Жизнь Анастасии Якушкиной явилась примером преданности и самоотверженности. Она была любящей матерью, заботилась о своих двух мальчиках, учила их любви и глубокому уважению к отцу. И когда сыновья научились писать, первые их письма были к отцу в Сибирь.
Переписка Ивана Якушкина с его семьей — волнующие страницы высоких мыслей и благородства. Когда сыновья подросли, он им писал издалека письма-напутствия. Это педагогические рассуждения, умные родительские пожелания.
«Знать и уметь, — писал он сыновьям, — две вещи часто совершенно разные: уменье и без знаний кой-как плетется своим путем на свете, а знание без уменья в действительной жизни — прежалкая и пресыщенная вещь».
Семнадцать лет спустя Анастасия Якушкина тяжело заболела. Мать ее отправила к друзьям Якушкина в Сибирь одно за другим три письма, чтобы подготовить его к печальной развязке. Но никто не осмелился сказать ему об этих письмах. Иван Якушкин бесконечно и глубоко любил свою жену…
В 1842 году он организовал в Ялуторовске мужскую школу, сам преподавал в ней, учил детей сибирских крестьян. В память жены организовал и вторую, женскую школу. Сам писал учебники, сам оплачивал учителей. Женская гимназия, созданная Якушкиным, была единственной образцовой гимназией во всей Западной Сибири.
В 1850 году, всего лишь за несколько лет до амнистии, жены декабристов встретились с осужденными петрашевцами. Это были молодые, полные энтузиазма члены кружка, созданного Петрашевским. Они выступали за республиканский строй, боролись против крепостничества, за революционное переустройство общества. Членом кружка был и 28-летний Федор Достоевский.
Достоевский уже тогда был известным писателем. Его книги «Бедные люди», «Неточка Незванова» и «Белые ночи» читали и в Сибири. Достоевский тяжело переживал свое заключение. День и ночь его мучили видения и воспоминания об эшафоте, о белых балахонах, в которые их одели по ритуалу мнимой смертной казни.
В тот страшный день Достоевский написал свое знаменитое письмо к брату Михаилу:
«Брат! Я не уныл и не пал духом. Жизнь везде жизнь, жизнь в нас самих, а не во внешнем. Подле меня будут люди, и быть человеком между людьми и остаться им навсегда в каких бы то ни было несчастьях, не уныхь и не пасть — вот в чем жизнь, в чем задача ее. Я осознал это… Но во мне осталось сердце и та же плоть и кровь, которая также может и любить, и страдать, и жалеть, и помнить, а это все-таки жизнь. Никогда еще таких обильных и здоровых запасов духовной жизни не кипело во мае, как теперь…»
Первой руку помощи петрашевцам протянула декабристка Наталья Фонвизина. Она увидела Петрашевскохо больным, в кандалах. Они встретились в тюрьме, в его камере. Фонвизина пережила тяжелые минуты при этой встрече. Петрашевскмй ей рассказал, что знал одного 25-летнего молодого человека, которого звали Димитрием Фонвизиным. Он был близок их политическому кружку… Но был тяжело болен, уже на пороге смерти. Это и спасло ею от ареста и тюрьмы.
Наталья Фонвизина слушала рассказ о собственном сыне! Он уже давно умер. Она плакала и слушала о живом юноше, о том, которого она уже не знала, который вырос и стал петрашевцем.
Наталья Фонвизина и Полина Анненкова встречались и с Достоевским. Единственная книга, которая была разрешена в тюрьме, — это Евангелие. Две декабристки подарили ему его, а в обложке книги спрятали деньги.
«Мы увидели этих великих страдалиц, — писал Достоевский, — добровольно последовавших за своими мужьями в Сибирь. Ни в чем не повинные, они в долгие двадцать пять лет перенесли все, что перенесли их осужденные мужья. Свидание продолжалось час Они благословили нас в новый путь».
Когда петрашевцев отправляли на кахоргу в Омск, Наталья Фонвизина и Полина Анненкова пошли попрощаться с ними. Было холодно, тридцать градусов мороза. Две женщины должны были встретить тюремные повозки на открытой дороге, в семи километрах от Тобольска. Там, от перекрестка, уходил большак на Омск.
Вокруг было тихо и пустынно. Обе женщины сошли со своих возков и стали прохаживаться, чтобы как-то согреться. Наконец послышались колокольчики тюремного транспорта. Из него вышли Достоевский и Дуров. Они были в грубых арестантских одеждах, на ногах кандалы. Им предстоял долгий путь — 600 верст до Омска.
— Не теряйте бодрости духа своего! — воскликнула на прощание Наталья Фонвизина, — О вас и там позаботятся добрые люди.
Достоевский писал брату:
«Ссыльные старого времени (т. е, не они, а жены их) заботились о нас как о родне. Что за чудные души, испытанные 25-летним горем и самоотвержением. Мы видели их мельком, ибо нас держали строго. Но они приносили нам пищу, одежду, утешали и ободряли нас».
Утверждали, что Наталья Фонвизина была прототипом Татьяны в «Евгении Онегине» Пушкина.
«Ваш друг Александр Сергеевич, — писала она Ивану Пущину, — как поэт, некогда прекрасно схватил мой характер, горячий, мечтательный и сосредоточенный в себе, и чудесно описал его проявления в сознательной жизни…»
Жизнь Натальи исполнена многими романтическими увлечениями. 14-летней девочкой она любила читать о подвижниках и героях. По-своему подражала им. Так, однажды она смастерила себе пояс, выварила его в соли, чтобы он жалил кожу! Все любовались ее красотой. Тогда она решила «убить» свою красоту. Целыми часами стояла на солнце и обжигала лицо, пока кожа совсем не почернела и даже не потрескалась от загара. В 16-летнем возрасте решила отказаться от житейской суеты и уйти в монастырь. Оделась в мужскую одежду, обрезала косы и назвалась Лазарем. Бежала из дома, ее разыскали в 70 верстах от дома и вернули назад.
Словом, ее молодость была бурной и наполненной неожиданностями. Как-то до безумия влюбилась в юношу, гостившего в их имении. Но тот, прослышав, что средства семейства ее весьма скромные, поспешил исчезнуть.
Генерал Михаил Фонвизин — человек с большим состоянием — предложил ей руку и сердце. Ему было уже 33 года.
«Как „ышла замуж, — писала Наталья в воспоминаниях, — снова попала в роскошь и знатность, меня баловали как ребенка. Только на одни заколки и булавки тратила в год более тысячи рублей“.
Наталья Фонвизина вышла замуж не по любви, а по воле родителей. Но вскоре полюбила супруга и была ему верна. Однажды в многолюдном светском обществе она вновь встретила того юношу, в которого была горячо влюблена. Он стал за ней ухаживать, стремясь вернуть прежнюю дружбу. Подобно пушкинской Татьяне, она гордо отвергла запоздалые чувства.
Арест генерала Фонвизина и следствие были тяжелейшим ударом для молодой женщины. Она — мать маленького ребенка, ждет второго. Но вместе с Анастасией Якушкиной она на плоту проплывает возле Петропавловской крепости. И обе сумели, хотя и издали, взглянуть на своих мужей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125