«Мешать человеку радостно жить, отнять у него возможность ткать и одеваться, обрабатывать землю и кормиться, украсить его так называемой добродетелью и справедливостью — в этом преступление мудрецов».
И поди возрази…
А поди возрази его современнику, которого звали Хуй Ши (ок. 350—260 гг. до н.э.) и который безумно любил спорить с Чжуан-цзы, всячески эпатируя собеседника и изрекая нелепости, которые кажутся таковыми лишь на первый взгляд…
Например: «В яйце есть перья» , или «Глаза не видят» , или совершенно неподражаемо: «У осиротевшего жеребенка никогда не было матери» …
А вот этого философа то и дело приглашали на высшие государственные посты, затем приходили в ужас от его мудрости, изгоняли, возвращали, снова обливали грязью, снова изгоняли… и так все время, пока он не умер невостребованным и неоцененным своими современниками.
Звали его Сюнь-цзы (ок. 313 — ок. 235 гг. до н.э.).
Основные принципы его учения были такими:
«Если распределение будет равным, тогда не хватит на всех; если уравнять власть, станет невозможным единство; если все будут равны, никого не заставишь работать. Подобно тому как существуют небо и земля, существуют различия между теми, кто наверху, и теми, кто внизу».
Кому-то ведь нужно подметать улицы, а кому-то чистить нужники, и общество попросту утонет в грязи и дерьме, если буквально каждый скажет, гордо вскинув голову: «А почему я? Чем я хуже?». Да, есть те, кто похуже, и это совершенно естественно, а то, что естественно, то не безобразно».
Далее: «Если те, кто стоит над людьми и правит ими, не богаты и не щедры, они не смогут управлять теми, кто находится внизу».
Это же ясно, как день. Бедный человек (если он не стал таковым в результате чрезвычайных обстоятельств) — как правило, человек ущербный, с неоправданными амбициями и мелочной алчностью, не говоря уже о мстительном желании отплатить богатым за их благополучие. Ну, как такой человек может управлять другими? Откуда у него возьмутся рассудительность и независимость суждений? Чувство справедливости? Здесь и обсуждать нечего. Есть, правда, одна деталь: человек, ставший практически богатым в короткий срок и вследствие финансовой операции, не потребовавшей предварительных больших вложений, — это всего лишь удачливый преступник, продолжающий страдать всеми комплексами бедняка.
Происхождение богатства — вопрос весьма щекотливый, однако, ключевой и непременно требующий однозначного ответа.
Сюнь-цзы продолжает: «Лучше сначала дать возможность народу получить выгоду и лишь затем отобрать часть ее, чем совсем не давать народу возможности получать выгоду и отнимать ее у него».
Понятно, что только недобросовестный временщик и враг государства может установить налоги, сдерживающие развитие экономики. Только дебил не понимает, что выгоднее отобрать десять процентов с миллиона, чем семьдесят процентов — с рубля.
Размышляя о принципах управления государством, Сюнь-цзы высказывает далеко не новую, но неизменно актуальную мысль о выдвижении на высшие должности людей мудрых и способных, мысль, бесспорно, ценную, однако едва ли осуществимую ввиду того, что выдвигать-то должны тоже люди, а вот среди них мудрые и одаренные почти не встречаются, так что ситуация, можно сказать, тупиковая.
И еще одна ценная, но, увы, традиционно игнорируемая мысль о том, что народ можно заставить быть единым в своих стремлениях, но нельзя обсуждать это в его присутствии.
КСТАТИ:
«Люди любят и ненавидят одни и те же вещи, но желающих много, а вот вещей мало».
Сюнь-цзы
И тут уж ничего не поделаешь.
Последним, пожалуй, из древнекитайских философов — легистов («законников») можно назвать Хань-Фэя (288—233 гг. до н.э.).
Он провозглашал безусловное верховенство закона как непреложное условие процветания государства. Только закон и никакие иные факторы обуславливает политику правителя, если он действительно стремится к позитивному результату своего правления.
«Правитель, — писал Хань-Фэй, — ни в коем случае не должен делить ни с кем свою власть. Если он уступит чиновникам хотя бы крупицу власти, они тут же превратят эту крупицу в сто крупиц… Надо постоянно поддерживать в чиновничьей среде атмосферу подозрительности и взаимного недоверия, раскалывать ее на противоборствующие группировки и тем самым добиваться ослабления влияния чиновничества на власть».
