода человеческого, вернее, остатков его, и
решил, что может быть способ осуществить такое желание. Только процесс
духовного развития займет больше времени, а я буду направлять его и
развиваться вместе с остальными, отставая только на один шаг, занимаясь
грязной работой, для чего я вполне годился. Это мне понравилось. Я
уничтожил часть себя и воткнул первую булавку. Последующие можно будет в
крайнем случае выдернуть, но я желал, чтобы Анджело ди Негри оставался
мертвым. Его я ненавидел. Потом я активировал клоны, и мы могли полностью
доверять нам.
Мы выбрались.
1
Когда я почувствовал, как пуля вошла в мое сердце, моей первой
реакцией было чувство безграничного недоумения. Как?..
Потом я умер.
Я не припоминаю крика, хотя Мисси Воул и говорила, что я закричал и
стал судорожно хватать воздух правой рукой. Потом я напрягся, расслабился,
затих. Ей лучше знать, бедняжке, ведь это случилось в ее постели.
Безумная мысль промелькнула в моем мозгу за миг до моей смерти:
Вытащи седьмую булавку... Почему, я понятия не имел.
Я помню ее лицо, зеленые глаза, обычно скрывающиеся за длинными
ресницами, розовые губы, слегка приоткрытые в улыбке. Потом я почувствовал
боль, изумление, и только теперь до меня, кажется, донесся звук выстрела,
поразившего меня, но тогда я его не слышал.
Позднее доктор рассказал мне, что я не испытывал сердечной
недостаточности, несмотря на все проявленные мной симптомы, и что
почувствовал боль в груди и потерял сознание без какой-либо очевидной
причины. К тому времени я уже понимал, что в этом-то все и дело, и я
просто хотел выбраться из Амбулатории и прямо отправиться в Крыло 18
Библиотеки, ячейка 17641, чтобы разобраться с последствиями своей кончины.
Но они удерживали меня несколько часов, настаивая, чтобы я отдохнул.
Идиоты! Если со мной все в порядке, то почему я должен отдыхать?
И, конечно, я не мог отдыхать. Как? Я только что был убит.
Я был перепуган и в крайнем замешательстве. Кто мог пойти на такое? И
запоздалая мысль, зачем это им?
Пока я валялся там, окруженный стерильной белизной, то потея, то
впадая в озноб, я понимал, что должен идти, и я хотел пойти и быстро
разобраться, что со мной сделали. Но я только что перенес сильнейшее
потрясение и испытывал физический страх перед тем, что увижу, перед
доказательством содеянного. Некоторое время это подавляло меня, и я не
пытался встать. Я был также достаточно разумен, чтобы понять, - пока не
ослабнут эти первые эмоции я не буду ни на что годен.
Поэтому я покорился, заставил себя думать. Убийство. В сущности,
неслыханное дело в наше время. Я не мог припомнить, когда было совершено
последнее убийство, где бы то ни было, а ведь я находился в более выгодном
положении, чем многие другие, чтобы знать о таких вещах. Профилактические
меры для улучшения состояния и эффективное подавление
насильственно-агрессивного инстинкта способствовали снижению
криминогенности. Имелся так же богатый медицинский опыт, когда все-таки
приходилось латать жертву патологической вспышки. Но хладнокровное,
преднамеренное убийство, такое, как в моем случае... Нет, все это было
ужасно давно. Какой-то более циничный призрак моего прошлого шепнул мне на
ухо, что вполне может быть и так, что по-настоящему хладнокровные и
преднамеренные совершаются так здорово, что они даже и не похожи на
убийства Я быстренько отправил призрак в небытие, которого он давно
заслужил. Или так мне думалось. При том качестве информации, хранящейся в
Доме на каждого, это было практически невозможно.
Самое неудачное, что это выпало на мою долю. Теперь требовалось
сделать только что отвергнутое мною, как невообразимое для кого-либо. То
есть, изыскать возможность сокрытия происшедшего. Но, в конце концов, я
ведь особый случай. На самом деле, я не считаюсь...
Смешок, прозвучавший так, словно он вырвался из моего собственного
горла, подействовал мне на нервы.
- Хорошо сказано, старый крот! - решил я внутри себя. - Полагаю, что
к этому можно относиться с определенной долей иронии.
- Вздор! У тебя совсем нет чувства юмора, Лэндж!
- Я понимаю противоречивость моего положения. Но я не считаю убийство
смешным делом.
- Когда жертва - это мы, да?
- Ты употребил не то местоимение.
