Довольно долго я не отдавал себе отчета в том, что влюбляюсь,
даже после того, как мы стали любовниками. Я совершил это открытие в тот
день, когда решился на второе предложение Пола, я понял, насколько важное
место она занимает в моих раздумьях.
Я встал, пересек комнату, подошел к окну поднял штору и уставился в
ночь. Тлеющие в золе камина угольки все еще светились вишневым и
оранжевым. Холод снаружи проник сквозь стены и теперь полз к нашему углу
комнаты.
- Мне придется скоро уехать, - сказал я.
- Куда ты едешь?
- Не могу сказать.
Молчание. Потом:
- Ты вернешься?
У меня не было ответа, хотя я бы хотел его иметь.
- А ты хочешь?
Опять молчание. Затем:
- Да.
- Я постараюсь, - сказал я.
Почему я собирался взять контракт на Стайлера? Я хотел этого с того
момента, как Пол ввел меня в курс дела. Высокооплачиваемая синекура в
компании и большая пачка дорогих акций были лишь лежащим на поверхности
авансом по этому делу. Я не питал иллюзий насчет того, что мое оттаивание,
мое лечение, мое восстановление стали следствием ничем не замутненного
желания моих потомков иметь меня в своем обществе. Необходимая технология
существовала уже несколько десятилетий. Тем не менее, в ощущении того, что
в тебе нуждаются, неважно по каким причинам нет ничего неприятного. Мое
удовольствие от их внимания ко мне ни в коей мере не омрачалось
пониманием, что я владею чем-то, в чем они заинтересованы. Во всяком
случае, это поддерживало меня. Какое еще влияние мог я иметь на текущий
день? Я был больше, чем просто диковина. Я владел ценностью, и это
освобождало меня от случайных эмоций, а ее реализация могла вернуть мне
некую меру господства, могла принести мне новый авторитет. Я размышлял об
этом или о чем-то вроде этого еще раньше когда остановил лошадь над
ближайшей деревушкой в местечке, где оливковые сады поднимались через
заросли кустарника до оголенной земли. Вскоре за моей спиной появилась
Джулия.
- Что такое? - спросила она.
В этот момент я прикидывал, как бы это было, если бы я вдруг
проснулся без воспоминаний о своем прошлом. Проще или труднее было бы
найти мне какое-нибудь пристанище в жизни и удовлетвориться этим? Смог бы
я тогда, как эти обитатели деревушки внизу, заинтересованно и не без
удовольствия заниматься простыми делами, повторяющимися по десять тысяч
раз?
Я стоял на берегу мелкой, надежно укрытой бухточки, теплым, солнечным
днем, глядел как сверкающие под солнцем струйки воды, дрожа, сбегают по ее
обнаженной груди; когда она перестала плескаться, улыбка сбежала с ее
лица, и она спросила "Что такое?", я думал о тех семнадцати убитых мной,
после чего меня начали называть "Энджи Ангел", а я занимал все более
высокое положение и обеспечил себе приличное существование. Конечно, Пол
не знал обо всех этих убийствах. Я был удивлен, что он вообще знает так
много, - о восьми, если быть точным, имена были названы с такой
уверенностью, которую, мне казалось, он бы не смог разыграть. Со своей
стороны мне представлялось почти непостижимым, что юридические тонкости и
соблюдение установленных организацией норм и правил оказались не просто
прикрытием, что на самом деле осталось очень мало надежных
профессиональных убийц. Итак, кажется, я действительно притащил с собой
через годы нечто ценное. Однако, когда я обеспечил себе положение на самом
высшем уровне организации, я, в основном, лично избегал участия в такого
рода деятельности. И теперь получить предложение о контракте, в эти
спокойные времена почти полного окультуривания, плавно сцепляющихся
шестеренок, продления жизни и межзвездных путешествий... Это казалось не
просто странным, как бы Пол не деликатничал в этом вопросе.
