Волнение переполняет его. Он громко говорит:
— В условиях самодержавной царской власти, когда и дышать мучительно трудно, где даже вздох мужика подвержен издевательствам и мукам, мы, офицеры России, молчим. Довольно молчать!
Трубецкой поглаживает рукой свое продолговатое, худое лицо аскета. Он самый уравновешенный среди остальных. Говорит тихо, и, может быть, поэтому его слова производят столь сильное впечатление на присутствующих. Ему уже 26 лет, он самый старший среди собравшихся.
— Мы понимаем, почему Петр I решил прорубить окно в Европу. Через это окно должна была войти передовая культура, проникнуть современные знания, разнообразные науки.
Теперь поднялся Никита Муравьев:
— Но он открыл окно лишь для своего правящего сословия. Деревянные жилища нашего народа остались с соломенными крышами! Крестьяне и при нем гнули спину, ходили в лаптях или в лучшем случае зимой в домашних валенках.
— Это несуразности и противоречия русской истории! — вмешался Сергей Муравьев-Апостол. — Но его увлекательный пример перед нашими глазами! Не забывайте, что Петр I распахнул это окно не безвольной рукой. Просвещенный властелин орудовал с топором в руке, сокрушая тяжелые стены консерватизма.
Они горячатся, спорят, шумят. Их связывает глубокая и искренняя дружба, испытанная в огне только что завершившейся Отечественной войны против Наполеона. Все очень молоды, но все уже герои, их мундиры украшают ордена, они отмечены знаками славы. Некоторые из них в сражениях пролили кровь.
День 9 февраля 1816 года станет памятным в истории России. Группа молодых офицеров создала свое первое тайное общество, которое они назовут «Союзом спасения», а несколько позже — «Обществом истинных и верных сынов отечества». К этому обществу присоединятся Павел Пестель, Иван Пущин, Михаил Лунин…
Около 30 молодых людей, преимущественно гвардейских офицеров, поклянутся, что единственной целью их жизни будет борьба против крепостного права, за введение в России конституционных законов, ограничивающих абсолютизм.
Споры продолжаются. Какая конституция?
Никита Муравьев имеет блестящие исторические познания, обладает великолепным стилем. Он доказывает, что конституция должна быть монархической.
Тайное общество имеет свои ритуалы, особо торжественные церемониалы, заимствованные молодыми людьми у масонских лож. Многих из них еще по-юношески увлекает чисто внешняя, парадная часть этого уже вполне определенного политического заговора. Но так было лишь в самом начале. Вскоре заговорщики поняли, что тяжелый путь, на который они вступили, не нуждается в ритуальности, а только в долгой, упорной и неустанной организации самого дела. Отныне им предстоят горячие, страстные политические споры и борьба, где нет места таинственным символам — свечам, целованиям креста и Евангелия. Придет день, когда они начнут тщательно обсуждать планы восстания и цареубийства…
Павел Пестель, общепризнанный вождь и теоретик декабристов, впоследствии спокойной и твердой рукой напишет следователям:
«Я никакого лица не могу назвать, кому бы я мог именно приписать внушение мне первых вольнодумных и либеральных мыслей, и точного времени мне определить нельзя… Обратил также мысли и внимание на положение народа, причем рабство крестьян всегда сильно на меня действовало, а равно и большие преимущества аристократии… Мне казалось, что главное стремление нынешнего века состоит в борьбе между массами народными и аристокрациями всякого рода, как на богатстве, так и на правах наследственных основанными».
Так писал истинный аристократ, дворянин Павел Пестель, сын генерал-губернатора Сибири Ивана Пестеля…
С предельным лаконизмом он объяснял на примерах из истории Англии, Испании, Франции и Португалии, как сформировался его взгляд на будущее России.
«Я в них находил по моим понятиям неоспоримые доказательства в непрочности монархических конституций и полные, достаточные причины в недоверчивости к истинному согласию монархов на конституции, ими принимаемые. Сии последние соображения укрепили меня весьма сильно в республиканском и революционном образе мыслей… Все сие произвело, что я сделался в душе республиканец».