Естественно, у Хань-Фэя и речь не шла о чиновниках как носителях власти. Он советовал держать их в постоянном страхе за свою судьбу, угрожать им уничтожением их семей и развивать систему всеобщего доносительства. Всякий обман государя со стороны представителей этого подлого сословия следует, по мнению философа, расценивать как тяжкое преступление, расплата за которое — смерть и только смерть. Начинать казни следует с самых высших чиновников…
КСТАТИ:
«Если при завершении какого-либо дела возникает вред, но при сравнении оказывается, что польза все же превышает этот вред, следует непременно идти на это».
Хань-Фэй
Идеями Хань-Фэя руководствовался первый император Китая, которого звали Цинь Шихуанди , тот самый, который приказал закопать живьем в землю 460 конфуцианцев, тот самый, который начал строительство Великой Китайской стены вдоль всей северной границы страны.
Целью создания этого циклопического сооружения была защита от кочевников — гуннов, постоянно угрожавших пограничным уездам Китая.
Работы по строительству стены продолжались с перерывами около 1500 лет. Длина стены — почти 4000 километров, а ширина позволяет проехать по ней шеренге из пяти всадников.
Стена, разумеется, не могла сама по себе решить проблему гуннов, даже если бы ее можно было возвести в одночасье. Эта проблема была решена позднее, когда китайские императорские армии двинулись на запад, осваивая Среднюю Азию и прокладывая так называемый Великий шелковый путь, по которому везли из Китая шелк, очень ценившийся во всем мире, способ производства которого был засекречен на уровне важнейшей государственной тайны.
Что и говорить, китайцам того времени было что прятать от посторонних глаз и ушей: бумагу, порох, чай, компас, сейсмограф, небесный глобус, ракету, лак, тушь, целый ряд технологий и т.д.
Авторов подавляющего большинства этих великих изобретений мы не знаем, но то, что любое из них оправдывало многовековое существование миллионов и миллионов, — несомненно.
Мадам Клио получила на память от Древнего Китая еще и экзотику массового мышления, быта и нравов.
Китайское мировоззрение по сути своей в корне отличалось от принципов восприятия окружающей жизни большинства других народов, исповедующих веру в богов, созданных человеческим воображением.
Древние китайцы представляли себе мир как неразрывное целое, как симбиоз элементов живой и неживой природы, который находится в постоянном движении и взаимном преобразовании составляющих его энергий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
И поди возрази…
А поди возрази его современнику, которого звали Хуй Ши (ок. 350—260 гг. до н.э.) и который безумно любил спорить с Чжуан-цзы, всячески эпатируя собеседника и изрекая нелепости, которые кажутся таковыми лишь на первый взгляд…
Например: «В яйце есть перья» , или «Глаза не видят» , или совершенно неподражаемо: «У осиротевшего жеребенка никогда не было матери» …
А вот этого философа то и дело приглашали на высшие государственные посты, затем приходили в ужас от его мудрости, изгоняли, возвращали, снова обливали грязью, снова изгоняли… и так все время, пока он не умер невостребованным и неоцененным своими современниками.
Звали его Сюнь-цзы (ок. 313 — ок. 235 гг. до н.э.).
Основные принципы его учения были такими:
«Если распределение будет равным, тогда не хватит на всех; если уравнять власть, станет невозможным единство; если все будут равны, никого не заставишь работать. Подобно тому как существуют небо и земля, существуют различия между теми, кто наверху, и теми, кто внизу».
Кому-то ведь нужно подметать улицы, а кому-то чистить нужники, и общество попросту утонет в грязи и дерьме, если буквально каждый скажет, гордо вскинув голову: «А почему я? Чем я хуже?». Да, есть те, кто похуже, и это совершенно естественно, а то, что естественно, то не безобразно».
Далее: «Если те, кто стоит над людьми и правит ими, не богаты и не щедры, они не смогут управлять теми, кто находится внизу».
Это же ясно, как день. Бедный человек (если он не стал таковым в результате чрезвычайных обстоятельств) — как правило, человек ущербный, с неоправданными амбициями и мелочной алчностью, не говоря уже о мстительном желании отплатить богатым за их благополучие. Ну, как такой человек может управлять другими? Откуда у него возьмутся рассудительность и независимость суждений? Чувство справедливости? Здесь и обсуждать нечего. Есть, правда, одна деталь: человек, ставший практически богатым в короткий срок и вследствие финансовой операции, не потребовавшей предварительных больших вложений, — это всего лишь удачливый преступник, продолжающий страдать всеми комплексами бедняка.
