Потом, потом...
И опять страх... Не только мой ужас при мысли, что смерть может
теперь поджидать меня где угодно, но ужас Лэнджа-меня перед частичным
самоубийством, которое мы теперь принуждены были совершить. Тебе не
следует так к этому относиться, ведь не считаешь же ты удаление
шатающегося зуба маленькой смертью. Дело обстояло именно так, и мы должны
были отправиться и сделать его немедленно.
Когда я вышел из алькова, размышляя в таком духе, мне припомнилась
мелькнувшая у меня как-то мысль о том, что уж если мы способны поступать
так с нами самими...
Я не стал возвращаться обратно в Жилую Комнату по пройденному пути,
но отправился кружным путем в другом направлении; добрался до медленной,
узкой боковой дорожки и некоторое время ехал на ней. Слева от меня
тянулась ровная, возвышающаяся перегородка - внутренняя стена здания,
покрытая абстрактными узорами, которой не было видно конца. По правую
сторону располагались огромные, полуосвещенные кварталы Жилой Комнаты,
занимаемые по своему усмотрению отдыхающей публикой.
Я изменил направление, перейдя на другую дорожку, движущуюся под
прямым углом к предыдущей, и оглянулся. Позади, в нескольких сотнях ярдов,
появилась фигура, которой не было, когда я встал на транспортер. Я
переждал минуты две и опять посмотрел в ту сторону. Никуда он не делся и
тоже изменил направление. Даже приблизился, потому что шел по дорожке.
Подождав несколько секунд, я тоже пошел. Скорее всего, он был
совершенно ни при чем, но в тот момент никакая предосторожность не
казалась мне излишней. Я опять сменил дорожки на следующем пересечении, но
оборачиваться не стал.
Я видел, что мы двигаемся в направлении достаточно людного участка.
Когда мы проезжали по этому району Жилой Комнаты, я сошел вниз
неподалеку от расставленных там мягких диванов, сделал несколько шагов и
опять оглянулся.
Да, он был теперь на этой дорожке и смотрел на меня.
Я повернулся, сложил руки на груди и, в свою очередь, уставился на
него. Меня окружали десятки людей, беседующих, читающих, перекусывающих,
играющих в карты. Я чувствовал себя среди них в полной безопасности. Он,
должно быть, тоже пришел к такому выводу, если желал мне зла, так как
сразу же отвернулся от меня и проехал мимо. Провожая его взглядом, я
почувствовал некоторое удовлетворение, отдавая должное собственной
бдительности и находчивости. Но это чувство сразу же испарилось, как
только я отвел руки от груди и до меня дошло, что я, сам того не сознавая,
расстегнул подмышкой слева застежку на своей куртке и схватился за
металлоидный транквилизирующий пистолет, какой носил там каждый из нас.
Потом страх в полной мере завладел мной, и я понял, что, на самом деле, он
не покидал меня ни на миг. Эмоционально подкошенный, раздувая в себе искру
гнева в надежде воспламенить огонь мужества, я двинулся вперед и снова
встал на дорожку.
Этот человек все еще был мне виден, далеко впереди. То, что вообще
можно было разглядеть, я рассмотрел довольно неплохо. Шатен, волосы до
плеч, борода чуть-чуть потемнее. Голубые зеркальные очки, куртка того же
цвета и белые штаны до колен.
Голубая вспышка; он оглянулся...
Я пошел к нему, сердце мое тяжело колотилось в груди. Для меня вдруг
стало очень важным, даже поважнее собственного страха, выяснить, как он
среагирует.
Он отвернулся, постоял неподвижно еще примерно полминуты, потом снова
оглянулся. Я продолжал идти, расстояние между нами сокращалось. Когда он
во второй раз посмотрел назад, я поднял правую руку и сунул ее внутрь
куртки столь популярным в художественной литературе движением человека,
хватающегося за смертоносное оружие.
Тогда он сорвался с места, спрыгнул с дорожки и нырнул за простенок,
доходящий почти до края дорожки. Только тут я заметил, что он хромает. Я
этого не уловил, когда он направлялся прямо ко мне, но он явно старался
оберегать свою левую ногу.
Я сразу же сошел с дорожки. Мне не следовало проезжать на ней мимо
него, если он сам вооружен. Я устремился в правую сторону направляясь к
другой перегородке. Насколько я понимал в данный момент, сам факт, что он
сбежал, позволял предположить, что он вынашивал в отношении меня черные
замыслы.