Но Никита Муравьев, который, как считал Михаил Лунин, «был один равен целой академии», блиставший знаниями и культурой, не так просто и не совсем легко приблизился к республиканизму Пестеля, хотя уже в созданном им проекте конституции утверждал, что «русский народ, свободный и независимый, не есть и не может быть собственностию никакого лица и никакого семейства».
Проект конституции Муравьева осуждал крепостное право и объявлял о его отмене. В нем предлагалось отменить все сословные различия, военные поселения; провозглашалось равенство всех граждан перед законом. Но вместе с тем автор проекта конституции оставался твердым сторонником установления высокого имущественного ценза при занятии любых должностей в государственном аппарате и сохранения за помещиками права собственности на землю.
Дворянская ограниченность Никиты Муравьева имеет определенные противоречия. Его чувство справедливости всегда сильнее принципов проповедуемой им конституционной монархии. Он выдвигает идею, чтобы верховная власть в будущей свободной России после победы революции принадлежала бы Народному вече, которое будет состоять из двух палат: Верховной думы и Палаты народных представителей. Исполнительную власть он полагал оставить в руках монарха.
Но сколь яростны и дерзки были против этого протесты республиканцев! Они возражают, спорят и доказывают Никите Муравьеву его заблуждения, ссылаются на горький опыт истории других народов. Пестель настаивал, что России нужна только демократическая республика и, чтобы оградить ее безопасность от возможных междоусобиц, нельзя оставлять ни одного претендента на царский престол. Во имя этой святой цели необходимо «истребить» все царское семейство!
Никита Муравьев, горячо увлеченный будущей свободой, пламенно убеждает своих товарищей:
— Опыт всех народов и всех времен доказал, что власть самодержавная равно гибельна для правителей и для обществ, что она не согласна ни с правилами святой веры нашей, ни с началами здравого рассудка. Нельзя допустить основанием правительства произвол одного человека, невозможно согласиться, чтобы все права находились на одной стороне, а все обязанности на другой. Слепое повиновение может быть основано только на страхе и недостойно ни разумного повелителя, ни разумных исполнителей.
Источником народной власти должен быть сам народ, которому будет принадлежать исключительное право формулировать основные законы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
— В условиях самодержавной царской власти, когда и дышать мучительно трудно, где даже вздох мужика подвержен издевательствам и мукам, мы, офицеры России, молчим. Довольно молчать!
Трубецкой поглаживает рукой свое продолговатое, худое лицо аскета. Он самый уравновешенный среди остальных. Говорит тихо, и, может быть, поэтому его слова производят столь сильное впечатление на присутствующих. Ему уже 26 лет, он самый старший среди собравшихся.
— Мы понимаем, почему Петр I решил прорубить окно в Европу. Через это окно должна была войти передовая культура, проникнуть современные знания, разнообразные науки.
Теперь поднялся Никита Муравьев:
— Но он открыл окно лишь для своего правящего сословия. Деревянные жилища нашего народа остались с соломенными крышами! Крестьяне и при нем гнули спину, ходили в лаптях или в лучшем случае зимой в домашних валенках.
— Это несуразности и противоречия русской истории! — вмешался Сергей Муравьев-Апостол. — Но его увлекательный пример перед нашими глазами! Не забывайте, что Петр I распахнул это окно не безвольной рукой. Просвещенный властелин орудовал с топором в руке, сокрушая тяжелые стены консерватизма.
Они горячатся, спорят, шумят. Их связывает глубокая и искренняя дружба, испытанная в огне только что завершившейся Отечественной войны против Наполеона. Все очень молоды, но все уже герои, их мундиры украшают ордена, они отмечены знаками славы. Некоторые из них в сражениях пролили кровь.
День 9 февраля 1816 года станет памятным в истории России. Группа молодых офицеров создала свое первое тайное общество, которое они назовут «Союзом спасения», а несколько позже — «Обществом истинных и верных сынов отечества». К этому обществу присоединятся Павел Пестель, Иван Пущин, Михаил Лунин…
Около 30 молодых людей, преимущественно гвардейских офицеров, поклянутся, что единственной целью их жизни будет борьба против крепостного права, за введение в России конституционных законов, ограничивающих абсолютизм.
Споры продолжаются. Какая конституция?