Происхождение богатства — вопрос весьма щекотливый, однако, ключевой и непременно требующий однозначного ответа.
Сюнь-цзы продолжает: «Лучше сначала дать возможность народу получить выгоду и лишь затем отобрать часть ее, чем совсем не давать народу возможности получать выгоду и отнимать ее у него».
Понятно, что только недобросовестный временщик и враг государства может установить налоги, сдерживающие развитие экономики. Только дебил не понимает, что выгоднее отобрать десять процентов с миллиона, чем семьдесят процентов — с рубля.
Размышляя о принципах управления государством, Сюнь-цзы высказывает далеко не новую, но неизменно актуальную мысль о выдвижении на высшие должности людей мудрых и способных, мысль, бесспорно, ценную, однако едва ли осуществимую ввиду того, что выдвигать-то должны тоже люди, а вот среди них мудрые и одаренные почти не встречаются, так что ситуация, можно сказать, тупиковая.
И еще одна ценная, но, увы, традиционно игнорируемая мысль о том, что народ можно заставить быть единым в своих стремлениях, но нельзя обсуждать это в его присутствии.
КСТАТИ:
«Люди любят и ненавидят одни и те же вещи, но желающих много, а вот вещей мало».
Сюнь-цзы
И тут уж ничего не поделаешь.
Последним, пожалуй, из древнекитайских философов — легистов («законников») можно назвать Хань-Фэя (288—233 гг. до н.э.).
Он провозглашал безусловное верховенство закона как непреложное условие процветания государства. Только закон и никакие иные факторы обуславливает политику правителя, если он действительно стремится к позитивному результату своего правления.
«Правитель, — писал Хань-Фэй, — ни в коем случае не должен делить ни с кем свою власть. Если он уступит чиновникам хотя бы крупицу власти, они тут же превратят эту крупицу в сто крупиц… Надо постоянно поддерживать в чиновничьей среде атмосферу подозрительности и взаимного недоверия, раскалывать ее на противоборствующие группировки и тем самым добиваться ослабления влияния чиновничества на власть».
Естественно, у Хань-Фэя и речь не шла о чиновниках как носителях власти. Он советовал держать их в постоянном страхе за свою судьбу, угрожать им уничтожением их семей и развивать систему всеобщего доносительства. Всякий обман государя со стороны представителей этого подлого сословия следует, по мнению философа, расценивать как тяжкое преступление, расплата за которое — смерть и только смерть. Начинать казни следует с самых высших чиновников…
КСТАТИ:
«Если при завершении какого-либо дела возникает вред, но при сравнении оказывается, что польза все же превышает этот вред, следует непременно идти на это».
Хань-Фэй
Идеями Хань-Фэя руководствовался первый император Китая, которого звали Цинь Шихуанди , тот самый, который приказал закопать живьем в землю 460 конфуцианцев, тот самый, который начал строительство Великой Китайской стены вдоль всей северной границы страны.
Целью создания этого циклопического сооружения была защита от кочевников — гуннов, постоянно угрожавших пограничным уездам Китая.
Работы по строительству стены продолжались с перерывами около 1500 лет. Длина стены — почти 4000 километров, а ширина позволяет проехать по ней шеренге из пяти всадников.
Стена, разумеется, не могла сама по себе решить проблему гуннов, даже если бы ее можно было возвести в одночасье. Эта проблема была решена позднее, когда китайские императорские армии двинулись на запад, осваивая Среднюю Азию и прокладывая так называемый Великий шелковый путь, по которому везли из Китая шелк, очень ценившийся во всем мире, способ производства которого был засекречен на уровне важнейшей государственной тайны.
Что и говорить, китайцам того времени было что прятать от посторонних глаз и ушей: бумагу, порох, чай, компас, сейсмограф, небесный глобус, ракету, лак, тушь, целый ряд технологий и т.д.
Авторов подавляющего большинства этих великих изобретений мы не знаем, но то, что любое из них оправдывало многовековое существование миллионов и миллионов, — несомненно.
Мадам Клио получила на память от Древнего Китая еще и экзотику массового мышления, быта и нравов.
Китайское мировоззрение по сути своей в корне отличалось от принципов восприятия окружающей жизни большинства других народов, исповедующих веру в богов, созданных человеческим воображением.
Древние китайцы представляли себе мир как неразрывное целое, как симбиоз элементов живой и неживой природы, который находится в постоянном движении и взаимном преобразовании составляющих его энергий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161