На его счету девять истребленных династий, множество разрушенных городов, сотни тысяч казненных военнопленных.
Это он приказал соорудить в мятежном Исфагане башню из 70 000 (!) отрубленных голов, это он приговаривал к погребению заживо по 4—5 тысяч людей одновременно.
КСТАТИ:
«Ни один жестокий человек не бывает счастлив».
Децим Юний Ювенал
А вот этот деятель, так же, как и предыдущие, известный своей патологической жестокостью, но все же отличающийся от них стремлением не к разрушению ради самого разрушения, а к дальнейшему развитию на базе произведенных разрушений, то есть быть не истребителем, а хозяином захваченных позиций.
Мехмед II Фатих Завоеватель (1432—1481 гг.), турецкий султан.
Сын султанской наложницы, он после смерти отца начал свое правление с ликвидации всех возможных претендентов на престол, включая девятимесячного брата и других кровных родственников.
Когда итальянский художник Джентили Беллини писал его портрет, Мехмед, разговорившись с ним об анатомии, лично отрубил голову одному слуге, чтобы продемонстрировать конвульсии шейных мышц.
Он получил неплохое образование, владел несколькими языками, хорошо знал труды греческих философов.
И была у него заветная мечта, ставшая ночным кошмаром, идеей-фикс: завоевание Константинополя и уничтожение Византии.
Собственно, турки давно уже точили зубы на эту страну чудес, так что Византия хорошо понимала, что ее ждет, если не предпринять радикальных мер по собственному спасению.
Это спасение могло прийти только с Запада, а для этого нужно было восстановить утраченное единство христианского мира. Отчаянной попыткой такого восстановления можно считать Флорентийскую унию 1439 года, когда греческие и латинские священники подписали документ о единстве христианской церкви. Текст унии с амвона церкви Святого Креста во Флоренции по-латыни зачитал кардинал Юлиан, а по-гречески — Виссарион, архиепископ Никейский.
Ну и что? Папа в Риме был обвинен в предательстве, а в Константинополе делегацию, вернувшуюся из Флоренции, ждала обструкция. Под окнами патриаршего дворца собралась огромная толпа, которая с подозрительной слаженностью выкрикивала: «Нам не нужны латиняне! Господь и Богородица спасут нас от Магомета!» . Я не думаю, что каждый из людей этой толпы смог бы внятно объяснить свою позицию. Вера в Христа есть вера в Христа, а все отличия католицизма от православия — компетенция церковников, но отнюдь не среднестатистического верующего. Уния — ведь не призыв отказаться от религии предков, а наоборот — возвратить ей былую целостность и силу, но увы… И в этом случае, и в последующих наблюдалась массовая агрессия по отношению к идее объединения Церквей, и нет ни малейших сомнений в том, что эта агрессия была умело срежиссирована теми, кому это выгодно…
Так Константинополь остался фактически один на один с турецкой угрозой.
А Мехмед II, последовательно и настойчиво выполняя свой дерзкий план, за шесть месяцев 1452 года выстроил на европейском берегу Босфора, как раз напротив Константинополя, мощную и оснащенную всем необходимым вооружением крепость Румели-Хиссар. Теоретически это было немыслимо, но практически крепость была готова к началу военных действий точно в назначенный срок.
А на азиатском берегу Босфора так же стремительно выросла вторая турецкая крепость — Анатоли-Хиссар. Теперь Константинополь мог быть блокирован в любой момент, будь на то воля Аллаха и грозного султана. Византийский император Константин XI Палеолог начал готовиться к обороне столицы.
Он послал просьбы о помощи в Венецию, в Ватикан, во Францию и в Арагон. Вскоре прибыл отряд из 700 человек во главе с генуэзцем Джованни Лонго.
Вместе с этим отрядом численность защитников Константинополя составляла семь тысяч человек. Общая численность турецкой армии составляла почти 200 000.
В марте 1453 года султан Мехмед II начал захват византийских городов Месемврии, Анхиала и Визы, а к концу месяца подошел к стенам Константинополя.
Из Адрианополя была доставлена с помощью 60 волов циклопических размеров бронзовая пушка, стреляющая ядрами весом в 609 килограммов. В Мраморное море вошла турецкая эскадра.