Когда мы ели апельсины в тени водообрабатывающего цеха, стены
которого, когда-то ровные и гладкие, утратили былой вид частично из-за
погоды, а частично под влиянием сирени и глициний, я погладил ее по
голове, и она нарвала морозника, этого древнего средства от безумия,
надела венок мне на голову, и мои мысли унеслись далеко за пределы строго
расчерченных диаграмм черепной коробки и стен, подточенных пеной цветения,
и забрались в полностью автоматизированный механизм установки, звуки
которой доносились до нас с мягкой неотвратимостью; пока она вбирала в
себя, очищала и изрыгала, я не знаю сколько, тысяч галлонов моря, я
размышлял о двойственной сущности Герберта Стайлера, представителя
"Доксфорд Индастриз" на планете, называющейся Алво, непостижимо удаленной
от бледной человеческой звезды. На этот раз Джулия не заметила и не
спросила "Что такое?", а я подумал, должен ли человек, подвергнувшийся
экспериментальному нейровмешательству, которое по-прежнему считается
незаконным на Земле, но открывает доступ к работе величайшего
компьютерного комплекса, должен ли этот человек, который ради своей
компании препятствует экспансии КОЗА на самых лакомых из отдаленных миров,
считаться машиной в человеческом обличье или человеком с компьютерным
разумом, и может ли считаться то, что меня попросили сделать,
человекоубийством в прямом смысле слова, или это нечто абсолютно новое,
например, механоубийство, или киберубийство. А между тем мы впитывали
глухое ворчание моря и вибрацию ближайших водосооружений и ароматы цветов
и соленые прикосновения морского ветерка.
Пол заверил меня, что я получу необходимую подготовку и лучшее
оборудование, имеющееся для выполнения работы по контракту. Потом он
посоветовал мне съездить куда-нибудь.
"Уезжайте на время", - сказал он, - "и подумайте об этом".
Всматриваясь в ночь, чувствуя холод, прикидывая, смогу ли я убить
его, выбраться оттуда, вернуться назад и начать сначала, воспрянув и
очистившись, найдя здесь свое место, ведь моя прежняя жизнь окончена и
забыта, тогда...
"Я постараюсь", - сказал я и дал опуститься занавесу.
Потом, вот.
Глядя на нее, сидящую под этим сумасшедшим праздничным деревом, ее
мягкие волосы собраны заколкой нежного, кораллового цвета, голова и рука
двигаются, пока она переносит свою овечку на бумагу точными, обдуманными
штрихами; потом светлеет день, отбрасывая мою тень, она обращает внимание,
поворачивает голову, делает движение рукой, поднимая ее, чтобы прикрыть
глаза от солнца, я спешиваюсь, наматываю поводья на ветку, спускаюсь к
ней, ищу слова, ее лицо, кивок, медленная улыбка...
Вот.
...Глядя на огненные цветы, распускающиеся подо мной, последняя
вспышка, закрывающая половину здания, их цель;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
даже после того, как мы стали любовниками. Я совершил это открытие в тот
день, когда решился на второе предложение Пола, я понял, насколько важное
место она занимает в моих раздумьях.
Я встал, пересек комнату, подошел к окну поднял штору и уставился в
ночь. Тлеющие в золе камина угольки все еще светились вишневым и
оранжевым. Холод снаружи проник сквозь стены и теперь полз к нашему углу
комнаты.
- Мне придется скоро уехать, - сказал я.
- Куда ты едешь?
- Не могу сказать.
Молчание. Потом:
- Ты вернешься?
У меня не было ответа, хотя я бы хотел его иметь.
- А ты хочешь?
Опять молчание. Затем:
- Да.
- Я постараюсь, - сказал я.
Почему я собирался взять контракт на Стайлера? Я хотел этого с того
момента, как Пол ввел меня в курс дела. Высокооплачиваемая синекура в
компании и большая пачка дорогих акций были лишь лежащим на поверхности
авансом по этому делу. Я не питал иллюзий насчет того, что мое оттаивание,
мое лечение, мое восстановление стали следствием ничем не замутненного
желания моих потомков иметь меня в своем обществе. Необходимая технология
существовала уже несколько десятилетий. Тем не менее, в ощущении того, что
в тебе нуждаются, неважно по каким причинам нет ничего неприятного. Мое
удовольствие от их внимания ко мне ни в коей мере не омрачалось
пониманием, что я владею чем-то, в чем они заинтересованы. Во всяком
случае, это поддерживало меня. Какое еще влияние мог я иметь на текущий
день? Я был больше, чем просто диковина. Я владел ценностью, и это
освобождало меня от случайных эмоций, а ее реализация могла вернуть мне
некую меру господства, могла принести мне новый авторитет. Я размышлял об
этом или о чем-то вроде этого еще раньше когда остановил лошадь над
ближайшей деревушкой в местечке, где оливковые сады поднимались через
заросли кустарника до оголенной земли. Вскоре за моей спиной появилась
Джулия.
- Что такое? - спросила она.