Никита Муравьев имеет блестящие исторические познания, обладает великолепным стилем. Он доказывает, что конституция должна быть монархической.
Тайное общество имеет свои ритуалы, особо торжественные церемониалы, заимствованные молодыми людьми у масонских лож. Многих из них еще по-юношески увлекает чисто внешняя, парадная часть этого уже вполне определенного политического заговора. Но так было лишь в самом начале. Вскоре заговорщики поняли, что тяжелый путь, на который они вступили, не нуждается в ритуальности, а только в долгой, упорной и неустанной организации самого дела. Отныне им предстоят горячие, страстные политические споры и борьба, где нет места таинственным символам — свечам, целованиям креста и Евангелия. Придет день, когда они начнут тщательно обсуждать планы восстания и цареубийства…
Павел Пестель, общепризнанный вождь и теоретик декабристов, впоследствии спокойной и твердой рукой напишет следователям:
«Я никакого лица не могу назвать, кому бы я мог именно приписать внушение мне первых вольнодумных и либеральных мыслей, и точного времени мне определить нельзя… Обратил также мысли и внимание на положение народа, причем рабство крестьян всегда сильно на меня действовало, а равно и большие преимущества аристократии… Мне казалось, что главное стремление нынешнего века состоит в борьбе между массами народными и аристокрациями всякого рода, как на богатстве, так и на правах наследственных основанными».
Так писал истинный аристократ, дворянин Павел Пестель, сын генерал-губернатора Сибири Ивана Пестеля…
С предельным лаконизмом он объяснял на примерах из истории Англии, Испании, Франции и Португалии, как сформировался его взгляд на будущее России.
«Я в них находил по моим понятиям неоспоримые доказательства в непрочности монархических конституций и полные, достаточные причины в недоверчивости к истинному согласию монархов на конституции, ими принимаемые. Сии последние соображения укрепили меня весьма сильно в республиканском и революционном образе мыслей… Все сие произвело, что я сделался в душе республиканец».
Но Никита Муравьев, который, как считал Михаил Лунин, «был один равен целой академии», блиставший знаниями и культурой, не так просто и не совсем легко приблизился к республиканизму Пестеля, хотя уже в созданном им проекте конституции утверждал, что «русский народ, свободный и независимый, не есть и не может быть собственностию никакого лица и никакого семейства».
Проект конституции Муравьева осуждал крепостное право и объявлял о его отмене. В нем предлагалось отменить все сословные различия, военные поселения; провозглашалось равенство всех граждан перед законом. Но вместе с тем автор проекта конституции оставался твердым сторонником установления высокого имущественного ценза при занятии любых должностей в государственном аппарате и сохранения за помещиками права собственности на землю.
Дворянская ограниченность Никиты Муравьева имеет определенные противоречия. Его чувство справедливости всегда сильнее принципов проповедуемой им конституционной монархии. Он выдвигает идею, чтобы верховная власть в будущей свободной России после победы революции принадлежала бы Народному вече, которое будет состоять из двух палат: Верховной думы и Палаты народных представителей. Исполнительную власть он полагал оставить в руках монарха.
Но сколь яростны и дерзки были против этого протесты республиканцев! Они возражают, спорят и доказывают Никите Муравьеву его заблуждения, ссылаются на горький опыт истории других народов. Пестель настаивал, что России нужна только демократическая республика и, чтобы оградить ее безопасность от возможных междоусобиц, нельзя оставлять ни одного претендента на царский престол. Во имя этой святой цели необходимо «истребить» все царское семейство!
Никита Муравьев, горячо увлеченный будущей свободой, пламенно убеждает своих товарищей:
— Опыт всех народов и всех времен доказал, что власть самодержавная равно гибельна для правителей и для обществ, что она не согласна ни с правилами святой веры нашей, ни с началами здравого рассудка. Нельзя допустить основанием правительства произвол одного человека, невозможно согласиться, чтобы все права находились на одной стороне, а все обязанности на другой. Слепое повиновение может быть основано только на страхе и недостойно ни разумного повелителя, ни разумных исполнителей.
Источником народной власти должен быть сам народ, которому будет принадлежать исключительное право формулировать основные законы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125