Кроме превосходства в живой силе и наличия чудовищной пушки, турки владели еще полевой артиллерией — последним словом военной техники того времени. Правда, турецкие артиллеристы только начали осваивать эту техническую новинку, но перспектива расстаться с головой за неудачный выстрел — очень эффективное средство повышения качества боевой (да и не только боевой) выучки.
Начался штурм. Огромная пушка стреляла каждые семь минут от восхода до заката солнца 12 апреля. Каждый ее выстрел наносил существенный ущерб городским стенам, не считая интенсивной работы традиционных стенобитных орудий и полевой артиллерии.
Воинам было обещано трехдневное разграбление Константинополя, а кроме того, священники гарантировали каждому, кто падет в бою, счастье мусульманского рая и вечную славу борца с неверными.
Византийцы оказывали поистине героическое сопротивление туркам, защищая сначала каждый участок крепостных стен, а потом — каждую улицу и каждый дом.
В бою пал император Константин XI.
Турецкий султан поступил как последнее отребье, приказав выставить голову византийского императора на высокой колонне в центре Константинополя. Такое едва ли мог бы себе позволить даже такой монстр, как Чингисхан. За такое весь христианский мир должен был бы стереть с лица земли государство турок-османов, да где там…
Константинополь стал добычей огромной турецкой армии. Солдаты убивали всех подряд, не щадя ни стариков, ни детей. Они насиловали всех представительниц женского пола, независимо от возраста.
Множество горожан укрылось в храме Святой Софии, наивно полагая, что турки их не тронут там, в священных стенах. Естественно, они были частью убиты там же, в храме, а частью уведены в плен.
После трехдневного разграбления Константинополя в него торжественно въехал на белом коне султан Мехмед II Фатих, теперь уже и Завоеватель.
Так пала Византия.
А вскоре пали под ударами османов Албания, Венгрия, Фракия, Родос, который героически защищали монахи ордена Госпитальеров, Лесбос, венецианская колония Негропонт, Трапезунд и др.
Турки безнаказанно хозяйничали в Средиземноморье, отрезая один за другим куски от европейского пирога, а христианский мир только смотрел на все это с укоризной, видимо, во исполнение завета своего Учителя:«А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему другую!»
Да нет, дело тут вовсе не в патологическом смирении: христианские государи, выясняя отношения между собой, отнюдь не являли собой образцы евангельского поведения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
Это он приказал соорудить в мятежном Исфагане башню из 70 000 (!) отрубленных голов, это он приговаривал к погребению заживо по 4—5 тысяч людей одновременно.
КСТАТИ:
«Ни один жестокий человек не бывает счастлив».
Децим Юний Ювенал
А вот этот деятель, так же, как и предыдущие, известный своей патологической жестокостью, но все же отличающийся от них стремлением не к разрушению ради самого разрушения, а к дальнейшему развитию на базе произведенных разрушений, то есть быть не истребителем, а хозяином захваченных позиций.
Мехмед II Фатих Завоеватель (1432—1481 гг.), турецкий султан.
Сын султанской наложницы, он после смерти отца начал свое правление с ликвидации всех возможных претендентов на престол, включая девятимесячного брата и других кровных родственников.
Когда итальянский художник Джентили Беллини писал его портрет, Мехмед, разговорившись с ним об анатомии, лично отрубил голову одному слуге, чтобы продемонстрировать конвульсии шейных мышц.
Он получил неплохое образование, владел несколькими языками, хорошо знал труды греческих философов.
И была у него заветная мечта, ставшая ночным кошмаром, идеей-фикс: завоевание Константинополя и уничтожение Византии.
Собственно, турки давно уже точили зубы на эту страну чудес, так что Византия хорошо понимала, что ее ждет, если не предпринять радикальных мер по собственному спасению.
Это спасение могло прийти только с Запада, а для этого нужно было восстановить утраченное единство христианского мира. Отчаянной попыткой такого восстановления можно считать Флорентийскую унию 1439 года, когда греческие и латинские священники подписали документ о единстве христианской церкви. Текст унии с амвона церкви Святого Креста во Флоренции по-латыни зачитал кардинал Юлиан, а по-гречески — Виссарион, архиепископ Никейский.