В этот момент я прикидывал, как бы это было, если бы я вдруг
проснулся без воспоминаний о своем прошлом. Проще или труднее было бы
найти мне какое-нибудь пристанище в жизни и удовлетвориться этим? Смог бы
я тогда, как эти обитатели деревушки внизу, заинтересованно и не без
удовольствия заниматься простыми делами, повторяющимися по десять тысяч
раз?
Я стоял на берегу мелкой, надежно укрытой бухточки, теплым, солнечным
днем, глядел как сверкающие под солнцем струйки воды, дрожа, сбегают по ее
обнаженной груди; когда она перестала плескаться, улыбка сбежала с ее
лица, и она спросила "Что такое?", я думал о тех семнадцати убитых мной,
после чего меня начали называть "Энджи Ангел", а я занимал все более
высокое положение и обеспечил себе приличное существование. Конечно, Пол
не знал обо всех этих убийствах. Я был удивлен, что он вообще знает так
много, - о восьми, если быть точным, имена были названы с такой
уверенностью, которую, мне казалось, он бы не смог разыграть. Со своей
стороны мне представлялось почти непостижимым, что юридические тонкости и
соблюдение установленных организацией норм и правил оказались не просто
прикрытием, что на самом деле осталось очень мало надежных
профессиональных убийц. Итак, кажется, я действительно притащил с собой
через годы нечто ценное. Однако, когда я обеспечил себе положение на самом
высшем уровне организации, я, в основном, лично избегал участия в такого
рода деятельности. И теперь получить предложение о контракте, в эти
спокойные времена почти полного окультуривания, плавно сцепляющихся
шестеренок, продления жизни и межзвездных путешествий... Это казалось не
просто странным, как бы Пол не деликатничал в этом вопросе.
Когда мы ели апельсины в тени водообрабатывающего цеха, стены
которого, когда-то ровные и гладкие, утратили былой вид частично из-за
погоды, а частично под влиянием сирени и глициний, я погладил ее по
голове, и она нарвала морозника, этого древнего средства от безумия,
надела венок мне на голову, и мои мысли унеслись далеко за пределы строго
расчерченных диаграмм черепной коробки и стен, подточенных пеной цветения,
и забрались в полностью автоматизированный механизм установки, звуки
которой доносились до нас с мягкой неотвратимостью; пока она вбирала в
себя, очищала и изрыгала, я не знаю сколько, тысяч галлонов моря, я
размышлял о двойственной сущности Герберта Стайлера, представителя
"Доксфорд Индастриз" на планете, называющейся Алво, непостижимо удаленной
от бледной человеческой звезды. На этот раз Джулия не заметила и не
спросила "Что такое?", а я подумал, должен ли человек, подвергнувшийся
экспериментальному нейровмешательству, которое по-прежнему считается
незаконным на Земле, но открывает доступ к работе величайшего
компьютерного комплекса, должен ли этот человек, который ради своей
компании препятствует экспансии КОЗА на самых лакомых из отдаленных миров,
считаться машиной в человеческом обличье или человеком с компьютерным
разумом, и может ли считаться то, что меня попросили сделать,
человекоубийством в прямом смысле слова, или это нечто абсолютно новое,
например, механоубийство, или киберубийство. А между тем мы впитывали
глухое ворчание моря и вибрацию ближайших водосооружений и ароматы цветов
и соленые прикосновения морского ветерка.
Пол заверил меня, что я получу необходимую подготовку и лучшее
оборудование, имеющееся для выполнения работы по контракту. Потом он
посоветовал мне съездить куда-нибудь.
"Уезжайте на время", - сказал он, - "и подумайте об этом".
Всматриваясь в ночь, чувствуя холод, прикидывая, смогу ли я убить
его, выбраться оттуда, вернуться назад и начать сначала, воспрянув и
очистившись, найдя здесь свое место, ведь моя прежняя жизнь окончена и
забыта, тогда...
"Я постараюсь", - сказал я и дал опуститься занавесу.
Потом, вот.
Глядя на нее, сидящую под этим сумасшедшим праздничным деревом, ее
мягкие волосы собраны заколкой нежного, кораллового цвета, голова и рука
двигаются, пока она переносит свою овечку на бумагу точными, обдуманными
штрихами; потом светлеет день, отбрасывая мою тень, она обращает внимание,
поворачивает голову, делает движение рукой, поднимая ее, чтобы прикрыть
глаза от солнца, я спешиваюсь, наматываю поводья на ветку, спускаюсь к
ней, ищу слова, ее лицо, кивок, медленная улыбка...
Вот.
...Глядя на огненные цветы, распускающиеся подо мной, последняя
вспышка, закрывающая половину здания, их цель;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53