- Нет, но будь по-твоему. Твои руки в крови, как и у любого.
- Я не убийца! Я никогда никого не убивал!
Я подавил другой смешок в самом его начале.
- Как насчет самоубийства? Как насчет меня?
- Человек имеет право распоряжаться собой как ему угодно! Ты?
- Ты - ничто! Ты даже не существуешь!
- Тогда чего ты так беспокоишься? Может, психопатия? Нет, Лэндж. Я -
настоящий. Ты убил меня. Ты прикончил меня! Но я существую. И придет
время, когда я буду воскрешен. Твоей собственной рукой.
- Никогда!
- Так будет, потому что я тебе понадоблюсь. Скоро!
Задыхаясь от ярости, я опять отправил своего предка во вполне им
заслуженное забвение.
Некоторое время я проклинал то обстоятельство, что я был тем, кем я
был, одновременно понимая, что ругань - тоже патологическая вспышка,
вызванная травмой смерти. Это не слишком затянулось. Я знал, что пока люди
остаются людьми, необходимо, чтобы я продолжался, в любой форме, какая
потребуется на текущий день.
Мы должны были ждать момента, когда я начну двигаться. Я это тоже
знал. Ждать и прикрывать. Чем больше времени пройдет, пока я смогу
действовать, тем сложнее все может стать при обычном порядке наблюдения за
человеком. Мы все это знали, но мы ценили глубину моих чувств и понимали,
что необходима пауза, прежде чем я опять смогу нормально функционировать.
Я стиснул зубы и сжал кулаки. Такое потакание своим слабостям может
дорого обойтись. Его придется отложить.
Я заставил себя подняться и пересек комнату, чтобы вглядеться в
седоволосое, темноглазое отражение моих пятидесяти годов в зеркале,
висящем над умывальником. Я провел рукой по волосам. Я ухмыльнулся своей
кривой усмешкой, но это не выглядело слишком убедительным.
- Ты выглядишь чертовски погано, - сказал я себе, и мы кивнули в знак
согласия.
Я пустил холодную воду, окатил морщинистую поверхность своей
физиономии, вымыл руки и почувствовал себя немного лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
необходимыми для точного выявления того, что мне в себе не нравилось, и
для стирания этого из собственной памяти. Я решился на это. Я хотел, чтобы
это стало возможным для всего рода человеческого, вернее, остатков его, и
решил, что может быть способ осуществить такое желание. Только процесс
духовного развития займет больше времени, а я буду направлять его и
развиваться вместе с остальными, отставая только на один шаг, занимаясь
грязной работой, для чего я вполне годился. Это мне понравилось. Я
уничтожил часть себя и воткнул первую булавку. Последующие можно будет в
крайнем случае выдернуть, но я желал, чтобы Анджело ди Негри оставался
мертвым. Его я ненавидел. Потом я активировал клоны, и мы могли полностью
доверять нам.
Мы выбрались.
1
Когда я почувствовал, как пуля вошла в мое сердце, моей первой
реакцией было чувство безграничного недоумения. Как?..
Потом я умер.
Я не припоминаю крика, хотя Мисси Воул и говорила, что я закричал и
стал судорожно хватать воздух правой рукой. Потом я напрягся, расслабился,
затих. Ей лучше знать, бедняжке, ведь это случилось в ее постели.
Безумная мысль промелькнула в моем мозгу за миг до моей смерти:
Вытащи седьмую булавку... Почему, я понятия не имел.
Я помню ее лицо, зеленые глаза, обычно скрывающиеся за длинными
ресницами, розовые губы, слегка приоткрытые в улыбке. Потом я почувствовал
боль, изумление, и только теперь до меня, кажется, донесся звук выстрела,
поразившего меня, но тогда я его не слышал.
Позднее доктор рассказал мне, что я не испытывал сердечной
недостаточности, несмотря на все проявленные мной симптомы, и что
почувствовал боль в груди и потерял сознание без какой-либо очевидной
причины. К тому времени я уже понимал, что в этом-то все и дело, и я
просто хотел выбраться из Амбулатории и прямо отправиться в Крыло 18
Библиотеки, ячейка 17641, чтобы разобраться с последствиями своей кончины.
Но они удерживали меня несколько часов, настаивая, чтобы я отдохнул.
Идиоты! Если со мной все в порядке, то почему я должен отдыхать?
И, конечно, я не мог отдыхать. Как? Я только что был убит.