Проскочив вдоль перегородки, я пробирался назад и внутрь; пересек
пустующую нишу и двинулся вдоль другой перегородки, образующей стену
коридора, ведущего в левую от меня сторону, и заканчивающегося тупиком,
комнатой, образуемой тремя стенками, где стояли четыре мягких дивана,
кресла и потрескивал огонь в камине. Я рывком пересек коридор и отважился
выглянуть на мгновение из-за ближайшего угла.
Никого не было видно.
Просматривались несколько пустующих секций, а дальше, на расстоянии,
примерно, в сто пятьдесят футов, взгляд упирался в другие перегородки.
Однако, еще оставалось пять или шесть закоулков и комнаток, куда я не мог
заглянуть.
Я, крадучись, двинулся вперед, уже вытащив пистолет и сжимая его в
руке. И преодолел этот участок пути за несколько минут, никого не
обнаружив. Еще через пару минут я оказался там, где он скрылся, и
тщательно обыскал это место.
Его здесь не было. У него хватило времени, чтобы ускользнуть в одном
из нескольких направлений. Мне было очень не по себе, когда я стоял там,
думая об этом. Он мог кружить, проскользнуть мне в тыл, притаиться в
засаде. Мне пришло в голову, что, возможно, он даже действует не в
одиночку, что он намеренно попался мне на глаза, в то время, как другой...
Самым для меня безопасным, решил я, было убраться отсюда как можно
быстрее, сбить со следа любую возможную погоню и прорываться к Крылу,
Которого Нет.
Я проделал обратный путь к дорожке, подождал, пока со мной не
поравняется группа пассажиров, вскочил на дорожку и сразу же начал
протискиваться в середину этой группы. Пассажиры, которых я толкал и
распихивал локтями, бросали на меня косые взгляды и возмущенные взоры, но
это было все, что выпало на мою долю, пока мы проезжали по этому участку.
Я стоял так, что попасть в меня было почти невозможно.
- ...Вы очень невежливы, - сказала мне рослая рыжеволосая женщина с
глазами подведенными синими тенями.
Я согласно кивнул и продолжал наблюдать за обстановкой и людьми, мимо
которых мы проезжали. Того человека нигде не было видно.
Проехав еще около полумили, мы подъехали к перекрестку, и я перешел
на другую дорожку, движущуюся влево. Люди, которыми я прикрывался, поехали
дальше, отпустив мне вслед несколько замечаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
И опять страх... Не только мой ужас при мысли, что смерть может
теперь поджидать меня где угодно, но ужас Лэнджа-меня перед частичным
самоубийством, которое мы теперь принуждены были совершить. Тебе не
следует так к этому относиться, ведь не считаешь же ты удаление
шатающегося зуба маленькой смертью. Дело обстояло именно так, и мы должны
были отправиться и сделать его немедленно.
Когда я вышел из алькова, размышляя в таком духе, мне припомнилась
мелькнувшая у меня как-то мысль о том, что уж если мы способны поступать
так с нами самими...
Я не стал возвращаться обратно в Жилую Комнату по пройденному пути,
но отправился кружным путем в другом направлении; добрался до медленной,
узкой боковой дорожки и некоторое время ехал на ней. Слева от меня
тянулась ровная, возвышающаяся перегородка - внутренняя стена здания,
покрытая абстрактными узорами, которой не было видно конца. По правую
сторону располагались огромные, полуосвещенные кварталы Жилой Комнаты,
занимаемые по своему усмотрению отдыхающей публикой.
Я изменил направление, перейдя на другую дорожку, движущуюся под
прямым углом к предыдущей, и оглянулся. Позади, в нескольких сотнях ярдов,
появилась фигура, которой не было, когда я встал на транспортер. Я
переждал минуты две и опять посмотрел в ту сторону. Никуда он не делся и
тоже изменил направление. Даже приблизился, потому что шел по дорожке.
Подождав несколько секунд, я тоже пошел. Скорее всего, он был
совершенно ни при чем, но в тот момент никакая предосторожность не
казалась мне излишней. Я опять сменил дорожки на следующем пересечении, но
оборачиваться не стал.
Я видел, что мы двигаемся в направлении достаточно людного участка.
Когда мы проезжали по этому району Жилой Комнаты, я сошел вниз
неподалеку от расставленных там мягких диванов, сделал несколько шагов и
опять оглянулся.
Да, он был теперь на этой дорожке и смотрел на меня.