Ну и что? Папа в Риме был обвинен в предательстве, а в Константинополе делегацию, вернувшуюся из Флоренции, ждала обструкция. Под окнами патриаршего дворца собралась огромная толпа, которая с подозрительной слаженностью выкрикивала: «Нам не нужны латиняне! Господь и Богородица спасут нас от Магомета!» . Я не думаю, что каждый из людей этой толпы смог бы внятно объяснить свою позицию. Вера в Христа есть вера в Христа, а все отличия католицизма от православия — компетенция церковников, но отнюдь не среднестатистического верующего. Уния — ведь не призыв отказаться от религии предков, а наоборот — возвратить ей былую целостность и силу, но увы… И в этом случае, и в последующих наблюдалась массовая агрессия по отношению к идее объединения Церквей, и нет ни малейших сомнений в том, что эта агрессия была умело срежиссирована теми, кому это выгодно…
Так Константинополь остался фактически один на один с турецкой угрозой.
А Мехмед II, последовательно и настойчиво выполняя свой дерзкий план, за шесть месяцев 1452 года выстроил на европейском берегу Босфора, как раз напротив Константинополя, мощную и оснащенную всем необходимым вооружением крепость Румели-Хиссар. Теоретически это было немыслимо, но практически крепость была готова к началу военных действий точно в назначенный срок.
А на азиатском берегу Босфора так же стремительно выросла вторая турецкая крепость — Анатоли-Хиссар. Теперь Константинополь мог быть блокирован в любой момент, будь на то воля Аллаха и грозного султана. Византийский император Константин XI Палеолог начал готовиться к обороне столицы.
Он послал просьбы о помощи в Венецию, в Ватикан, во Францию и в Арагон. Вскоре прибыл отряд из 700 человек во главе с генуэзцем Джованни Лонго.
Вместе с этим отрядом численность защитников Константинополя составляла семь тысяч человек. Общая численность турецкой армии составляла почти 200 000.
В марте 1453 года султан Мехмед II начал захват византийских городов Месемврии, Анхиала и Визы, а к концу месяца подошел к стенам Константинополя.
Из Адрианополя была доставлена с помощью 60 волов циклопических размеров бронзовая пушка, стреляющая ядрами весом в 609 килограммов. В Мраморное море вошла турецкая эскадра.
Кроме превосходства в живой силе и наличия чудовищной пушки, турки владели еще полевой артиллерией — последним словом военной техники того времени. Правда, турецкие артиллеристы только начали осваивать эту техническую новинку, но перспектива расстаться с головой за неудачный выстрел — очень эффективное средство повышения качества боевой (да и не только боевой) выучки.
Начался штурм. Огромная пушка стреляла каждые семь минут от восхода до заката солнца 12 апреля. Каждый ее выстрел наносил существенный ущерб городским стенам, не считая интенсивной работы традиционных стенобитных орудий и полевой артиллерии.
Воинам было обещано трехдневное разграбление Константинополя, а кроме того, священники гарантировали каждому, кто падет в бою, счастье мусульманского рая и вечную славу борца с неверными.
Византийцы оказывали поистине героическое сопротивление туркам, защищая сначала каждый участок крепостных стен, а потом — каждую улицу и каждый дом.
В бою пал император Константин XI.
Турецкий султан поступил как последнее отребье, приказав выставить голову византийского императора на высокой колонне в центре Константинополя. Такое едва ли мог бы себе позволить даже такой монстр, как Чингисхан. За такое весь христианский мир должен был бы стереть с лица земли государство турок-османов, да где там…
Константинополь стал добычей огромной турецкой армии. Солдаты убивали всех подряд, не щадя ни стариков, ни детей. Они насиловали всех представительниц женского пола, независимо от возраста.
Множество горожан укрылось в храме Святой Софии, наивно полагая, что турки их не тронут там, в священных стенах. Естественно, они были частью убиты там же, в храме, а частью уведены в плен.
После трехдневного разграбления Константинополя в него торжественно въехал на белом коне султан Мехмед II Фатих, теперь уже и Завоеватель.
Так пала Византия.
А вскоре пали под ударами османов Албания, Венгрия, Фракия, Родос, который героически защищали монахи ордена Госпитальеров, Лесбос, венецианская колония Негропонт, Трапезунд и др.
Турки безнаказанно хозяйничали в Средиземноморье, отрезая один за другим куски от европейского пирога, а христианский мир только смотрел на все это с укоризной, видимо, во исполнение завета своего Учителя:«А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему другую!»
Да нет, дело тут вовсе не в патологическом смирении: христианские государи, выясняя отношения между собой, отнюдь не являли собой образцы евангельского поведения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161