Я был перепуган и в крайнем замешательстве. Кто мог пойти на такое? И
запоздалая мысль, зачем это им?
Пока я валялся там, окруженный стерильной белизной, то потея, то
впадая в озноб, я понимал, что должен идти, и я хотел пойти и быстро
разобраться, что со мной сделали. Но я только что перенес сильнейшее
потрясение и испытывал физический страх перед тем, что увижу, перед
доказательством содеянного. Некоторое время это подавляло меня, и я не
пытался встать. Я был также достаточно разумен, чтобы понять, - пока не
ослабнут эти первые эмоции я не буду ни на что годен.
Поэтому я покорился, заставил себя думать. Убийство. В сущности,
неслыханное дело в наше время. Я не мог припомнить, когда было совершено
последнее убийство, где бы то ни было, а ведь я находился в более выгодном
положении, чем многие другие, чтобы знать о таких вещах. Профилактические
меры для улучшения состояния и эффективное подавление
насильственно-агрессивного инстинкта способствовали снижению
криминогенности. Имелся так же богатый медицинский опыт, когда все-таки
приходилось латать жертву патологической вспышки. Но хладнокровное,
преднамеренное убийство, такое, как в моем случае... Нет, все это было
ужасно давно. Какой-то более циничный призрак моего прошлого шепнул мне на
ухо, что вполне может быть и так, что по-настоящему хладнокровные и
преднамеренные совершаются так здорово, что они даже и не похожи на
убийства Я быстренько отправил призрак в небытие, которого он давно
заслужил. Или так мне думалось. При том качестве информации, хранящейся в
Доме на каждого, это было практически невозможно.
Самое неудачное, что это выпало на мою долю. Теперь требовалось
сделать только что отвергнутое мною, как невообразимое для кого-либо. То
есть, изыскать возможность сокрытия происшедшего. Но, в конце концов, я
ведь особый случай. На самом деле, я не считаюсь...
Смешок, прозвучавший так, словно он вырвался из моего собственного
горла, подействовал мне на нервы.
- Хорошо сказано, старый крот! - решил я внутри себя. - Полагаю, что
к этому можно относиться с определенной долей иронии.
- Вздор! У тебя совсем нет чувства юмора, Лэндж!
- Я понимаю противоречивость моего положения. Но я не считаю убийство
смешным делом.
- Когда жертва - это мы, да?
- Ты употребил не то местоимение.
- Нет, но будь по-твоему. Твои руки в крови, как и у любого.
- Я не убийца! Я никогда никого не убивал!
Я подавил другой смешок в самом его начале.
- Как насчет самоубийства? Как насчет меня?
- Человек имеет право распоряжаться собой как ему угодно! Ты?
- Ты - ничто! Ты даже не существуешь!
- Тогда чего ты так беспокоишься? Может, психопатия? Нет, Лэндж. Я -
настоящий. Ты убил меня. Ты прикончил меня! Но я существую. И придет
время, когда я буду воскрешен. Твоей собственной рукой.
- Никогда!
- Так будет, потому что я тебе понадоблюсь. Скоро!
Задыхаясь от ярости, я опять отправил своего предка во вполне им
заслуженное забвение.
Некоторое время я проклинал то обстоятельство, что я был тем, кем я
был, одновременно понимая, что ругань - тоже патологическая вспышка,
вызванная травмой смерти. Это не слишком затянулось. Я знал, что пока люди
остаются людьми, необходимо, чтобы я продолжался, в любой форме, какая
потребуется на текущий день.
Мы должны были ждать момента, когда я начну двигаться. Я это тоже
знал. Ждать и прикрывать. Чем больше времени пройдет, пока я смогу
действовать, тем сложнее все может стать при обычном порядке наблюдения за
человеком. Мы все это знали, но мы ценили глубину моих чувств и понимали,
что необходима пауза, прежде чем я опять смогу нормально функционировать.
Я стиснул зубы и сжал кулаки. Такое потакание своим слабостям может
дорого обойтись. Его придется отложить.
Я заставил себя подняться и пересек комнату, чтобы вглядеться в
седоволосое, темноглазое отражение моих пятидесяти годов в зеркале,
висящем над умывальником. Я провел рукой по волосам. Я ухмыльнулся своей
кривой усмешкой, но это не выглядело слишком убедительным.
- Ты выглядишь чертовски погано, - сказал я себе, и мы кивнули в знак
согласия.
Я пустил холодную воду, окатил морщинистую поверхность своей
физиономии, вымыл руки и почувствовал себя немного лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53