Я повернулся, сложил руки на груди и, в свою очередь, уставился на
него. Меня окружали десятки людей, беседующих, читающих, перекусывающих,
играющих в карты. Я чувствовал себя среди них в полной безопасности. Он,
должно быть, тоже пришел к такому выводу, если желал мне зла, так как
сразу же отвернулся от меня и проехал мимо. Провожая его взглядом, я
почувствовал некоторое удовлетворение, отдавая должное собственной
бдительности и находчивости. Но это чувство сразу же испарилось, как
только я отвел руки от груди и до меня дошло, что я, сам того не сознавая,
расстегнул подмышкой слева застежку на своей куртке и схватился за
металлоидный транквилизирующий пистолет, какой носил там каждый из нас.
Потом страх в полной мере завладел мной, и я понял, что, на самом деле, он
не покидал меня ни на миг. Эмоционально подкошенный, раздувая в себе искру
гнева в надежде воспламенить огонь мужества, я двинулся вперед и снова
встал на дорожку.
Этот человек все еще был мне виден, далеко впереди. То, что вообще
можно было разглядеть, я рассмотрел довольно неплохо. Шатен, волосы до
плеч, борода чуть-чуть потемнее. Голубые зеркальные очки, куртка того же
цвета и белые штаны до колен.
Голубая вспышка; он оглянулся...
Я пошел к нему, сердце мое тяжело колотилось в груди. Для меня вдруг
стало очень важным, даже поважнее собственного страха, выяснить, как он
среагирует.
Он отвернулся, постоял неподвижно еще примерно полминуты, потом снова
оглянулся. Я продолжал идти, расстояние между нами сокращалось. Когда он
во второй раз посмотрел назад, я поднял правую руку и сунул ее внутрь
куртки столь популярным в художественной литературе движением человека,
хватающегося за смертоносное оружие.
Тогда он сорвался с места, спрыгнул с дорожки и нырнул за простенок,
доходящий почти до края дорожки. Только тут я заметил, что он хромает. Я
этого не уловил, когда он направлялся прямо ко мне, но он явно старался
оберегать свою левую ногу.
Я сразу же сошел с дорожки. Мне не следовало проезжать на ней мимо
него, если он сам вооружен. Я устремился в правую сторону направляясь к
другой перегородке. Насколько я понимал в данный момент, сам факт, что он
сбежал, позволял предположить, что он вынашивал в отношении меня черные
замыслы.
Проскочив вдоль перегородки, я пробирался назад и внутрь; пересек
пустующую нишу и двинулся вдоль другой перегородки, образующей стену
коридора, ведущего в левую от меня сторону, и заканчивающегося тупиком,
комнатой, образуемой тремя стенками, где стояли четыре мягких дивана,
кресла и потрескивал огонь в камине. Я рывком пересек коридор и отважился
выглянуть на мгновение из-за ближайшего угла.
Никого не было видно.
Просматривались несколько пустующих секций, а дальше, на расстоянии,
примерно, в сто пятьдесят футов, взгляд упирался в другие перегородки.
Однако, еще оставалось пять или шесть закоулков и комнаток, куда я не мог
заглянуть.
Я, крадучись, двинулся вперед, уже вытащив пистолет и сжимая его в
руке. И преодолел этот участок пути за несколько минут, никого не
обнаружив. Еще через пару минут я оказался там, где он скрылся, и
тщательно обыскал это место.
Его здесь не было. У него хватило времени, чтобы ускользнуть в одном
из нескольких направлений. Мне было очень не по себе, когда я стоял там,
думая об этом. Он мог кружить, проскользнуть мне в тыл, притаиться в
засаде. Мне пришло в голову, что, возможно, он даже действует не в
одиночку, что он намеренно попался мне на глаза, в то время, как другой...
Самым для меня безопасным, решил я, было убраться отсюда как можно
быстрее, сбить со следа любую возможную погоню и прорываться к Крылу,
Которого Нет.
Я проделал обратный путь к дорожке, подождал, пока со мной не
поравняется группа пассажиров, вскочил на дорожку и сразу же начал
протискиваться в середину этой группы. Пассажиры, которых я толкал и
распихивал локтями, бросали на меня косые взгляды и возмущенные взоры, но
это было все, что выпало на мою долю, пока мы проезжали по этому участку.
Я стоял так, что попасть в меня было почти невозможно.
- ...Вы очень невежливы, - сказала мне рослая рыжеволосая женщина с
глазами подведенными синими тенями.
Я согласно кивнул и продолжал наблюдать за обстановкой и людьми, мимо
которых мы проезжали. Того человека нигде не было видно.
Проехав еще около полумили, мы подъехали к перекрестку, и я перешел
на другую дорожку, движущуюся влево. Люди, которыми я прикрывался, поехали
дальше, отпустив мне вслед несколько замечаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53